— Хорошо, господин Юй, — с лёгкой усмешкой ответил Цяо Фэн, и попрощался:

— Берегите себя.

— Удачной дороги, господин Цяо, — вновь поклонился торговец.

Покинув склады Юй Тяньтана, глава Клана Нищих двинулся домой, шагая сквозь полумрак городских улиц. Совсем неподалеку раздался звон гонга, и протяжный голос ночного обходчика возвестил, что наступает час Крысы[2]. Цяо Фэн ускорил шаг: его подворье располагалось на самой окраине города, и, чтобы получить так нужные часы ночного сна, ему требовалось побыстрее добраться до дома.

Продвигаясь через окраинные трущобы, глава нищих невольно притормозил, услышав нечто необычное даже для одного из наименее приятных мест в Сянъяне: женский голос, громко зовущий на помощь. Цяо Фэн с подозрением прищурился — по сей день, он пребывал в твердой уверенности, что его младшие накрепко вбили в головы даже самых твердолобых буянов и сорвиголов уважение к законам в пределах городской черты. Но вот, женский крик зазвучал вновь, отражаясь от стен лачуг сянъянской бедноты, и развеивая остатки сомнений. Раздражённо скривившись, мужчина поспешил на голос. Глупцам, посмевшим творить зло на земле Клана Нищих, предстояло ощутить на себе гнев его главы.

Вскоре, неяркий свет луны — единственный источник ночного освещения в сянъянских трущобах, — выхватил из ночной тьмы неведомых злоумышленников. Один из них выкручивал руки невысокого роста девушке в длинном плаще, что-то говоря ей; его соучастники собрались вокруг, подзуживая своего заводилу злорадными выкриками. Их жертва вырывалась, отчаянно, но безуспешно.

От очередного резкого движения девушки, капюшон свалился с ее головы, и Цяо Фэн узнал фигурную заколку, блеснувшую золотом в свете луны. Ночным злодеям попалась его недавняя знакомица, куртизанка Сяо-Нань. При виде золота, бандиты загомонили вдвое радостнее, и к девушке потянулись ещё несколько пар рук.

Сияющий сгусток ци врезался прямо в лицо мужчине, удерживающему девушку, за малым не обезглавив негодяя. Его голова откинулась назад неестественно далеко, словно ночной разбойник решил заглянуть себе за спину, не поворачиваясь, и ради этого превзошел все пределы человеческой гибкости. Мертвое тело не успело упасть, как Цяо Фэн вновь атаковал, быстро и неотразимо. Его рукопашная техника прошила воздух извивом гибкого драконьего тела, и ударила с мощью разъяренного мифического чудовища, повергнув наземь всех бандитов во мгновение ока.

— С вами все в порядке, юная госпожа? — громко осведомился Цяо Фэн, спешно шагая в сторону девушки.

— Господин Цяо! — с радостным облегчением воскликнула та. — Вы спасли меня! Я… я сделала большую глупость, задержавшись допоздна…

Её сбивчивая речь прервалась болезненным криком — один из разбойников, доселе скрывавшийся в тени близлежащей бедняцкой хибары, метнулся к девушке, и ухватил ее за шиворот. Острие ножа сверкнуло, вознесенное вверх, и резко опустилось.

— Сяо-Нань! — вскричал Цяо Фэн с нешуточным беспокойством. Он не испытывал привязанности к этой случайной знакомой, но вред, нанесенный невинной душе, не мог оставить его безучастным.

Полыхающий мощью столб света ударил в злодея с ножом, и отшвырнул его прочь. Ночного разбойника смяло, словно тряпичную куклу: обозленный глава Клана Нищих применил свое боевое искусство в полную силу.

Подбежав к лежащей девушке, Цяо Фэн опустился рядом с ней на колени. Широко раскрытые глаза Сяо-Нань блестели в лунном свете; бессильно распростершись на земле, она часто дышала, судорожно хватая воздух ртом, и кривилась от боли.

— Где рана? — требовательно спросил Цяо Фэн.

— Спина, — прошептала девушка. — За левым плечом.

Глава нищих рванул край своей рубахи, отрывая кусок полотна, и наклонился к лежащей, намереваясь, для начала, остановить кровь. Ранение, описанное Сяо-Нань, могло оказаться очень серьезным, и Цяо Фэн спешил, как мог, пытаясь спасти чужую жизнь.

