— Ах да! — опомнился Эф, делая вид, что не замечает недовольный взгляд девушки направленный в сторону парня, — как-то мы напились с креативами на яхте, кое-чего мерно добавили и предались невесомой похоти, — начал он, — как назло, меня предательски быстро вырубило. В невесомости я сплю плохо, часто просыпаюсь, то-то, открываю глаза, а мимо пролетают женские трусики, не современная одноразовая ерунда, а на манер старинных, из натуральной ткани, с кружевами, в общем, роскошный аксессуар для изысканных фетишистов, — многозначительно улыбнулся архитектор. — Они были не одни, это был целый пёстрый клубок из женского белья причудами невесомости сбившегося в композицию, тут меня пробивает, я вижу, что в этом белье скрыта форма всей Вселенной, я в таких случаях сразу закладку ставлю. Потом уже где-то через месяц, листаю миги — смотрю закладка на трусиках, смотрю, и думаю, пикантно, занятно, но не более того, хотя закладку оставил. Затем у меня был творческий затык, никак не мог подобрать основной мотив для станции к конкурсу, иногда мне помогает творческий кайф, ничего тяжелого, обычное мерные усилители. Значит, сижу я в творческом кайфе, идей нет, и вдруг думаю: «трусики», думаю что за «трусики»? Почему? К чему? Но вспоминаю о закладке, открываю миг и вижу её — Вселенную, в этот раз я по мигу успел протянуть пять силовых линий прежде чем отрубиться. Вот этот эскиз и стал основой «Персополиса», по этим линиям построена основа станции на которую нанизаны кольца, её сейчас почти не видно, это несущие конструкции пяти цветов белого, чёрного, красного, бежевого и голубого, критики придумали целую теорию почему я выбрал эти цвета, однако истина банальна, это расцветки того женского белья.

— Поучительная история, — заметила Ли, — спасибо.

— Поучительная? — удивился архитектор.

— Конечно! Понимаете, вселенная с нами говорит постоянно, даже через трусики, — убеждённо поделилась девушка.

— Никогда не сомневался в содержательной части женских трусиков, — двусмысленно согласился Эф, повисла пикантная пауза.

— На мой взгляд, — попытался загладить неловкость Ник, — мерный кайф сыграл не последнюю роль в этой истории, это он выступил катализатором «общения со вселенной», — «обычный скромный офицер флота» попытался было вернуть недавние кавычки инженеру, но вспомнил, что здесь нет оптополя.

— Нет, кайф, это рамки — обстоятельно возразил художник.

— Рамки? — почти одновременно уточнили его собеседники.

— Поверьте, найти красоту можно в любом миге, нужно лишь настроится. В галерее порой какую-то ерунду помещают в рамку, и ты, вдруг начинаешь всматриваться в неё, и что удивительно, начинаешь видеть красоту, которую не рассмотрел до этого. Красота, это когда в малом ты видишь большое, когда это малое отражает в твоём восприятии весь мир, а для этого, это малое сначала нужно отделить от остального, чтобы было заметно, где мир, а где его отражение. Вот зачем нужны рамки, космос вокруг «Персополиса» служит такой рамкой, — Эйфель небрежно обвёл ладонью окрестности станции, — Получается, чтобы смотреть широко, нужно сузить восприятие, — подытожил он.

— Понимаю, — согласилась Ли, — в любом предмете выражена наша Вселенная, её законы, гармония, так как этот предмет тоже часть Вселенной, но нужно научится воспринимать его обособленно, что-то вроде игры восприятия. Да?

— Верно! Именно игра, это ключ к красоте, — согласился архитектор, — Я же говорил, у вас блистательный образ мыслей, — из интонации комплимента следовало, что продолжения не последует, это успокоило капитана и слегка расстроило девушку.

— Ваша история совсем не разочаровала меня, — призналась Ли, — зря вы её скрываете.

— Ну знаете, специалисты вроде Кли·Ар·Но и без того грязи накопают, ни к чему упрощать их работу, если я скажу, что моё творчество во многом эротика, всегда найдётся критик, который назовёт его порнографией. К тому же… впрочем, неважно, я этот эпизод с бельём даже палитруку не показал, так внёс на бессознательном уровне, без деталей.

