— Не вздумай обращаться к Сыну Неба напрямую, стоять в его присутствии, и говорить без разрешения, любовь моя, — строгим шепотом предупредил жену Инь Шэчи, пока все избавлялись от обуви и оружия под присмотром дворцовых евнухов. — Если тебя казнят за непочтительность, я буду безутешен… и очень на тебя сердит.

— Хорошо, хорошо, — покорно вздохнула Му Ваньцин. — Пусть мне и не очень-то понятно, к чему все эти глупые расшаркивания, я буду во всем следовать твоему примеру, муж мой, — Шэчи немного расслабился, но так и не перестал бросать на жену сомневающиеся взгляды.

Разувшись и разоружившись, Хань Гочжун с сопровождающими вступили под своды императорского дворца, чья внутренность не уступала монументальностью виду его внешних стен, и много превосходила их пышностью.

— Твои былые слова о том, что всего должно быть в меру — чистая правда, муж мой, — шепнула юноше Ваньцин. — У меня в глазах рябит от здешнего сверкания.

Инь Шэчи сердито шикнул на жену, состроив самое грозное выражение лица, какое только смог, но в душе он не мог не согласиться с ней. Блеск золота, драгоценных инкрустаций, и разноцветных витражей, превращавщих дворцовые чертоги в одно большое украшение, впечатлял, поражал воображение… и изрядно давил на глаза.

Почтительно склонив головы, гости дворца подошли ближе к императорскому трону, и опустились на колени. Просителям не дозволялось поднимать взгляд на Сына Неба, но краем глаза, Шэчи успел уловить две сидящие на троне фигуры, окутанные блеском золотой парчи — высокую и низкую. Юноша рассудил, что сегодня, они удостоились чести находиться в присутствии двух царственных особ: Чжао Чжэня, императора Жэньцзуна, и его матери, вдовствующей императрицы Лю Е.

— Встань и подойди, Хань Гочжун, — раздался строгий женский голос.

— Повинуюсь, императрица, — четко ответил генерал, и его ноговицы зашуршали по мрамору пола.

— Крепость Яньмыньгуань разрушена, часть Великой Стены — в руинах, а множество поселений севера Шэньси разграблены подчистую степными варварами, — продолжала императрица Лю с заметным недовольством. — Тебе были дадены войска и оружие, достаточные для бескровной победы, но ты, в боях с киданями, потерял пять тысяч солдат, пять тысяч наших верных подданных, и одолел врага не иначе, как снисхождением слепого случая. Есть ли у тебя, что сказать в свое оправдание?

— Ничего, императрица, — отчеканил генерал Хань. — Я виновен в каждой смерти моих подчинённых, и во всех бедах людей Шэньси. Лишь мои неспособность и скудоумие привели к столь тяжёлым потерям, и лишь храбрость простых воинов спасла мою армию от краха. Все, что я могу нынче — смиренно молить вас о наказании, достойном моих ошибок.

— Наказание ты получишь, — голос правительницы, как ни странно, чуть смягчился. — Тяжким и упорным трудом, ты искупишь все свои промахи. Мы, императрица Чжансянь Минсу, повелеваем: назначить Хань Гочжуна юаньшуаем севера, даровать ему титул Хранителя Границ, вместе с причитающимися этому титулу почестями, и наделить его, как и его потомков, правом не склонять головы в присутствии императора. Выпрямись, верный слуга, — велела она с той же строгостью. — Несметные полчища киданей не заставили тебя склониться — не стану и я.

— Благодарю за оказанную честь, императрица, — генерал, а точнее, юаньшуай Хань говорил со все теми же четкостью и расстановкой. Шэчи невольно подумалось, что трепет перед вниманием высокой особы не иначе, как пробудил в доблестном воине воспоминания о его службе простым солдатом, и вытащил на поверхность его тогдашнюю манеру общения с начальством.

— Не спеши благодарить меня, — с ленцой протянул женский голос. — Тебе предстоит многое множество работы. Как показало вторжение Ляо, защита северных границ наших владений — в прискорбном состоянии. Приведи ее в порядок в самом скором времени, иначе милость и снисходительность наша сменится жестокой карой.

— Повинуюсь, императрица! — отрывисто ответил свеженазначенный юаньшуай. — Будьте покойны, я все силы приложу к выполнению вашей воли.

