В дверь осторожно стукнули два раза.

— Войдите… — несколько растерялся я, — Одиль⁈ О, Господи! Ну, сколько раз объяснять, не нуждаюсь я в подобных услугах! Ни от тебя, ни от Матье! Где она, кстати?..

— Я не по этому поводу, — скромно потупила глаза девушка.

Представляете⁈ Одиль! Скромно! Потупила глаза! Оказывается, она даже это умеет!

— А по какому? — насторожился я.

— Леди Катерина просила вас, сударь, зайти к ней. А мне приказала в это время безотлучно сидеть здесь.

— Уверена⁈ Если ты обманываешь…

— Не обманываю! Что я, дура, такими вещами шутить⁈

— Ну, смотри! Чтобы из комнаты ни шагу!

И я заторопился в Голубую комнату, давно уже облюбованную Катериной.

— Входи, Андреас! — отозвалась Катерина на мой стук.

Я вошёл в полумрак комнаты.

— Ты звала? — на всякий случай уточнил я.

— Звала, — вздохнула Катерина и завозилась под одеялом, пододвигаясь от края кровати ближе к центру, — Располагайся!

И указала на место рядом с собой.

— Н-н-не понял! — обомлел я.

— Чего не понял⁈ Садись, говорю, на край! Ох, Андреас! Наверное у меня нервный срыв, не хуже, чем у тебя в Перпиньяне! Меня колотит, я глаз закрыть не могу! Как закрою, так перед глазами, то темница, то покойная кузина, то этот монах-отравитель… Ты же понимаешь, что он отравитель⁈ Только доказать этого мы не сможем! И придётся его отпустить… А я к таким потрясениям не привыкла! Я хочу в монастырь, где тихо и спокойно! А вместо этого, оказывается, именно на меня были покушения по дороге в Рим! Из-за меня был убит ни в чём не повинный юноша Филиппо, который вёз письмо в Орден. А потом хладнокровно прирезали тех, кто на меня покушался! А я хрупкая девушка, и мне всего семнадцать лет! Нет, я понимаю, что очень многие в мои годы уже детей воспитывают, но всё равно, семнадцать лет, это даже не середина жизни! Мне страшно, Андреас! А всего страшней, что я не понимаю, кому можно верить, а кому нельзя. Нет, умом понимаю, что тот же управляющий Мишель мне добра желает, что слугам и служанкам просто невыгодна моя смерть… но это умом! А глаза закрою — и вздрагиваю! На людях была смелой и решительной, ну, так графини по-другому и не могут! А вот, осталась одна, и дрожу, словно овечий хвостик! Андреас! Посиди со мной! Только тебе я могу доверять безоговорочно! Посиди со мной, хотя бы до тех пор, пока я не усну!

— Бедная девочка! — вздохнул я, — Иди ко мне. Я тебя пожалею…

Катерина доверчиво придвинулась ближе, а потом схватила одну из небольших подушечек, положила её ко мне на колени, а потом улеглась своей головой на неё. И я увидел, как нервно и тревожно пульсирует жилка у неё на шее.

Мне пришла в голову идея.

— Подожди-ка! — попросил я, привставая, с трудом дотянулся до комода и ухватил там гребень. Снова сел и поправил подушку, чтобы Катерине было удобнее. А потом легко, невесомо, провёл гребнем по её волосам, раскинувшимся по всем сторонам подушки. И ещё, и ещё…

— Хорошо-то как!.. — еле слышно шепнула Катерина.

— Расслабься, — посоветовал я, — Не думай ни о чём! Думай только о том, что я тебе буду рассказывать! А я буду рассказывать… как один балда попал в новый мир! И ходил, разинув рот, потому что первый раз в жизни видел подкованных лошадей и рисунки, где люди нарисованы не только в профиль, но и анфас и три четверти…

И я, ровным, размеренным голосом, начал рассказывать свои приключения. Что-то она знала, что-то нет. Но я теперь рассказывал о своих мыслях, чувствах, страхах и надеждах. Мы никогда раньше не обсуждали этого. Это… личные переживания! Не для того, чтобы выставлять их напоказ. Но я чувствовал, что теперь можно рассказать обо всём. И никто не будет смеяться, не обзовут слабаком или нытиком, и вообще — поймут. Я рассказывал всё это так, как рассказывают сказки. И всё время расчёсывал гребнем волосы девушки.

