В лесной зоне Северной Якутии основными объектами пушного промысла уже в XVII в. стали белка, горностай и лисица- В удачливые 1895–1896 гг. верхнеколымские юкагиры добыли 109 красных лисиц, 8 лисиц-сиводушек, 100 горностаев, 149 белок. Уплатив ясак, они обменяли остаток мехов на порох, дробь, чай, табак, ткани и конский волос. Таким образом, через «мягкое золото» юкагиры были вовлечены в так называемые товарно-денежные отношения с цивилизованным миром.

В начальном, малоснежном, периоде зимы юкагиры выходили на охоту с собакой. В XIX в. они уже не брали с собой жен и детей, оставляя их в зимних поселках. На время промысла охотники объединялись по два-Три человека в своеобразную производственную артель.

Вот как рассказывали о пушном промысле охотники-юкагиры в конце прошлого века: «Три человека, белок искать отправившись, если пойдем, трех собак, наш дорожный запас — тридцать омулей, трехкопыльную нарту^[35], также икры запас, собачьего корма двадцать юхал (юкол. — В. Т.) берем. Отсюда отправившись, два раза ночевавши, до горы доходим. До горы дошедши, один нарту тянет, другой впереди собак дорогу проложит [на лыжах], один белок искать идет. Место для ночлега указавши, далеко уходит. Товарищи его, до места ночлега дошедши, ночлег устроивши, ждут. Вечером приходит… Скажем, если белка есть, так кочуя, вчера нарту волочивший белок искать отправился, место для ночлега назначив. На место для ночлега пришедши, ночевье устроив, вечером, когда белок искавший человек придет, товарищи его спрашивают: «Друг, есть белка, как? Сказывай». «Совсем чтобы не было — нет, есть немного». — «Друг, дорога ее со следами есть? Сколько сегодня убил?» — «Двадцать пять убил». — «Однако, есть, видно, белка. Особый след другого (медведя, — В. Т.) не видел?» — «Нет, видел также старый след». — «Однако, что с этим сделаем?» — «Страшно, к этакому близко не пойдем». — «Худо, если так, если [мы] такие. Как [вы] на промысел ходите, такими будучи, как бабы, люди!»^{73}

Сцены рыболовства и охоты в зимнее время. Тос. Конец XIX в.

Рассказ хорошо передает юкагирскую манеру мыслить и говорить лаконично, без лишних слов, но не пропуская ни одного важного слова, а если нужно, то и повторяя его.

В XIX — начале XX в. верхнеколымские юкагиры славились как самые искусные и рациональные охотники на Колыме. Один из русских жителей поселка Нелемное писал: «На белку охотятся обычно из кремневок, причем одной пулей пробивают несколько белок… Из-за недостатка свинца стреляют так, чтобы пуля, поранив белку, оставалась в дереве»^{74}. (Из дерева пулю потом выковыривали.)

«Юкагиры считаются в районе лучшими охотниками. Об этом говорят и якуты, и тунгусы^[36]», — читаем в материалах съезда Советов Среднеканского района Дальневосточного края, состоявшегося в 1934 г.

Речь идет, видимо, не о навыках следопытов и снайперов — тут ламуты вряд ли уступали юкагирам, а об эффективности промысла. Как охотники, пользовавшиеся ловушками, юкагиры добывали больше пушнины, чем ламуты. Но, очевидно, и целились они более тщательно, и вообще не упускали никакой возможности выследить и добыть зверя, что не всегда удавалось ламутским охотникам, сидевшим верхом на оленях. Поставленные в прошлом в исключительно трудные условия существования, юкагиры довели свое охотничье ремесло до совершенства. Несомненно, конечно, и то, что многое как охотники они позаимствовали от тех древних тунгусов, которые некогда пришли в Северную Якутию.

Охотничий промысел и сейчас занимает немаловажное место в экономике верхней Колымы. Пушнину добывают и юкагиры Среднеканского коопзверопромхоза Магаданской области, и юкагиры совхоза «Верхнеколымский» Якутской АССР.

Юкагиры стремятся уйти на промысел пораньше, чтобы успеть наловить рыбы и заготовить приманку для ловушек.

Соболя и горностая юкагиры добывают капканами и черканами^[37], белку — ружьем. Черканы каждый охотник изготовляет для себя сам, капканы ему дает совхоз. Обыкновенно юкагир-охотник выставляет 200–300 ловушек на участке тайги длиной в 20–40 км.

