Первое, что я чувствую, когда начинаю приходить в себя, — это то, что за мной наблюдают.

Мое сердце подскакивает к горлу, а тело тут же начинает гореть.

Но затем в воздухе раздается глубокий, грохочущий рык, который я узнаю где угодно, и я расслабляюсь. Хотя и ненадолго.

Открыв глаза, я обнаруживаю, что в комнате почти слишком темно, чтобы разглядеть его. Я могу лишь различить его темную фигуру в тени.

Я стараюсь дышать ровно, чтобы он не понял, что я проснулась.

Какого черта он здесь делает?

Он снова стонет, и я опускаю глаза к его промежности, ожидая увидеть, что он дрочит, как гад, над моим спящим телом.

Но, несмотря на то, что я не вижу, где находится его рука, никакого движения нет.

Он просто… сидит.

Мои глаза тяжелые, как у черта, пока я лежу в темноте и смотрю, как он наблюдает за мной.

Соблазн так чертовски силен — дать ему понять, что я знаю о его присутствии, но я не шевелюсь, несмотря на то, что мое тело сгорает под одеялом.

Мой низ живота сжимается от желания, моя киска становится скользкой от возбуждения, как всегда, когда он рядом.

Он как чертов криптонит.

Я не хочу его. Большую часть времени я не могу его выносить. И все же мое тело отзывается на него, как ни на кого другого, кого я когда-либо встречала.

Я слегка смещаюсь, задерживая дыхание, чтобы проверить воду.

Не знаю, слишком ли легкое движение, слишком ли темно, или он не обращает внимания, но он даже не вздрагивает.

Неужели ему все равно, что его поймают?

— Я так чертовски хочу тебя, Брианна, — говорит он так тихо, что я почти думаю, что мне это показалось. — Я скучаю по тебе.

Я резко вдыхаю, услышав это признание. Оно так сильно отличается от его первого признания.

— Нико, — вздыхаю я, и его имя не более чем дыхание на моих губах, когда я нагло переворачиваюсь на спину, сбрасывая одеяла со своего разгоряченного тела.

— Сирена? — На этот раз его хрипловатый голос звучит чуть громче.

— Если ты собираешься смотреть, я могу устроить тебе хорошее шоу, как ты на это смотришь?

Я скольжу рукой вниз по животу, засовывая пальцы под кружевную окантовку трусиков.

— О, черт, — ворчит он, садясь вперед и откидывая одной рукой волосы со лба.

С моих губ срывается вздох, когда мои пальцы находят мой набухший клитор.

Опустившись ниже, я погружаю пальцы в свою киску, а затем поднимаю их обратно и размазываю собственные соки по разгоряченной плоти.

— Нико, — стону я, зная, что это сведет его с ума, когда моя спина выгибается дугой.

С его губ срывается рык. — Ты дразнишься, Сирена. Покажи мне все как следует, — требует он.

Но, к его раздражению, на этот раз я не выполняю приказ. Вместо этого я ускоряю темп.

У меня много опыта в самовозбуждении, и я точно знаю, как себя трогать, чтобы в считанные секунды оказаться на краю пропасти.

Я сильнее тереблю свой клитор, моя киска жаждет, чтобы ее заполнили.

Моя свободная рука тянется вверх и обхватывает мою грудь, щипая сосок, который становится твердым сквозь ткань моей майки.

— Черт. Ты завораживаешь, Сирена.

— Нико, — кричу я, все ближе и ближе подбираясь к краю.

— Ты собираешься кончить, пока я сижу здесь и смотрю, как ты становишься грязной шлюхой?

— Да, да, — кричу я, мое тело напрягается, и я готовлюсь броситься прямо с этого обрыва.

Но перед самым падением все резко останавливается.

Я моргаю от темноты, когда мою руку вырывают из нижнего белья и отбрасывают в сторону, больше не нужную, а трусики стаскивают вниз по бедрам. Он освобождает одну мою ногу, но оставляет их висеть на другой, прижимая ладони к внутренней стороне моих бедер и широко раздвигая меня для себя.

— Чертовски скучал по тебе, Сирена. Я умирал без тебя, — простонал он, обдувая мою чувствительную кожу прохладным потоком воздуха.

— Пожалуйста, — умоляю я, потянувшись к нему и запустив пальцы в его мягкие локоны в надежде притянуть его рот ближе к себе.