Вдруг, резкая боль пронзила бок мужчины. Ее вспышка словно заставила кровь, текущую в жилах Цяо Фэна, загореться, подробно сухой траве от неосторожной искры, и растечься по всему телу иссушающим жаром. Силы вмиг оставили мужчину, и он рухнул лицом вниз, рядом с той, кого так усердно спасал. А в следующий миг, к нему склонилось лицо девушки, известной ему, как Сяо-Нань. Пышущая довольством, она не показывала ни следа тех боли и страха, что наполняли ее черты какие-то мгновения назад.

— Ты отверг мои объятия, Цяо Фэн, так отведай же моего яду, — напевно промолвила она, отбрасывая в сторону нож. Былая чистота ее речи сменилась резким чужеземным говором, не оставляющим сомнений — эта девушка была вовсе не плодом необычной любви между жителями двух враждебных стран, или же несчастным дитем войны, но чистокровной уроженкой Ляо.

— Я знала, что благородство подведет тебя, — злорадствуя, продолжила она. — Ты устоял перед женскими чарами, но «красавица, держащаяся за рану[3]», не оставила равнодушным такого доблестного…

Цяо Фэн не слушал ее. Вместе с пониманием, что именно произошло с ним, ярость наполнила мужчину, ярость, запылавшая много жарче сжигающего его силы яда. Руки Цяо Фэна, длинные и сильные, потянулись вверх, и ухватили девушку за лицо. Она не успела сделать ничего, и даже испуганный крик умер на устах северянки, когда ее шея хрустнула от резкого рывка. Киданьская шпионка сломанной куклой повалилась рядом со своей жертвой, уставившись в чужое небо мертвыми глазами. Цяо Фэн же с трудом поднялся на ноги, и побрел в сторону дома.

Примечания

[1] Си-ши («госпожа с запада») — одна из «Четырех Красавиц» (четырех красивейших женщин древнего Китая), жившая в эпоху Весен и Осеней. Была подарена правителю царства У, и тот, увлекшись ей, совсем забросил государственные дела. Уянь — ее антипод, одна из «Четырех Уродин». Обладала отталкивающей внешностью, что компенсировала острым умом — в личной беседе, настолько впечатлила правителя царства Ци своими знаниями и рассудительностью, что тот, наплевав на все ее уродство, взял Уянь в жены.

[2] Час Крысы — время с 23:00 по 01:00.

[3] «Красавица, держащаяся за рану», или «Си-ши, держащаяся за сердце» — китайская версия западного damsel in distress, т.е. женщина в беде.

Глава 44

Повествующая об опасностях дальней дороги

Этой ночью, стражей, охранявших ворота сянъянского подворья Клана Нищих, ожидала крайне неприятная неожиданность: их глава, неверными шагами выбредший из темноты, и рухнувший под ноги часовых со словами:

— Кидани… Яд…

Пробормотав это невнятное предостережение, Цяо Фэн лишился чувств. Один из ночных часовых, совсем ещё молодой нищий, в ужасе прикрыл лицо руками, вконец растерявшись; к счастью, его товарищ, не менее юный, оказался то ли опытнее, то ли хладнокровнее соратника. Не медля ни мгновения, он стрелой метнулся внутрь поместья, и вскоре вернулся с двумя людьми, без чьего присутствия было не обойтись: А Чжу, и великим старейшиной Чэнь Гуянем, знатоком ядов.

Жена Цяо Фэна, заметив бездыханного возлюбленного, напуганно вскрикнула, но не поддалась страху. Наклонившись над мужем, она распутала завязки его рубахи, и одним резким движением оторвала пропитанную запекшейся кровью ткань от тела. Чэнь Гуянь, поспешно присев рядом, сунул пальцы в один из мешочков, висевших на его поясе. Добыв оттуда темный шарик пилюли, он впихнул лекарство в рот Цяо Фэна, и зажал ему нос. Дождавшись, пока мужчина сглотнет, Чэнь Гуянь отпустил лицо главы, и протянул А Чжу небольшую бутылочку.

— Смажь этим рану, — беспрекословно велел он, и девушка поспешно принялась выполнять наказ. Старейшина, тем временем, обратился к мнущимся рядом часовым.

— Ты и ты, — повелительно бросил он. — Света мне, и побольше! Да пошевеливайтесь — если глава умрет из-за вашей лени, можете заранее прощаться с жизнью!

Факелы были принесены едва ли не в тот же миг, и Чэнь Гуянь принялся осматривать бездыханного мужчину. Внимательно приглядевшись к коже его лица, он поочередно заглянул в рот Цяо Фэна и под его веки. Следом, он тщательно осмотрел руки мужчины; выступившие на них вены, неестественно синие и вздувшиеся, вызвали у старейшины горестный вздох. Напоследок, Чэнь Гуянь снял с кожи Цяо Фэна несколько хлопьев запекшейся крови, и попробовал их на вкус.