Я помню, как Брэд ушел после неловкого, как черт, визита, когда я знала, что он трахнул шлюху в пятницу вечером, а он пытался сделать вид, что это не так. Я должна была просто сказать ему об этом. Мне все равно, куда он засовывает свой член, лишь бы не в меня. Но заставить его быть честным означало бы, что мне придется предложить ему то же самое взамен, а у меня не было никакого желания говорить о своей жизни начистоту.

Когда Мария открывает дверь, в комнату врывается прохладный воздух, и у меня сводит желудок, а сердце подскакивает к горлу при мысли о том, что я могу выйти и снова встретиться с Нико.

Я была измотана, когда Брэд ушел, и не знаю, что это было — гормоны или что еще, но я сломалась. Это приближалось. Я чувствовала себя все более и более неустойчивой каждый раз, когда просыпалась, но то, что он ушел, стало последней каплей.

Я просто не помню, чтобы Нико когда-нибудь позволял себе утешать меня. Но я знаю, что он это сделал.

Часть меня в восторге от того, что он был рядом, когда мне кто-то был нужен. Но есть и другая часть, которая ненавидит его. И эта часть понимает, почему он испугался так, как на прошлой неделе, когда рухнул в моих объятиях.

Набравшись уверенности, я высоко поднимаю голову, распахиваю дверь пошире и выхожу.

Только… его здесь нет.

Я останавливаюсь посреди комнаты, наблюдая, как Мария набивает подушки и убирает вещи.

— Поверь в него, — говорит она, прочитав выражение моего лица.

— Он поступил правильно, — заставляю я себя сказать, в очередной раз сдерживая слезы.

Что, черт возьми, со мной не так?

Если только это не связано с Джоди, я не испытываю эмоций из-за людей. Никогда.

Избегая кровати — воспоминания о том, как я проснулась на ней с ним, еще слишком свежи, — я иду к откидному креслу, мимо которого прошла Мария, глядя в окно.

— Вот, — мягко говорит она. — Пришло время вернуться в свою жизнь.

Она кладет мою сумку мне на колени, и я испускаю тяжелый вздох.

— Нет ничего хуже, чем торчать здесь, Брианна. Подтяни свои трусики большой девочки. У тебя есть люди, которым не все равно, и которые хотят тебя услышать.

Я не спорю с ней. Какой в этом смысл?

— Я скоро уйду со смены, но кое-кто скоро вернется с завтраком, — говорит Мария, пока я сосредоточенно смотрю на яркое летнее утро за окном. Мне хочется ощутить тепло солнца на своей коже, вдыхать носом сладкий аромат цветов и свежей травы, а не стерильный больничный воздух.

— Спасибо, — шепчу я, все еще борясь со своими эмоциями.

— Надеюсь, к тому времени, когда я вернусь, ты уже уйдешь. Удачи.

Я вздыхаю.

— Верь, — повторяет она. — Не может быть, чтобы он тебя бросил.

— А должен. Так было бы легче для нас обоих.

— Ничто, за что стоит бороться, не дается легко, Брианна.

С этим зловещим советом, повисшим в воздухе между нами, она сжимает мое здоровое плечо в знак поддержки и выходит из палаты.

Тишина окутывает меня, как нежеланное объятие, и я быстро достаю телефон из сумки, чтобы отвлечься от боли в груди от осознания того, что он сбежал, как только я повернулась спиной.

Он разряжен, и, порывшись в сумке, которую доставила Джоди, я нахожу зарядное устройство, подключаю его к стене и жду, пока он включится.

Почти сразу же он начинает жужжать от сообщений, электронных писем и уведомлений в социальных сетях.

Я получаю сообщения от Калли, которая уверяет меня, что помощь уже в пути и нужно просто держаться, что ничего не имеет значения, кроме того, что мы оба в порядке.

Брэд с чувством вины говорит мне, что приедет в гости, как только сможет, и что ему очень жаль. Все это кажется совершенно бессмысленным. Если бы ему было не все равно, он бы, конечно, проигнорировал ухаживания той женщины и пришел за мной, а не позволил, чтобы меня вытащил оттуда разъяренный бык.

У меня есть письмо от Джоанны, в котором она сообщает, что думает обо мне и заверяет, что готова помочь, если мне что-то понадобится, но Джоди сказала ей, что со мной все в порядке, и чтобы она оставила меня в покое, что я очень ценю.

