— Я нахожу счастье и утешение в помощи нуждающимся. Здесь, в приюте, я нашел то, что мне нужно. Люди приходят сюда за помощью, и бог помогает им через мои руки.

Я хотела еще что-то спросить, но видимо, не совсем удачно двинулась и случайно зацепила одну из болючих царапин. Падре дернулся от боли и немного застонал.

— Извини, я не хотела! — воскликнула я, тут же вскочив. Тьма была такой кромешной, что казалось, будто я закрыла глаза, хотя они были открыты.

— Все в порядке, Жюстина. Правда, — по шуршанию я поняла, что он вернулся на свое место. — Расскажи мне о своем мире, — попросил он. — Люди верят в бога? Горят ли костры инквизиции?

— Странно, что ты спросил, — усмехнулась я. — В моем мире теперь есть демократия. Только от этого еще может быть и хуже. Ненастоящая доброта и ласковое лицемерие. Войны, сжигающие дотла целые города. Искусственные популярные лица, проповедующие с экранов телевизоров фальшивые истины.

— Но что-то хорошее там есть?

— Есть. Наверное, но я не встречала. Что-то хорошее я нашла здесь, — мне вдруг безумно захотелось его обнять. Я бы не выпускала его из своих объятий никогда!

— И что же это? — спросил падре очень тихим, дрогнувшим голосом.

Он знал ответ на свой вопрос, но все равно задал его, желая услышать вслух.

— Тебя, — прошептала я тихо и потянулась к нему.

Я была готова ко всему — он меня оттолкнет, накричит, начнет причитать и молиться, но меньше всего я ожидала готова встретить на полпути его губы. Мы слились в поцелуе, словно ждали этого всю жизнь. Словно родились лишь с единой целью — найти друг друга, отыскать среди хаоса миров, перейти в другое измерение и вернуться в прошлое!

Сладкий обжигающий поцелуй дал мне незнакомые чувства, которые я никогда не испытывала ни с одним мужчиной. Я тонула и тонула в этой зефирной неге, даже не пытаясь сопротивляться, более того — я хотела этого!

Отсутствие любого света обострило чувства — я слышала каждое его дыхание, ловила любое изменение биения сердца. Оно билось чаще и быстрее, я ясно ощущала его в груди моего падре. С удовольствием ласкала пальцами его кожу и трогала, нежила, целовала каждую частичку его лица, шеи. Он зарывался в моих волосах, ласково опрокидывая мою голову назад и отдавая мои нежные поцелуи мне обратно.

Он что-то ласково рычал и быстро шептал, пока я летала в облаках, тешась надеждой, что отныне он всегда будет моим. Его руки быстро скидывали остатки одежды с меня и я отдавалась его теплым объятиям. В тот миг я была самой счастливой, еще не зная, какие события ждут нас впереди!

Ах, беспечное блаженство.

И почему мы не птицы…

Я проснулась от холода, стуча зубами. Преподобный заботливо прикрыл меня остатками своего подрясника, и продолжил прокладывать ход наружу.

— Падре, — тихо позвала его я.

— Тсс, — он обернулся и я вдруг поняла, что вижу его очертания. Свет снова просачивался сюда, но это был не дневной свет, а холодный рассеянный блик в голубоватом мерцании.

“Луна” — догадалась я.

— Иди сюда, — поманил преподобный меня и я подчинилась. Он предложил мне присесть, и снизу я увидела широкую щель, через которую чадил неполный месяц в голубом тусклом зареве.

От радости я чуть не захлопала в ладоши.

— Почему нужно разговаривать тихо? — спросила я шепотом. — Думаешь, там может затаиться Дракон?

Святой отец отрицательно покачал головой.

— Нет, Дракон себя давно бы обнаружил, но там кто-то есть. Я слышал звуки.

Я с испугом взглянула на падре и предположила:

— Может быть кто-то из наших? Ранен?

Святой отец только пожал плечами и сказал:

— В любом случае нужно быть осторожными. Я не знаю, кто это может быть, но его поведение мне не нравится. Мне показалось, что он рычал.

— Может тут и оборотни водятся? — саркастически прошипела я. — Кого еще нелегкая могла занести в этот ужасный мир?

