— Орден готов предоставить вашему Святейшеству золото в любых количествах! –закончил я, — Просто в любых! Ну-у… что вы скажете про полмиллиона золотых дукатов?..

— И, конечно, я должен написать расписки? — вместо ответа, уточнил папа, ласково улыбаясь мне, словно добрый дедушка.

— Не скрою, руководство Ордена хотело бы этого! — склонил я голову, — Но я не буду связывать ваше Святейшество компрометирующими материалами! Это не пойдёт на пользу ни мне, ни вам! Достаточно будет, если в залог нашей договорённости, вы вручите мне Большой рубин крестоносцев. И я буду уверен в серьёзности наших замыслов. И уже завтра вы получите первые бочки денег. Завтра же!

— Вот как? — задумчиво переспросил папа, глядя куда-то вдаль, — Большой рубин крестоносцев?.. Хм…

И папа задумался.

— Послушайте, сын мой, — поднял он, наконец, на меня взгляд, — Мне кажется, вы приличный юноша… зачем вам соваться в такую грязь, как политика⁈

— Э-э-э… — растерялся я, — Но если мы не будем заниматься политикой, тогда политика займётся нами! Я всё же, наследный принц!

— Ну да, ну да… — печально покивал головой папа, — Это так… Но, видите ли, сын мой, я вынужден вам отказать…

— Что⁈ — не поверил я своим ушам.

— Даже, если бы я хотел принять ваше предложение, я всё равно не смог бы дать вам Большой рубин крестоносцев, — улыбнулся папа, — У меня его попросту нет!

— Как⁈

— Не буду скрывать, что я про него слышал. Слышал, конечно… Это к вопросу о политике и грязи… У меня есть свои люди в курии папы римского… как впрочем, и при дворах всех европейских монархов. Вон, на столе их доносы… и каждый день приходит не меньше. Зато я знаю о каждом чихе в каждом королевском дворце! И, уверен, есть чужие шпионы при моём дворе. Про некоторых я знаю точно, про некоторых подозреваю.

— Но это… столько шпионов… каждый из приближённых — шпион⁈

— Не обязательно. Некоторые пишут доносы сразу в три-четыре адреса. Чтобы получать щедрые дары из трёх-четырёх рук сразу. Так вот, я слышал, что Великий магистр Ульрих фон Юнгинген приезжал к папе римскому за благословлением, прежде чем объявить войну польскому королю. И при нём был Большой рубин крестоносцев…

— А разве к вам он не приезжал?..

— Если бы приезжал, я бы помнил, — сухо заметил папа, — Память меня, слава Богу, ещё не подводит. Но про рубин, это я так, к слову. Показать политику и грязь. С какими людьми приходится иметь дело, да ещё улыбаться им и платить денежки… Тьфу!

А по поводу вашего предложения, сын мой… Нет! И дело не в деньгах. Мне кажется, что вы могли бы ссудить мне и миллион и больше… нет? Не важно! Дело в том, что воюют не деньги. Воюют солдаты! Вы, кстати, слышали такое название? Оно появилось не слишком давно?

— Солдаты? Слышал… — невесело откликнулся я, — По названию монеты солид, которой оценивается жизнь воина…

— Вот именно! Сперва нужно набрать воинов… наёмников, конечно! А для этого нужно везде объявить, что папа набирает наёмников! Нужно купить полководцев! Которые поведут наёмную армию в бой. Нужно закупить для этой армии продуты и фураж. По крайней мере, на первое время, пока не начнётся поход, где армия сможет прокормить сама себя за счёт местного населения. И, главное, на всё это нужно время! Вы думаете, французский король ничего не предпримет, услышав, что папа набирает армию⁈ И, как вы думаете, что произойдёт быстрее: я наберу наёмников, или французская армия подойдёт сюда ускоренным маршем?..

— А как же… ваши сторонники? — впервые подала голос Катерина.

— Их слишком мало, — вздохнул папа, — Настолько мало, что не следует брать в расчёт. Поверите ли? Даже из тех, кто последовал со мной из Авиньона, чуть не половина заявляли на Совете, что мне следует отречься… А ведь это ближний круг!

— И вы… готовы отречься? — очень тихо спросила девушка, — Ну-у… если не собираетесь сражаться?..

— Никогда! — с внезапной горячностью возразил папа, — Никогда я не отрекусь! Меня могут убить, сослать… могут объявить низложенным… Бог им судья!.. но я сам не отрекусь!