— Так нетерпелива, Сирена. Любой бы подумал, что ты тоже по мне скучаешь.

— Я ненавижу тебя, — задыхаюсь я, когда он снова дует на мой клитор.

Он усмехается. — Конечно, ненавидишь. Только не мой язык и не мой член, верно?

— И твои пальцы, — признаюсь я, соблазнительно покачивая бедрами.

— Любой бы подумал, что ты держишь меня только ради этого.

— Я не держу тебя рядом, Нико. Я не могу от тебя избавиться.

— На это есть причина, Сирена. Нам просто чертовски хорошо вместе.

Прежде чем я успеваю ответить, он опускает голову и наконец-то вылизывает мою киску.

— Блядь, да, — кричу я, откидывая голову назад в подушку, а мои пальцы путаются в его волосах, прижимая его к себе.

— Твой гребаный рот должен быть вне закона.

— Я соглашусь, — рычит он на меня. — А теперь сосредоточься. Я хочу, чтобы ты кончила мне на лицо, и я хочу заснуть с твоим вкусом на языке.

Если бы он сразу же не ввел в меня два толстых пальца, я могла бы возразить, что тоже хочу кончить на его член, но когда он находит мою точку G, я теряю всякий смысл и просто делаю то, что мне говорят.

Его язык ласкает мой клитор, а пальцы снова и снова нащупывают эту волшебную точку внутри меня, доводя меня до того, что я знаю, что это будет умопомрачительная разрядка. С ним это всегда так. Именно поэтому я не протестую против того, что он овладевает мной. Я знаю, что завтра я буду жалеть об этом. Это заставит его думать, что я его простила.

А я не простила. Далеко не простила, но у меня нет больше сил.

А что еще я могу сделать, за исключением собственных пальцев? Позвонить Брэду? Да, нет. Я так не думаю.

— Нико, — кричу я, когда мое освобождение оказывается на расстоянии прикосновения.

— Кончай, Сирена. Отдай мне все.

Его слова врезаются в меня, и в моих венах поднимается страх, что он требует больше, чем я могу дать, но уже слишком поздно. Я слишком далеко зашла, и еще одно лизание его искусного языка — и я взмываю ввысь.

— НИКО, — кричу я, когда наслаждение взрывается во мне, проникая в конечности и заставляя кончики пальцев рук и ног покалывать от его интенсивности.

Моя грудь вздымается, когда волна за волной удовольствия захлестывает меня, оставляя перед ним потное, насытившееся месиво.

— Черт, это было здорово, — признаюсь я с придыханием. — Может, ты и жестокий мудак, но у тебя есть безумные навыки.

Он усмехается, явно ничуть не обидевшись, но прежде чем я успеваю сказать или сделать что-то еще, мое изнеможение берет верх, и наступает темнота.

Чертовы обезболивающие.

С завтрашнего дня я завязываю с ними.

К черту боль. Я хочу жить.

***

Я просыпаюсь от резкого толчка. Глаза распахиваются так широко, что становится больно, но я ничего не вижу. Занавески слишком хорошо закрывают глаза.

Я осматриваю темноту в поисках доказательств того, что произошло накануне. Но ничего нет. Кресло пусто — если не считать одежды, которую я бросала на него в течение последних нескольких дней. И что еще важнее, когда я протягиваю руку к другой стороне кровати, там тоже пусто. И холодно.

— Черт, — шиплю я, перекатываясь на спину.

Что-то дергает меня за лодыжку, и когда я тянусь вниз, то обнаруживаю, что мои трусики закручены вокруг нее.

Черт.

О чем я только думала?

Шум в квартире привлекает мое внимание, и, взглянув на будильник, я обнаруживаю, что уже давно прошло время, когда Тоби должен был уйти в школу.

Перекинув ноги через край кровати, я стараюсь не обращать внимания на боль в животе.

Может, я и кончила прошлой ночью, но этого было недостаточно.

Он даже не трахнул меня своим восхитительным членом.

Почему он решил, что, бросив меня без полного ощущения Нико Чирилло, я скорее прощу его? Не то чтобы любого количества оргазмов было достаточно, чтобы простить его действия. Но все же. Хороший член помог бы.

Может быть, он не хотел причинить тебе боль, говорит в моей голове маленький рациональный голосок, но я подавляю его так же быстро, как он появляется. Нико не настолько предусмотрителен. Если бы он хотел трахнуть меня, ничто бы его не остановило.