— Хорошо, — интерес из голоса правительницы уходил быстрее, чем вода из решета. — Распоряжения о выделении тебе людей и денег на военное строительство уже отданы, а указ о дозволении тебе провести рекрутские наборы — подготовлен моей канцелярией. Усердно защищай север моей империи, Хань Гочжун, и не отлынивай от забот о его безопасности. А теперь, прими свой военный приказ, и оставь нас.

Раздался дробный топоток, и шелест одежд. Инь Шэчи не мог видеть происходящего, все так же уставив взгляд в беломраморные плиты дворцового пола, но знал: сейчас, один из евнухов поднес полководцу шкатулку с табличкой военного приказа — знаком власти юаньшуая.

— Кто остальные, пришедшие пред наши очи? — безразлично спросила императрица, когда шаги полководца утихли за пределами дворцовой залы.

— Солдаты и вольные странники, отличившиеся в боях, — ответил ей тонкий голос, зазвучавший неподалеку от трона.

— Не многовато ли народу привел с собой Хань Гочжун? — с толикой раздражения поинтересовалась правительница. — Клянусь небом, не избавься они от оружия, приход этой толпы выглядел бы, как попытка дворцового переворота. Ну да ладно. Наградите их деньгами, парчой, и лошадьми, и отпустите.

— Позволь мне заняться этим, мама, — раздался вдруг детский голос. — Ты всегда говоришь, что мне нужно больше внимания уделять обязанностям правителя. Отчего бы сегодня мне не пообщаться с подданными?

— И правда, — в голосе могущественнейшей из женщин Срединного Царства зазвучали нотки заботливой гордости. — Возлагаю на тебя эту обязанность, А Чжэнь. Будь щедр, но справедлив, — вновь раздался шелест одежд, и протяжный голос евнуха провозгласил:

— Императрица Чжансянь Минсу покидает зал для приемов!

На некоторое время воцарилась почтительная тишина, прерываемая лишь звуками шагов правительницы и ее свиты, шуршанием золотой парчи одеяний, и едва слышным позвякиванием украшений. Стоило всему этому утихнуть, как раздался требовательный голос императора:

— Где список представленных к награде? Мы хотим услышать каждое из имён, записанных в нем.

— Здесь, Сын Неба, — почтительно ответил старческий голос, необычайно тонкий — очередной придворный евнух спешил выполнить приказ своего юного повелителя.

— Первыми идут Инь Шэчи, наследник секты Сяояо, и младший из дэнчжоуских Иней, со своей женой Му Ваньцин, — протяжно зачитал евнух.

— Пусть указанные люди встанут и приблизятся, — император пытался говорить с царственной вальяжностью, копируя мать, но его с трудом сдерживаемый интерес неуклонно пробивался наружу. Шэчи поспешно задавил в себе удивление от того, что Хань Гочжун вписал его с женой первыми в список представленных к награде. Поднявшись, он прошел ближе к трону, где вновь преклонил колени. Ваньцин тенью следовала за ним.

— Каковы заслуги этих двоих? — нетерпение в голосе императора Жэньцзуна звучало все сильнее.

— Храбро и самоотверженно сражались с киданями в битве за Яньмыньгуань четыре месяца назад, — медленно прочитал придворный. — Не жалели сил, уничтожая врага в обеих битвах за предгорья Хэншаня. В личном единоборстве сразили двоих сильнейших союзников армии Ляо.

— Встаньте, Инь Шэчи и Му Ваньцин, — велел юный император. — Можете поднять головы.

Повиновавшись этому приказу, Шэчи не удержался от того, чтобы бросить на императора с окружением короткий взгляд исподлобья. Безразличные физиономии евнухов, глядящих куда угодно, но не на него, ободрили Шэчи, и он принялся украдкой рассматривать находящегося так близко правителя Срединной Равнины. Малорослый и худощавый, император Жэньцзун выглядел жемчужиной в дорогой оправе — парчовый халат, расшитый золотыми драконами, императорская корона со свисающими с ее плоского верха низками драгоценных камней, многочисленные перстни, и золотые украшения в виде длинных когтей на мизинцах и безымянных пальцах — все это сверкало и блистало, подчёркивая царственную бледность лица юного императора.