Поймите! Я был кардиналом при папе Григории Одиннадцатом, в Авиньоне. Он, собственно и назначил меня на кардинальский пост. Вместе с папой я переехал в Рим. Я присутствовал при смерти папы. Я принимал участие в соборе, выбравшем нового папу! Я, лично я, голосовал за него! За римского папу Урбана Шестого. И я, лично я, стал свидетелем, как папа сходил с ума… Наказание ли это Божье, или козни Сатаны при попущении Божьем, я сказать не берусь… но то, что папа Урбан сошёл с ума — это факт! И я, лично я, принимал участие в соборе, в городе Фонди, который аннулировал избрание Урбана! И я принимал участие в выборе нового папы, Климента Седьмого! Я же всё это видел собственными глазами, я слышал собственными ушами, и я принимал участие во всём этом!

Законный папа, Климент Седьмой, попытался свергнуть Урбана силой, но не удалось. И именно я посоветовал ему вернуться в Авиньон! После смерти Урбана, папой избрали Бонифация Девятого. Но, разве это законный папа⁈ Как может быть избран законный папа при живом законном папе Клименте⁈ А вот меня избрали уже после смерти Климента Седьмого… И это я законный папа!

Я уже говорил, что политика — это грязь? Так вот, эта грязь брызжет и на Святой престол! И я, законный папа, вынужден был бежать из Авиньона… Но, чтобы я отрёкся⁈ Никогда! Лучше умереть! Поймите, если я отрекусь, я предам самого Христа! Разве я могу так поступить?.. Никогда![2]

— Значит, Большой рубин крестоносцев… — опять начал я, не в силах поверить очевидному.

— Я слышал о нём, но никогда не видел, — отмахнулся папа, всё ещё в горячке чувств, — Я знаю, что Ульрих фон Юнгинген уехал из Рима с рубином. Больше ничего не знаю. А в чём дело?

— Нет-нет, — мило улыбнулась папе Катерина, — Просто принц уточняет, ваше Святейшество, окончательно ли ваше решение об отказе от сделки?

— Да! — сурово тряхнул головой папа, — Это решение окончательно, и пусть мою участь решает не сила оружия, но провидение Божие!

— Тогда не смеем надоедать вашему Святейшеству и просим вашего соизволения покинуть вас.

— Да будет над вами милость Божия!

— Во веки веков! Пошли Эдвард… ой, я хотела сказать, Андреас! Пусть имя Эдвард пока будет в тайне! Поднимайся, Андреас!

Как во сне я поднялся, был крепко ухвачен девушкой под руку, и чуть не силой меня выволокли наружу. Нет, правда, я просто механически переставлял ноги, а как я шёл, куда я шёл, зачем я шёл… и не отвечу!

Всё пропало! Всё пропало! Большой рубин крестоносцев канул бесследно! Полное фиаско! Я почувствовал, как перед глазами всё расплывается…

* * *

Наверное, папа подумал, что Андреасу поплохело из-за его отказа от сделки, якобы предложенной крестоносным Орденом. Но я-то знаю истину! Андреасу в самом деле стало плохо. Но из-за рубина! И я его прекрасно понимаю! Когда он пал к нам с неба в бой? Когда его привёз брат Гюнтер в Мариенбург? Сразу после Грюнвальдской битвы? Это середина июля. А сейчас декабрь! Пять месяцев! Пять месяцев Андреас гонялся за призраком, за химерой! Пять месяцев настоящий рубин мог переходить из рук в руки, и ладно бы, если он переходил из одних рыцарских рук в другие, в Мариенбурге. А если его продали торговцу? А тот повёз его, допустим, в Китай? И он сейчас, как раз, где-то возле великого Каспийского моря, в которое впадает не менее великая река Итиль? Да-да, как раз там, где обычно делают ставку татарские ханы… А если хан отберёт рубин, как плату за жизнь и за проезд? А если этот хан поедет воевать в Индию? А если… а если… а если… Поневоле голова закружится!

Я покосилась на Андреаса. Глаза у парня были совершенно бессмысленными, шаги неровными и деревянными, а свою великолепную трость он попросту волочил за собой, стиснув набалдашник так, что рука побелела. Бедняжка!

— Во имя Иисуса Христа! — раздалось поблизости.

— Во веки веков! — автоматически ответила я, переводя взгляд на проходящего монаха. Кажется, францисканец.