Девушка испуганно попятилась от стоящего на коленях незнакомца, что вел столь странные речи, а потом и вовсе развернулась, и быстро зашагала прочь, едва не срываясь на бег. А Чжу озадаченно посмотрела ей вслед, и перевела непонимающий взгляд на Дуань Юя.
— Ты зачем напугал Юйянь, братец Юй? — растерянно спросила она, и тут же поправилась:
— То есть, молодой господин Дуань. О чем вы вообще говорили с ней? Что это за Небесная Сестрица, и почему вы приняли за нее молодую госпожу Ван?
— Ван Юйянь, — с мечтательным видом протянул юноша, так и не вставший с колен. — Ее зовут Ван Юйянь…
— Верно, — нахмурилась А Чжу. — Она — дочь госпожи Ван. Старшие из служанок говорили мне, что Юйянь — вылитая мать в ее молодые… годы, — договорила она в спину Дуань Юя, что вскочил на ноги, и быстрыми шагами двинулся прочь.
Юный принц уже напрочь забыл и об А Чжу, и о всем остальном мире. Радостная улыбка сияла на его лице, глаза возбуждённо блестели, а ноги сами собой несли его к дому Ли Цинло. У его дверей он и столкнулся с выходящим наружу Инь Шэчи.
— Ты чего это, братец? — удивлённо спросил тот, ухватив Дуань Юя за плечи за миг до столкновения. — Неужто в саду моей старшей растут не только камелии, но и дурманная черная белена?
— Моя неизвестная благодетельница, Шэчи, моя Небесная Сестрица! — радостно воскликнул юный принц, не обратив внимания на достаточно оскорбительное замечание зятя. — Она — не выдумка неведомого скульптора, а дочь тётушки Ли! Вживую, она ещё прекраснее… Она прекраснее всех женщин мира! Я… я попрошу её руки, сейчас же! — он дернулся было к двери дома, но Шэчи удержал его.
— Братец Юй… эй! Братец Юй! — он легонько встряхнул шурина за плечи. — Немедленно очнись, и ответь мне. Ты встретил в саду Ван Юйянь, дочь госпожи Ван?
— Верно, зять, — с блаженной улыбкой ответил Дуань Юй. — Она воистину подобна бессмертным девам… нет, она много краше любой из них!
— Братец, тебе очень не понравится то, что я сейчас скажу, — серьезно заговорил Инь Шэчи. — Но лучше уж покончить с этим недоразумением сразу. Отец Ван Юйянь — Дуань Чжэнчунь.
— Отец? — рассеянно протянул юный принц. — Разумеется, я поклонюсь этому достойному… что? — он заморгал, глядя на зятя с искренней обидой.
— Верно, — терпеливо ответил тот. — Я только что говорил с моей старшей о Ван Юйянь. Она — твоя единокровная сестра. Кому, как не матери, знать отца своего ребенка?
— Не может быть, — ошеломленно ответил Дуань Юй. — Ты, верно, лжешь мне, Шэчи! Это одна из твоих глупых шуток… или ты хочешь отобрать Юйянь у меня? — он с бездумным подозрением уставился на зятя, что все так же держал его за плечи.
— Твой рассудок помутился от горя, не иначе, — сокрушенно вздохнул Инь Шэчи. — Подумай, стал бы я врать другу и родственнику о подобных вещах? К тому же, прекраснейшая из женщин мира — Му Ваньцин… тоже, как ни странно, твоя сестра, — он помимо воли ухмыльнулся. — Она — моя жена, к чему мне какие-то девицы из восточных провинций?
— Небесная Сестрица… то есть, Ван Юйянь — не какая-то, — с нарастающим унынием возразил Дуань Юй. Силы оставили юного принца, и он вяло повис на руках зятя. — Лик ее прекраснее нефрита, а голос столь чарующ, что любая музыка в сравнении с ним — пустой шум… как же так, брат? Почему та единственная, что затмила для меня всех женщин под небесами — моя сестра? Почему ее отцом не мог быть кто-то другой?
— Верно, потому, что твой батюшка очень уж общителен и любезен с дамами, — сочувственно ответил Шэчи. — Не отчаивайся, братец — много прекрасных дев осеняют своим присутствием Поднебесную…
— Я помню твои слова, сказанные сестрице Лин в вашу первую встречу, — горько перебил его Дуань Юй. — Не стоит повторять их мне. Умом, я и сам понимаю, что нашей с Юйянь любви — не бывать. Но мое сердце томится по ней, словно птица в клетке…
— Может, дары Ду Кана[3] успокоят твое сердце? — предложил Инь Шэчи. — В Доме Камелий просто обязан быть винный погреб, и, судя по качеству блюд, которыми нас потчевали за обедом, вина в нем — самые лучшие и выдержанные.
