Пока же мне, привыкшему сводить концы с концами, легко далось урезание бюджетов. Из рациона исчезла красная и чёрная икра, ежедневные походы в рестораны и многое другое. Того же Барабанова я встречал голым чаем и бубликами. При этом если первые дни я не мог и шага ступить на улице без просьбы дать автограф, то вскоре ситуация изменилась. После нескольких отказов, выданных мной журналистам, число статей в газетах уменьшилось. Тема травмы спартаковского игрока постепенно теряла актуальность и сменялась другими острыми повседневными темами. Меня начали меньше узнавать, а после того как в одном из матчей Сергей Баянов оформил хет-трик, и вовсе забыли. Это сейчас повсюду фотки, интернет, соцсети, а тогда – не появился пару раз на разворотах газет и идешь в утиль в медиапространстве.

Одновременно, те кто раньше футболиста поддерживал и к нему тянулся, перестали принимать участие в моей жизни. Изредка наведывались Дуба, другие ребята из молодых, но их тоже затянули тренировки, игры, выезды. Исчез и Граблев, единственный кто звонил мне и предлагал помощь практически ежедневно. Причину исчезновения Фёдора я знал, тот перестал выходить даже на регулярные игры чемпионата. У Феди летом обострялось психическое расстройство, и он ложился на реабилитацию в больницу. Что до Спартака, команда играла крайне неважно, победы чередовались с поражениями, и отставка Бекасова маячила на горизонте. Хотя я не исключал, что уважаемому тренеру дадут доиграть сезон в угоду его прежних достижений на поприще.

Единственной весточкой от клуба стал звонок от Лени в один из первых дней.

– Ивана Сергеевича Павлова могу услышать? – строго спросил администратор, когда я поднял трубку.

– Говори, Лень, это я, – сказал я, узнав сходу голос спартаковского администратора.

– Леонид Анатольевич, – поправил вдруг Лёня.

– Как скажешь, Леонид Анатольевич, – согласился я, про себя надеясь, что официоз связан с тем, что Лёня передаёт вызов «на ковёр» из клуба, и, наконец, этот заветный для меня день настал.

– Иван Сергеевич, футбольный клуб «Спартак» уведомляет о том, что вы отчислены из первой команды и переведены в запас согласно поданному заявлению.

– Эм… ну я давно отчислен, вроде вопросов нет? Только не помню, чтобы заявление писал.

– Отныне вы больше не будете получать заработную плату в футбольном клубе «Спартак».

– Понятно. Ещё какие уведомления, Леонид Анатольевич?

– Футбольный клуб «Спартак» уведомляет вас о необходимости в течение 5 календарных дней освободить квартиру и переехать в общежитие 7-го таксомоторного парка Москвы при Мосавтолегтрансе.

– Ясно, – я стиснул пальцами трубку телефона.

Хоть я и не имел никакого отношения к происходящему, но представил насколько обидно было бы услышать подобные слова предыдущему владельцу этого тела. Отчисление виделось логичным шагом, но выселение…

– Также уведомляю, что поскольку вы не можете принимать участия в играх запаса, и во избежание привлечения вас по Статье 209 УК РСФСР, «Спартак» предлагает вам рабочее место сторожем на базе 7-го таксомоторного парка.

– Вы охренели там, Лень? – опешил я. – Какой на хрен сторож? Я – футбольный человек!

– Вань, извини брат, выбил тебе все что мог у Гайдая, но ты сам кашу заварил…

И с этими словами положил трубку, не дав задать вопросы. А вопросы были! Как легко в команде сделали виноватым меня – сначала в отсутствии результата в последних играх обвинили, теперь вот я оказывается сам какую-то кашу заварил. Я с минуту смотрел в отверстия на трубке, откуда из динамика шли противные короткие гудки. Вот это вы даёте, спартачи. Ладно, перевести футболиста в запас, это ещё куда ни шло, в конце концов регламенты, протоколы – все это необходимо неукоснительно соблюдать. Но человеку, оформившему дубль в финальном кубковом матче, предлагать работать сторожем в таксопарке…

Бред полный.

Но ожидаемо – Бекасов обещал, что не даст мне жизни и вот, пожалуйста. Получите – распишитесь, товарищ Павлов. Я положил трубку, понимая, что сделать все названое задним числом в клубе не могут и если даже есть «заявление», которое я не подавал, то рассчитать футболиста Павлова без его физического присутствия точно не смогут. Так или иначе, придётся вызывать меня необходимые бумаги подписывать. Тогда то и случится со Классниковым разговор. Я молчать не буду.