В середине промыслового сезона — в январе — охотники приезжают в Нелемное, чтобы сдать пушнину и пополнить запас продуктов и боеприпасов. Затем они возвращаются на свои участки и находятся там до окончания промысла, т. е. до конца марта или начала апреля. В это время снег уже тает под теплыми лучами солнца, и на нем образуется наст. Юкагиры, конечно, не упускают случая вспомнить старое — охоту по насту.

Ну а как обстояло дело с пушным промыслом у юкагиров в тундре? — спросит читатель. Некоторые авторы начала XIX в. отмечали слабое развитие пушной охоты у юкагиров нижней Колымы и Анюев. Но это не совсем точно: просто там больше был развит промысел диких оленей, на фоне которого добыча песцов и лисиц выглядела мелкой забавой.

В 20-е годы XIX в. в бассейне нижней Колымы водились белые и бурые медведи, росомахи, волки, песцы, лисицы, белки и горностаи, даже соболи. Соболей там добывали от 200 до 300 штук в год.

В 1867 г. на Анюйской ярмарке было продано 20 лисиц-сиводушек, 170 красных лисиц, 705 речных бобров, 310 куниц, 200 белых песцов, 130 пыжиков, 13 медведей и т. д.

Пушных зверей местные жители промышляли преимущественно ловушками давящего типа. По сообщению Матюшкина, все пространство между Большим и Малым Анюями в 1821 г. было усеяно кулемами, пастями, клепцами и тому подобными приспособлениями. «Расположение и устройство ловушек, делаемых обыкновенно только при пособии топора, из дерева, без всякого железного скрепления, чрезвычайно разнообразны, и в некоторых из них весьма сложный и обдуманный механизм заслуживает удивления», — писал он^{75}.

Старательный охотник выставлял по первому снегу до 500 пастей, которые три-четыре раза за зиму проверял. В «урожайные» годы в каждой восьмой или девятой ловушке он находил «более или менее важную добычу». Однако из-за редкого «высмотра» ловушек значительная часть пушнины пропадала зря: ее расклевывали вороны, поедали звери.

В начале XX в. наряду с самодельными ловушками у охотников тундры начали появляться привозные капканы. В 30-х годах они уже широко использовались юкагирами не только для добычи песцов; их ставили даже на гусей и на чаек (за то, что они «воруют» из сетей рыбу).

«Активный» промысел пушнины тундровые охотники вели с помощью лука и кремневой винтовки (лук сохранял свое значение в тундре вплоть до 20-х годов нашего столетия, что объяснялось не только несовершенством кремневых винтовок, но также недостатком и дороговизной дроби и пороха). Подобно своим верхнеколымским соплеменникам, юкагиры тундры с величайшей бережливостью относились к каждой дробинке. Врач Ф. М. Августинович, посетивший Колыму в последней четверти XIX в., отмечал, что «пуля всегда остается внутри зверька, не пронизывая его насквозь. Две или три такие крошечные пули достаточны юкагиру для того, чтобы ими охотиться всю зиму и добыть несколько сот белок»^{76}.

На нижней Индигирке еще в 1920-е годы юкагиры и ламуты охотились только с помощью лука — из него «бился олень и даже медведи», как сказано в отчете о землеустройстве Аллаиховского района.

При «активном» лове песца, а также при охоте на белого медведя юкагиры и ламуты использовали собак. Отвлекая внимание зверя на себя, собака давала охотнику возможность прицелиться и выстрелить. При «лову-шечном» промысле собака практически не была нужна.

Пушной промысел — вторая по значению отрасль хозяйства современных оленеводческих совхозов якутской тундры. Рабочие совхоза «Аллаиховский» за зимний сезон 1969/70 гг. добыли 2795 песцов, 53 горностая, 7 волков и 4 красные лисицы. Общая стоимость пушнины составила около 113 тыс. руб.

Основным орудием добычи песцов — главного пушного зверька в тундре — по-прежнему остается пасть. Еще до недавнего времени аллаиховские охотники пользовались пастями «старых богачей» и строительство новых ловушек фактически не велось. Но за последние годы многие пасти пришли в негодность, поэтому совхоз начал завозить в тундру лес для строительства новых.