— Хм, у вас получается цензура? — удивился Ник.

— С чего вы взяли?

— Ну политрук зачем-то нужен, прямо как на военфлоте.

Девушка и архитектор с удивлением взглянули на капитана:

— Ты не знаешь как создаются современные произведения искусства? — уточнила Ли.

— Что вы взъелись, я как Шерлок, не держу в голове то, что не нужно капитану.

— Не политрук, а палитрук от слова палитра, это артин который научен специально под конкретное произведение, — объяснила девушка, — палитра образов и эмоций.

Дальше продолжил Эф:

— Сначала забиваешь в него примеры для вдохновения, затем свои эскизы, а потом работаешь весте с ним, что-то идёт от него, ты поправишь, где-то он тебя поправит. Обычно палтируков делают двухконтурными, один искин на генерацию образов, другой на критику, чтобы убирать из генерации плохие образы, а в хороших отметить неудачные детали для переработки. Здесь важно чтобы мощность контуров была сбалансированна, а то критик будет подавлять всю генерацию, а на выходе будет пусто, или наоборот, при слабом критике выход будет перегружен мусором.

Теорию двухконтурных артинов, построенных из пессимистора и оптимистора, Ник знал из общего киберкурса, поэтому не перебивая слушал далее.

— Я же всегда делаю трёхконтурный сет, — продолжил архитектор, — творец и критик равной мощности, с бессознательным вау-блоком.

— Вау? — уточнил офицер.

— Ну такой, который когда видит что-то, где есть намёки на шедевр, сразу говорит «Вау!» Это значит, что критик не может зарубить такой набросок, а творец должен его дошлифовать до полного вау-эффекта если получится.

— Должно быть это самый сложный модуль? — предположил Ник.

— Нет, это обычный нейроклассификатор, без обратной логики вывода, — разъяснила Ли, — простейшая структура, стандартный модуль входящий в конфигурацию повесы, самое ценное в нём — набор данных использованных для обучения. Всякий раз, когда мозг испытывает реакцию восхищения, имплант отслеживает этот миг и добавляет его в обучающую последовательность вау-сети. Получается очень удобно, когда нужно просмотреть какой-нибудь каталог образов, я пропускаю его через свой вау-контур, а затем смотрю только то, на чём сработал сигнал «Вау!».

— Верно, это простой модуль, — подтвердил Эйфель, — он не может объяснить почему «Вау!», просто «Вау!», работает как интуиция. Для меня это очень личное, в аментах я его всегда шифрую.

— А аменты это что? — снова уточнил капитан.

— Ну это-ты должен знать! Для кораблей тоже делают менторов, даже я знаю, — удивилась монгерша.

— А-а! Менторы, так бы и говорили, — ответил Ник, — на флоте их обзывают боцманами, их не очень любят, те всё усложняют, требуют чтобы всё было «по-красоте».

При сдаче нового судна на флот, его снабжают особым техином, который содержит все особенности проектирования и постройки судна, такой модуль называют ментором. Если судну предстоит ремонт или модернизация, то все предстоящие действия проверяются ментором, тот внимательно следит чтобы требования по обслуживанию судна соблюдались строго, без нарушений. Часто судовые механики или техники обслуживания в доках вступают в конфликты с менторами, с виду незначительный вопрос, вроде подбора сорта стали для нового кронштейна, порою выливается в длительный процесс поиска компромисса на который согласен дотошный в таких вопросах специализированный техин. Среди флотских механиков менторы слывут придирчивыми и несговорчивыми демонами судна, которых приходится ублажать, поэтому между собою ремонтники уважительно называют менторов «боцманами».

— Не просто менторы, а арт-менторы, или аменты, они следят за дизайном корабля имеющего культурный статус, — уточнил архитектор.

— Ясно! — ответил Ник, закладывая кривую выхода из магнитодрома, а про себя думая: «Нужно будет проверить корабельного ментора, похоже у меня целых два боцмана. Эх! Это ж двойная головная боль».

Белое поле. Земля