Примерно так отстояли дела, когда в Москву с отдыха вернулась Алла. То, что «что-то» не так, девушка почувствовала сразу. У такой породы стерв особая чуйка на отсутствие денег.

– Ванюша, я дома!

На пороге квартиры выросла мадам под метр восемьдесят ростом, на каблуках и в коротком сарафане, ногами от зубов и сиськами третьего размера. Лицо ее наполовину скрывание чёрные солнцезащитные очки и широкополая шляпа. В руках она держала светло коричневый чемодан на колёсиках производства Куйбышева.

– Почему ты меня не встречаешь… ой, – она увидела аппарат Иллизарова у меня на ноге и прикрыла рот рукой, вскрикнув. – Это такая травма ужасная?

Алла сняла очки, сложила в футляр и повесила на крючок шляпу. Глаза у неё были симпатичные, а мордашка очень даже милая. Дорогая штучка, что и требовалось доказать.

– Сказал бы, что у тебя такой кошмар!

– И чего, прилетела бы? – я улыбнулся.

– Ну конечно! Я же так тебя люблю, Ванюша… – Алла бросила чемодан, скинула босоножки и в режиме «вижу цель, не вижу препятствий» двинулась в зал, быстро переключившись с травмы муженька на более приземлённые вещи.

По пути правда чмокнула меня в щеку дважды – вот с этим вот «муа-муа».

В хрустальной вазочке Павлов хранил рубли – зарплата, премиальные какие выдадут и все в таком духе. Я именно оттуда таскал деньги последние дни. Сейчас количество рублей в вазе просело и составляло не больше сотни. Ни зарплаты, ни премиальных за последний месяц я не получал, а большую часть налички по прошлому месяцу Алла забрала в Сочи, где спустила все до копейки. Ну а чего, бабки футболист зарабатывал неприличные. Сегодня потратит – завтра снова будут.

– Мы тут с девчонками решили отметить возвращение в Москву в ресторане! – затараторила Алла, сунув клешню в вазочку.

Ну-ну.

Подмывало проучить Аллочку и я думал как этот процесс организовать. Потому с интересом наблюдал, как менялось лицо девушки, когда она вытащила из вазы содержимое – несколько смятых купюр.

– Не поняла? А где? – искренне изумилась она. – Ванюша, мне нужны деньги для ресторана!

– Что где, дорогуша? – я прикинулся под дурочка.

– Деньги… ты их переложил?

Она пошла рыться по стенке, заглядывая в другие вазочки. Изумилась ничего не найдя. Строго посмотрела на меня.

– Ванюша, это такой розыгрыш, где деньги?

– Нет денег, – признался я, вроде честно, но Алла только не поверила.

– Как нет? – она выпучила глаза.

– Как есть, только наоборот.

Понятно, что Алла моим словам не поверила. Облазив верхнюю часть стенки, начала искать в нижних ящичках. И для того красавице пришлось нагнуться. Сарафан без того короткий пополз вверх, собственно давая ответ на вопрос чем таки приглянулась участница конкурса красоты футболисту Павлову. Алла не носила нижнее белье. Совсем, чем вогнала меня в краску. А новое молодое тело тотчас откликнулось за мыслительными процессами в это время проворачивающимся в моей голове. Отсутствие у меня секса давно отпраздновало своё совершеннолетие, я облизал губы.

Тогда то и сформировалось понимание как эту дурочку проучить – именно так, как Алла заслужила. Понятно ведь, что такую интересную позу при обыске нижних полок девушка заняла неспроста.

– Шучу, – сказал я. – Деньги я перепрятал.

– Ура, – Алла тут же выпрямилась, в ладоши захлопала. – Дашь… ой, – снова вскрикнула она и затыкала пальцем с большим кольцом мне «ниже пояса». – Какой ты проказник, я так и знала, что ты будешь по мне скучать, – выдала она довольная тем, что приём «сгибание раком» сработал и дорогой Ванюша расщедрился…

Через полчаса я и Алла лежали на кровати, голые, но довольные. Шорты валялись на подоконнике, а сарафан одиноко висел на изголовье кровати.