Мгновение спустя, когда он закончил, он ударил меня по лицу так сильно, что я увидел звезды.

Хотя это только заставляет меня смеяться сильнее.

Я думаю, что схожу с ума.

Но мне уже все равно.

Глава 16

На следующее утро у меня синяк на скуле и впечатляющий след на руке от иглы с героином, которую Дорнан воткнул не очень осторожно. Меня будит открывающаяся дверь, и я заставляю себя сесть как раз вовремя, чтобы увидеть Дорнана, стоящего в дверном проеме с хитрой ухмылкой, и держащего в одной руке тарелку яичницы с беконом.

Похоже, он собирается ворваться и убить меня, что не очень-то обнадеживает. Я откидываюсь назад на кровати, и внезапный звук между моих ног напоминает мне о том, что произошло прошлой ночью перед его уходом. Фу-у.

Я смотрю вниз и вижу, что я все еще голая, если не считать его кожаного жилета, и на меня накатывает волна тошноты. Я зажала рот рукой, скинула ноги с кровати и поползла в ванную. Едва я дохожу до туалета, как меня рвет вчерашним ужином.

Задыхаясь, я смотрю на Дорнана, стоящего в дверях ванной.

— Прими душ, — оживленно говорит он. — Пять минут.

Я смотрю на него, стягиваю жилет и бросаю его на пол, прежде чем войти в стеклянную душевую кабину. Я с силой хлопаю дверью, но не настолько сильно, чтобы ее сломать, и он наблюдает за каждым моим движением, пока я намыливаю себя куском мыла, пахнущим лавандой.

После того, как я намылила все и сполоснулась, я выключила воду. Он протягивает мне полотенце, и я сердито хватаю его, раздраженная тем, что он так добр ко мне. Я предпочла бы, чтобы он душил меня.

Он указывает на сверток из белой ткани на полке рядом с раковиной.

— Одевайся. Пора есть.

Выходит из комнаты, и я хватаю белую одежду и разворачиваю ее. Это белый сарафан с завышенной талией и эластичными боками. Это же платье для беременных, черт возьми.

Я бросаю платье на землю и вместо этого обматываюсь полотенцем и выхожу из ванной. Умираю от голода, но, если он собирается оставаться здесь и наблюдать за мной, я не прикоснусь к его чертовой еде.

На его лице мелькает раздражение, когда он видит, что я не одела платье, но ничего не говорит. Он указывает на плетеное кресло с видом на балкон, на тарелку яиц и бекона, стоящую рядом на столе.

— Садись, — говорит он, постукивая по спинке стула. — Ешь.

Я хмурюсь.

— Ты пытался уморить меня голодом, а теперь пытаешься откормить? Я так не думаю.

Скрещиваю руки на груди, вода с моих мокрых волос стекает по плечам и мочит верх полотенца. К счастью, в этой части дома, похоже, включено отопление, иначе мне было бы очень холодно.

— Джульетта, — резко говорит он.

Я бросаюсь к тарелке, поднимаю ее и швыряю в окно. Настолько слаба, что дурацкая тарелка даже не разбивается, как и окно, но все равно приятно видеть, как яйца скатываются по стеклу, а бекон падает на ковер. Мой желудок протестует, но меня это не волнует. Я лучше умру от голода, чем буду есть его еду.

Он кивает, на его лице появляется серьезное выражение. Вытащив телефон, он набирает номер и ждет, не сводя с меня глаз.

— Отправьте сюда ту маленькую служанку, — говорит он тому, кто говорит на другой линии. — Быстро.

Заканчивает разговор и кладет телефон в карман, выглядя странно спокойным, несмотря на мое неповиновение.

Он сидит в одном из двух плетеных кресел, повернув его лицом ко мне, а я стою и капаю водой на ковер. Во что он играет? Во мне зарождается подозрение, составляющее компанию голоду. Мгновение спустя дверь открывается, и там появляется Проспект, но он не один. Он держит за запястье молодую латиноамериканку, которой максимум восемнадцать, а возможно, и моложе. Она одета в белую рубашку с длинными рукавами и черную юбку до колен, наверное, что-то вроде униформы. Он втягивает ее в комнату и пинком закрывает за собой дверь.

— Как тебя зовут? — спрашивает он служанку.

— Виолетта, — тихо говорит она.

— Ты приготовила эту еду? — любезно спрашивает Дорнан, скрестив пальцы на коленях.

— Да, сэр, — отвечает она, отчаянно кивая.

