Тадж Махал соткан из крови, плоти и духа индийского народа. Об этом говорят многие крупнейшие деятели индийской — культуры. В своей поэме «Дары возлюбленного» Рабиндранат Тагор, обращаясь к образу шаха Джахана, говорит:
Ты позволил ускользнуть из твоих рук твоей монаршей власти, шах Джахан, но слезам, оплакивающим любовь, ты по желал придать вечную жизнь.
Время не проявляет состраданья к человеческому сердцу, оно смеется, когда человек, погруженный в печаль, стремится закрепить в своей верной памяти образ любимой, но ты поймал его в сеть красоты, и бесформенную смерть ты увенчал бессмертной формой.
Тайну, которую ты в ночной тишине поведал на ушко любимой, хранит теперь камень в вечном молчанье своем. И если земное богатство рассыпалось в прах и с течением веков погрузилось во мрак, мрамор все еще шепчет звездам: «Я помню».
Я помню! Но жизнь забывает, ибо она слышит зов бесконечности и, ничем не обремененная, спешит навстречу ему, оставляя позади свои воспоминания, которые заключены в уединенном воплощении красоты.
Существует множество легенд об авторе проекта и строителе этого шедевра — романтической архитектурной поэмы, созданной из камня и самоцветов, воды, неба и воздуха благодатного края индийской земли. Среди авторов назывался и выходец из Италии Джеронимо Веронео, и выходец из Франции Августин де Бордо — золотых дел мастер, который участвовал в отделке знаменитого «Павлиньего трона» шаха Джахана в Дели; называлось и имя перса Устада Иса Хана, которому якобы шах Джахан повелел отрубить руки, чтобы он не мог нигде создать подобное. В том, что авторами Таджа могли быть не европейцы, а зодчие стран Востока, не может быть никакого сомнения. Подобного рода уникальное искусство обработки камня знали лишь каменотесы из Багдада и Шираза, а такие купола могли возводить лишь мастера из Самарканда и Бухары.
Тадж-Махал — не мечеть и не мазар. Это хорошо понимал и сын шаха Джахана Аурангзеб, который, будучи фанатично преданным исламу, видел в деяниях отца по сооружению гробницы Мумтаз отступление от государственной, религиозной и военной доктрин ислама. Сразу же после ареста отца и его заточения в Красный форт он прекратил всякое дворцовое строительство и разогнал всех строителей, художников и ювелиров из городов империи. Многие из них нашли прибежище в южных землях Индостана и за его пределами. Наступила мусульманская реакция, а вместе с нею закат империи Моголов. При дворе Аурангзеба появляются португальские, а затем английские негоцианты, жадно высматривающие все то, что можно купить или украсть. Но главной их добычей становится сама Индия. Сюда по следам купцов и лазутчиков идут вооруженные до зубов английские волонтеры. Пройдут десятилетия, и на останках империи Моголов установит свое колониальное господство британская империя. Около двухсот лет британский лев будет держать и душить мертвой хваткой народы Индии, истребляя штыками и пушками всякую попытку восстать и обрести свою независимость.
Покидая Тадж, мы направляемся в Красный форт, который хорошо виден отсюда за излучиной Джамны.
Красный форт — это резиденция и мощная крепость, построенная при Акбаре в том же стиле, что и делийский Красный форт. Стены крепости высотой в 21.3 м сохранились со времени постройки незыблемыми. Длина стен равна 2.4 км. Они разделены мощными башнями, площадками и переходами. В центре форта, словно Парфенон афинского акрополя, возвышается императорский дворец Диван-и-Кхас, называемый в честь дочери шаха Джахана — Джаханари-Махал. Этот дворец напоминает каменный шатер, покоящийся на ажурной анфиладе колонн. Внутри, под сводами шатра, большая площадь полов, устланных светлыми породами мрамора. В глубине; по центру, когда-то стоял трон императора, а перед ним на гигантском ковре восседали его сподвижники во время приемов, церемоний и заседаний государственного совета. Диванчи-Кхас был знаменит самым большим алмазом Кох-и-Нуром, который был вделан в спинку царского трона. Алмаз почитался как символ могущества и богатства могольских императоров. В конце XVIII в. Кох-и-Нур был украден афганцами во время их набега на Индию. Чтобы сбыть его, похититель разбил алмаз на три части. Самая крупная часть алмаза позднее досталась англичанам. И поныне осколок Кох-и-Нура красуется в короне королевы Англии.
Мы задерживаемся в той части форта, которая называется Масаман Бари, представляющей угловую башенную ажурную надстройку над стенами форта, откуда видна панорама долины Джамны и весь ансамбль Тадж-Махала. Именно в этой части форта и доживал свои дни шах Джахан.