— Мне все равно, — с тоской ответил юный принц. — Можно и выпить. Но не думаю, что даже самое крепкое вино сможет вернуть мне душевный покой…
Где-то полчаса спустя, двое юношей сидели в одной из комнаток поместья госпожи Ван, в компании полудесятка кувшинов и кувшинчиков, а также блюда холодных закусок. Дуань Юй с пьяными всхлипами приканчивал очередную рюмку, а почти не захмелевший Инь Шэчи по мере сил пытался его утешить.
— Что насчёт… м-м-м… А Чжу? — спросил он, наполняя свою чарку. — Ее лицо красиво, словно цветущая бегония, а стан гибок и строен, точно молодой кипарис. К тому же, с девушкой, столь хорошо владеющей искусством перевоплощения, тебе никогда не будет скучно.
— Вижу, ты совсем не общался со служанками семьи Мужун, брат, — невнятно возразил юный принц. — Она и А Би — сироты. Не сестры — это видно даже по их лицам, — но обе потеряли родителей во младенчестве. Думаю, тут не обошлось без моего папы, — он безрадостно хихикнул, и опрокинул очередную рюмку крепкого вина, настоянного на травах.
— Я бы, все же, не стал подозревать его в отцовстве каждой из встреченных дев, — с сомнением ответил Шэчи. Пригубив свое «цзимо», он довольно кивнул, катая на языке насыщенно-сладкую жидкость с легким хлебным привкусом.
— Пока отец девицы неизвестен, я не стану рисковать, — решительно промолвил Дуань Юй, вновь прикладываясь к горячительному.
— Ладно, — махнул рукой его собеседник. — Тогда, что ты думаешь о той служанке госпожи Ван, что без ума от тебя? Как там ее зовут — Ланьцзянь? — предположил он, закусывая вино зелёным пирожным.
— Цзюйцзянь, — безрадостно ответил юный принц, хмелеющий все больше, но не прекращающий пить. — Признаюсь тебе честно, брат — покупая служанок, тетушка Ли явно выбирала тех, что поплоше видом. Я уже и не знаю, как отделаться от этой навязчивой девицы.
— Хорошо же, — тяжело вздохнул Инь Шэчи. — Помнишь ту певичку из гостиницы в Чанша? Ты битый час осыпал ее хвалебными словами, и оставил в ее кошельке половину своих денег. Как же ее звали? — он задумчиво тронул подбородок. — Сян-эр? Ян-эр? Лян-эр?
— Мне понравился голос Жун-эр, и ничего более, — нечленораздельно возразил Дуань Юй, и громогласно икнул. — Ты что, и впрямь кинулся бы разыскивать ее?
— Чего не сделаешь ради родни? — задумчиво ответил Шэчи. — А что, если… — повернувшись к шурину, он замолк: его собутыльник сладко спал, склонив голову на стол, и увлеченно пуская пузыри. Весело хмыкнув, юноша подхватил своего нестойкого к вину родственника под руку, и потащил к кровати.
Уложив шурина, Инь Шэчи покинул комнату, и отправился выяснять у служанок, где устроилась его жена. Вскоре, он отыскал указанную ему спаленку, и, без особого стеснения распахнув дверь, вошёл. Внутри обнаружились широкая кровать с балдахином, бумажная ширма, расписанная танцующими журавлями, и Му Ваньцин, сидящая перед небольшим медным зеркалом. Девушка, избавившаяся от головного убора, плаща, и вуали, вынимала из волос заколку; рядом с ней, на столике, лежал потёртый черепаховый гребень.
— Я как нельзя вовремя, — обрадовался юноша. Придвинув второй стул, он уселся за спиной Ваньцин. — Позволь помочь тебе, моя милая жена.
— Конечно, Шэчи, — улыбнулась та, и передала ему гребешок. Юноша увлеченно принялся расчёсывать волосы девушки, перебирая их густые черные пряди.
— С кем ты пил? — принюхавшись, полюбопытствовала Му Ваньцин.
— С Дуань Юем, — ответил Инь Шэчи, весело фыркнув. — Помнишь глупую историю, произошедшую с ним и Чжун Лин? Сегодня, она повторилась, но на сей раз, несчастным влюбленным оказался мой шурин.
— Он встретил здесь очередную сестру, и влюбился в нее? — недоверчивым тоном спросила девушка. — Бедный братец Юй. С его невезением, было бы разумнее доверить поиски жены сводне поопытнее.
— Боюсь, уже поздно, — задумчиво проговорил Шэчи. Удерживая волосы Ваньцин на гребне, он ненадолго залюбовался их ониксовым блеском. — Даже крепчайшая травяная настойка двадцатилетней выдержки не смогла увести его мысли от Ван Юйянь. Чувствую, шурин ещё долго будет тосковать и печалиться.