Минут через двадцать я почувствовал, как потяжелела у меня на коленях её голова. Катерина обмякла, перестала напрягать спину и шею. И дыхание у неё стало ровным. И жилка на шее перестала бешено колотиться. Ещё через двадцать минут она засопела. И я понял, что она спит. Но я не стал останавливаться. Я всё так же водил гребнем и монотонно рассказывал о своих приключениях. Странно! Всего полгода прошло, а теперь они уже не казались мне страшными, а только забавными и удивительными. Наверное, ещё с полчаса я провёл наедине с ней. А потом спохватился. Скверно, если по замку поползут нехорошие слухи! Катерина не заслужила такого! Она чистый, добрый милый человек и верный товарищ, поэтому я не хочу, чтобы за её спиной перешёптывались грязные языки!

Осторожно и бережно я переложил подушку, вместе с головой Катерины, со своих коленей на кровать, убедился, что девушка безмятежно спит, и на цыпочках вышел из комнаты. У дверей Фиолетовой комнаты стояли двое стражников.

— Тс-с! — приложил я палец к губам, — Чтобы ни звука! Её сиятельство удостоила меня беседы, но почувствовала желание отдохнуть. Я ухожу, а госпожа Катерина собирается почивать. Если кто-то из вас, мерзавцев, посмеет стукнуть или звякнуть, потревожив сон госпожи графини…

— Да разве ж можно⁈ — шёпотом испугался один из стражников, — Разве ж мы не понимаем⁈

— Тс-с! — ещё раз шикнул я, — Смотрите мне! И когда дежурные стражники по коридору идти будут — заранее предупредить, чтобы не топали! Ясно!

— Сделаем, ваша милость! — так же, шёпотом, пообещал другой.

— Ну… смотрите! Я надеюсь на вас! — и я пошёл в Фиолетовую комнату.

Одиль сидела на кровати, задумчиво водя пальчиком по одеялу. Увидев меня вскочила и принялась поправлять платье.

— Никого не было? — на всякий случай спросил я.

— Никого!

— Точно никого⁈ Смотри…

— Да, точно, никого! А если вы, ваша милость, про того монаха намекаете, то за ним сейчас Матье следит через дырочки… ой!

— Да, знаю я всё! — успокоил я девушку, — И про дырочки и про остальное…

— А вы те дырочки имеете в виду?

— Я про всякие дырочки знаю! — дипломатично ответил я, — Всё, можешь идти спать.

— А может, ваша милость…

— Не может! — перебил я, — Ну, сколько можно повторять одно и то же⁈ Не может!

— Покойной ночи, ваша милость… — потупилась Одиль и нехотя пошла к выходу.

Я быстро разделся, задул свечи, и устало рухнул в кровать. Завтра ещё много дел. Завтра я должен быть свеж и бодр. С этой мыслью я и уснул.

Глава 25

Опасности на каждом шагу

Никогда не забуду

Чей-то мудрый совет:

Жди опасности всюду,

Где опасности нет.

Вадим Шефнер.

— Трогот, погоняй!

— Но-о-о!!!

— До свидания, госпожа!

— Да будет над вами милость Господня!

— Лёгкого пути!

— Не забывайте нас!

— Да отведёт от вас Матерь Божья напасти!

— Счастливый путь!

Да, опять дорога. С некоторых пор мне кажется, весь этот мир — одна сплошная дорога! Катерина сидела в карете с верной Эльке, я гарцевал на Шарике, а провожать нас выскочило, кажется, всё население замка. И каждый желал нам счастья и успеха. А я в очередной раз убедился, насколько любят и чтят здесь Катерину.

Вот только, отправились мы в путь не через три дня, как я планировал, а через четыре. Нет, не из-за того, что Эльке и Трогот плохо выздоравливали, как раз наоборот! Добрый доктор только рот разевал, видя стремительное исцеление своих подопечных. А я всего-то попросил их усыпить и, пока они спали, посидел с полчаса-час, с одним и с другой, положив им руку на обнажённое плечо. Увы, но через одежду перстень не лечит. Через день оба вставали, через два дня пытались приняться за труды, через три дня оба заявили, что полностью здоровы и готовы с нами на край света. И доктор подтвердил! Но нам всё же пришлось ещё задержаться. Традиции, чтоб им пусто было! Оказывается, тело Александры нельзя было просто так отправить в её баронство. Нужно было соблюсти определённый ритуал: выставить тело для прощания, к тому же, оповестив об этом ближайших баронов — хотя я не заметил, чтобы кто-то приходил, чтобы искренне оплакать бывшую хозяйку! — провести церковный обряд, ещё выждать день для приличия, и только на третий день, в особой, разукрашенной повозке, Александру отправили восвояси. Но в этот день отправляться нам в путь было нельзя! Видите ли, примета плохая!