Я пролистываю свои социальные сети, больше для того, чтобы отвлечься, чем для чего-то еще, потому что чем меньше я думаю об уходе Нико, тем лучше.

Я ненавижу его за то, что он сделал. За то, как он психанул и чуть не убил нас обоих. Но мне все труднее убедить себя в том, что это правда.

Признав свое поражение, я кладу телефон на колени и откидываюсь на спинку кресла, тревога захлестывает меня, когда я думаю о том, что будет дальше.

Но прежде чем я успеваю погрузиться в размышления, дверь открывается, и на меня почти сразу же обрушивается аромат кофе.

У меня перехватывает дыхание, и я оглядываюсь, ожидая увидеть медсестру с подносом, но передо мной предстает совсем другой образ.

— Ты ушел, — выпаливаю я, как идиотка, пока длинные ноги Нико поглощают пространство между нами.

— Чтобы принести тебе нормальный завтрак.

Я перевожу взгляд с его измученных и покрытых синяками глаз на то, что он держит в руках, и замираю, увидев коробку.

— Б-бетти? — спрашиваю я, вспоминая, как заказывала коробку в пятницу утром.

— Твои любимые, верно? И еще карамельный латте с дополнительной порцией, потому что я подумал, что тебе наверняка захочется подкрепиться.

Мой рот открывается и закрывается, а сердце кувыркается в груди.

Черт бы побрал его за то, что он такой милый.

Он подтаскивает один из стульев, опускается на него и упирается своим коленом в мое.

От невинного прикосновения по моим ногам сразу же пробегают искры.

Мудак.

Я снова перевожу на него взгляд, успевая уловить ухмылку, покрывающую его лицо.

Черт бы его побрал, он точно знает, какое воздействие оказывает на меня, даже когда я активно пытаюсь его презирать.

— Откуда ты знаешь, что мне нравятся «Бетти»? — спрашиваю я.

— Все может быть туманно, но я не все забыл, воришка. — В отличие от того случая, когда он обвинил меня в краже, гнев не омрачает его глаза. Напротив, я уверена, что в них есть гордость.

— Ты был мне должен, — заявляю я. — У меня было худшее в мире похмелье из-за тебя и того гребаного трюка, который ты устроил в библиотеке.

— Тебе понравилось. — Он снова ухмыляется, открывая коробку и предлагая мне выбрать пирожные, спрятанные внутри.

— Почему я не выгоняю тебя? — бормочу я про себя.

— Потому что ты знаешь, что я возьму их с собой. И давай будем честными, тебе будет одиноко, а мы оба знаем, как сильно тебе нравится смотреть на мое красивое лицо.

— Красивое? — насмехаюсь я. — Ты вообще в зеркало недавно смотрелся?

Его веселье мгновенно исчезает.

— Нет, вообще-то. Не смотрелся.

— Почему? Я думала, ты захочешь посмотреть, как «круто» ты выглядишь, — поддразниваю я.

Он втягивает воздух, полный миллиона секретов, которые, как мне кажется, он не намерен выпускать на свободу.

Но затем он шокирует меня до глубины души, тихо сказав: «Потому что все, что я увижу, — это мудака, который смотрит на меня в ответ».

— Нико, — вздыхаю я, тут же жалея, что хоть как-то сочувствую ему.

Господи, этот человек дурит мне голову.

Оторвав свой печальный взгляд от моих глаз, он снова протягивает мне коробку, чтобы заставить меня сделать выбор, а затем берет круассан и запихивает его себе в рот.

Между нами воцаряется напряженная тишина, пока я борюсь с желанием заставить его продолжать говорить или выгнать его задницу.

— Медсестра меня выписывает.

— Я знаю. Я уже поговорил с Тоби и договорился, чтобы тебя отвезли обратно.

— Тебе не нужно этого делать. Я вполне могу добраться до дома на Uber.

9

НИКО

Как только я признал себя неудачником, я понял, что она не собирается меня выгонять.

Конечно, она хотела. Но не выгнала бы.

Она не могла.

Потому что, несмотря на то, что иногда она так зла на меня, Брианне не все равно. Она заботится больше, чем, как мне кажется, когда-либо признается, но я вижу это время от времени. И тем более, когда она чувствует себя уязвимой.