Самое удивительное и неповторимое впечатление об архитектуре форта, как и о других памятниках архитектуры Индии этого периода, создается не только монументальностью или прочностью этих сооружений, но и совершенством самих архитектурных форм, филигранностью и богатством отделки. Строения индо-могольского периода превосходят в этом отношении все увиденное нами в Индии. В европейских городах есть немало монументальных сооружений, которые в архитектурном-отношении, может быть, и превосходят индийские дворцы и мавзолеи, но по искусству обработки камня, мрамора и самоцветов индийские мастера несомненно превзошли всех. Особенностью этих индийских памятников является то, что впечатление от их красоты и совершенства возрастает по мере приближения к ним. Какая-нибудь наружная колонна, каменная решетка, кусок стены или мраморного пола поражает воображение своим тончайшим узором или сочетанием тончайших оттенков пород камня и самоцветов.
В Агре обилие тенистых парков и садов. На углу Махатма Ганди-роуд и Нури-Гейт-роуд мы увидели совсем еще новый памятник Ганди — статую, высеченную из белого мрамора. На невысоком цоколе возвышается небольшая, почти в натуральный рост фигура великого подвижника, борца за единство и независимость Индии, одного из виднейших руководителей национально-освободительного движения. Скульптор стилизовал облик Ганди, объединив в нем черты монаха-аскета и индуистского божества. Статуя Ганди обвешана венками. У ее подножия в плошках положены остатки какой-то еды. Духу и памяти Ганди поклоняются некоторые индуисты. Вишнуиты считают его новым воплощением бога Вишну или Рамы, пришедшего, чтобы спасти Индию и направить индусов к восхождению страны. Согласно современному индуистскому учению, со второй половины XX в. начался период нового восхождения Индии, когда боги благоприятствуют своему народу и даруют ему свою милость.
В АЛЛАХАБАДЕ
Поздним вечером мы прибыли на вокзал Тундла. Здесь завершилось наше 700-километровое автобусное путешествие и начиналось железнодорожное. Наш поезд, громыхая по рельсам, уносил нас все дальше и дальше на Восток. Проснулись рано. За окнами простиралась однообразная зеленая равнина. Вдоль железной дороги, то ближе, то дальше от нас, сверкая под солнцем, змеилась Джамна-река. Где-то рядом Джамна соединялась с Гангом и в едином потоке устремлялась в сторону Калькутты и Бенгальского залива.
Поезд прибыл в Аллахабад, город, где родился и вырос Джавахарлал Неру. Но не только этим примечателен он: для каждого индуиста Аллахабад — своеобразная Менка индуизма. Когда-то, в древние времена, город носил название Праяг. Под этим именем он уж был известен греческому историку Геродоту (V в. до н. э.). Выросший на месте слияния трех рек — Джамны, Ганга и мифической Сарасвати, — город сразу же привлек внимание паломников как удобный центр поклонения главному символу жизни — воде. Вот почему индусы называют Праяг Тиртхараджей — царем всех мест паломничества. Аллахабад и сейчас остается центром паломничества индуистов. Один раз в двенадцать лет в его окрестностях происходит самое грандиозное в мире торжество Кумбха Мела (санскр. — кувшин с нектаром), а через каждые шесть лет — половинная мела, или Архкумбха Мела.
Очевидцы рассказывают [10, 11, 27], что в годы паломничества здесь творится нечто невообразимое. Так, во время Кумбха Мелы 1954 г. здесь собралось около 6 млн. паломников, в том числе 700 тыс. садху — аскетов, монахов. В один из дней мелы в создавшейся толкучке было задавлено насмерть более 3000 человек и многие тысячи получили увечья [4, с. 122]. Праздник обычно длится целый месяц и завершается необычной мистерией на воде. Бесчисленные толпы паломников задолго до начала мелы собираются сюда со всей Индии и образуют на обширных равнинах у слияния рек многомиллионный палаточный город. Пройдя тысячи километров до этого места, тысячи изнуренных лишениями людей умирают здесь от голода и болезней или тонут в реках во время ритуального купанья. Сюда приходят не только традиционные ортодоксальные индуисты, но и последователи буддизма, джайнизма, сикхи и мусульмане. Этот обычай объединяет всех индийцев: культ воды и рек в Индии самый главный. Нигде в мире так не почитается стихия воды, в которой, по представлениям индуистов, содержится благодатная сила жизни и плодородия и заключены разрушительные силы, приносящие неисчислимые беды во время неимоверно страшных наводнений. Богини рек — Джамна и Ганга — считаются самыми грозными и капризными. Индусы поклоняются им не менее ревностно, чем самим великим богам — Брахме, Шиве и Вишну; поэтому единожды в жизни каждый житель Индии мечтает совершить паломничество в Аллахабад или в Бенарес, чтобы совершить ритуальное омовение в благодатных водах священных рек, чтобы наполнить их живительной влагой сосуды и кувшины, принесенные с собой из самых далеких сторон и окраин индийского субконтинента.