— Ну, — хмыкает Дорнан. — Видимо, это недостаточно хорошо для моей девочки.

Он улыбается мне, а затем поворачивается к девушке, когда моя паника нарастает.

— Эса, — говорит он, щелкнув пальцами. — Сегодня твой счастливый день. Стой там, где находишься. Виолетта, расстегни ему штаны и начни сосать его член.

— Что? — говорим мы с проспектом одновременно. Бедная девочка слишком напугана, чтобы даже открыть рот, чтобы задать вопросы своему засранцу-боссу.

— У тебя проблемы со слухом? — спрашивает он, ерзая на своем месте. — Или ты хочешь, чтобы я подарил тебе одну из них? — он вытаскивает пистолет из-за пояса и кладет его себе на колени в качестве ясного предупреждения. — Иногда, если пуля не застревает в мозгу, я могу попасть ей в одно ухо и вышибить другое.

Он сердечно улыбается, будто говорит о чертовой погоде.

— На колени. Соси. Сейчас. Тебе нужно сказать это на испанском?

— Босс, — говорит Проспект, переминаясь с ноги на ногу.

— Заткнись, — говорит Дорнан. — Ты расходный материал. Есть миллион других чертовых любителей чили, которые займут твое место, мексиканец. Стой там и делай, что тебе говорят.

Виолетта опускается на колени, возится с застежкой-молнией парня, и в мгновение ока вытаскивает его мягкий член из штанов. Бедный парень. Я не виню его за то, что он не возбужден. Было бы довольно сложно добиться этого, когда Дорнан Росс объявляет о неожиданном минете.

— Ну? — удивленно говорит Дорнан. — Он сам себя не отсосет, Виолетта.

Она смотрит на Дорнана, прежде чем открыть рот и втянуть его в себя. Я все еще смотрю в ужасе.

— Ты, — говорит Дорнан, отвлекая меня. — Иди и надень платье. Убери этот бардак. И съешь чертов завтрак, который приготовила для тебя Виолетта. Как только ты закончишь есть, Виолетта может остановиться.

— Ты, должно быть, шутишь, — говорю я, разинув рот.

Дорнан пожимает плечами, на его лице сияет огромная улыбка.

— Нет, — говорит он. — Но согласись, это чертовски весело.

Я смотрю на Виолетту, которая сейчас делает минет. Проспект пытается изобразить безразличие, что довольно сложно, когда ему отсасывают.

— Рано или поздно он кончит, — утверждаю я. — А я не буду есть твой чертов завтрак.

Он смеется, очевидно, ему это нравится.

— О, малышка. Если он кончит, я просто заставлю ее отсосать мне. Потом я заставлю ее съесть твою киску, — смеется он, — и если ты все еще не сделаешь то, что тебе говорят, я пойду и соберу всех мужчин в этом доме и заставлю тебя смотреть, пока они по очереди насилуют ее.

Если раньше я думала, что мой рот разинут, то теперь моя челюсть практически лежит на ковре. Я смотрю на девушку, которая делает все возможное, чтобы парень кончил, учитывая обстоятельства.

Бл*ть.

Дорнан видит нерешительность на моем лице.

— Думаю, в доме семь человек, — говорит он. — Может быть, восемь. Виолетта, тебя когда-нибудь раньше трахали восемь мужчин?

Она прекращает и со страхом смотрит на Дорнана.

— Нет, сэр.

— Я говорил, что ты можешь остановиться? — резко спрашивает Дорнан, заставляя ее подпрыгнуть. Она возвращается к своему занятию.

Я смотрю на Дорнана, ярость течет в моих жилах. Он жестко смотрит в ответ, и мы оба знаем, что он победил. Конечно, я не позволю изнасиловать девушку. И в этом весь смысл, не так ли? Он пригрозил этим именно потому, что знает, что это ранит меня сильнее всего.

Я разворачиваюсь на пятках и несусь в ванную. Роняю полотенце, хватаю дурацкое платье, накидываю его на голову и стягиваю так, чтобы оно накрыло меня. Пробираясь через спальню к разбросанной яичнице с беконом, я подбираю большую часть еды и бросаю ее на целую тарелку. Падаю на второй стул, балансируя тарелку на коленях, и засовываю в рот кусок бекона. Быстро пережевываю его, проглатываю, прежде чем взять в руки немного яичницы.

— Теперь она может остановиться, — говорю я ему с полным ртом яйца. — Я ем. На мне это чертово платье.