— Час назад ты была всем довольна, — падре состроил смешную рожицу. Хорошо, что было темно и он не увидел моего смущения. — Помоги мне вот с этим камнем, я никак не могу его сдвинуть.

От выхода нас отделял крупный валун, который подпирал много более мелких камней собой. Отодвигать его было опасно, но в то же время он блокировал любое следующее продвижение вперед.

Хвататься вдвоем за него было неудобно, а у одного явно не хватало сил. Промаявшись с час, мы бросили это занятие.

— Может быть попробуем позвать этого страдальца? Вдруг он поможет нам? — спросила я.

Падре провел пятерней по своим растрепавшимся волосам и вздохнул.

— Судя по всему, у нас нет выбора.

Я только хотела набрать полные легкие воздуха и позвать, как священник взял меня за руку.

— Подожди, я хочу кое-что сказать…

— Да?

— Что бы там не случилось, как бы дальше не развивались события…

У меня внутри все опустилось. Сейчас он скажет, что это была случайная связь.

Однако, он продолжил:

— Ты должна знать, что ты очень важна для меня. Правда.

Я замолчала. Хотелось задать ему много вопросов. Например, о его жене, из-за смерти которой он принял монашеский обет. У меня были вопросы о наших возможных дальнейших отношениях, а они зависели от того, насколько я ему небезразлична. Но вместо вопросов я лишь молчала. Разве я что-то вправе требовать от него, если он даже не знает настоящую меня?

— Пусть эта ночь останется только между нами, хорошо? — я положила ладонь на его руку. — Мы поговорим об этом позже.

Я отняла руку, но затем вновь обратилась к падре:

— У меня только один вопрос к тебе.

— Да?

— Как тебя зовут… звали в мирской жизни?

Преподобный усмехнулся.

— Грегори.

Я задумалась. О каком же Люке Буром упоминал тот детина, который спас меня во время казни? Однако, не успела я открыть рот, как послышался стон.

— Там точно кто-то есть? — зашептала я, то пригибаясь, то вставая на цыпочки, стараясь рассмотреть хоть что-то.

Но щель была слишком узкая, да и ночь не способствовала хорошему обзору.

Хрипы становились все громче.

— Грегори… — я сжала его руку.

“Я вас слышу. Кто там?” — голос исходил от человека, который лежал в траве недалеко от завала. Только голос этот был очень низким, сиплым и словно гавкающим. Было странно слышать его из человеческого рта, словно этот человек говорил через трубу, от чего речь приобретала странное звучание..

Падре вдруг замер и прислушался, подняв брови.

— Что? — спросила я его шепотом. — Кто это?

“Это я. Греги. Ты слышишь меня?” — сказал падре достаточно громко, проигнорировав мой вопрос.

В траве кто-то заерзал. Послышался шелест и хруст. Человек поднимался с большим трудом, волоча конечностями, словно крыльями. Я выглянула в отверстие и испуганно отстранилась. Широкая тень заслонила темнеющий вдали лес и медленно приближалась. Было в ней что-то странное, нечеловеческое, пугающее. Мне даже показалось, что человек надел широкий мешок и что-то прячет в нем. Черная тень росла по мере приближения, меняясь в очертаниях, а, дойдя до завала с обратной стороны, остановилась и присела, вновь застонав.

— Помоги нам, — сказал падре, обращаясь к существу.

От страха я не могла вымолвить и слова. Зачем он его подзывает? Становится очевидно, что это не раненый человек. Тогда кто? Я отошла еще не насколько шагов и, стараясь не издавать ни звука, медленно подняла увесистый камень.

Тем временем черная фигура закопошилась меж камней, и вскоре начала отбрасывать один камень за другим. Завал затрещал, вновь посыпалась крошка. Между нами и свободой оставался тот самый большой валун, который мы не смогли сдвинуть. Существо вновь застонало и пробормотало что-то нечленораздельное, а затем отбросило одну руку, больше похожую на лапу зверя, в сторону, схватило ей тот самый камень и потянуло на себя.

Мелкие осколки посыпались сверху на странную тень, осыпая градом ударов, однако, существо не думало убегать. Оно стонало и тянуло булыжник на себя. Грегори кинулся на помощь и теперь две темные фигуры двигали тяжелый камень. Еще чуть-чуть и он тронулся, наконец, с места!