Протягивая руку, я накрываю ее руки своими и успокаивающе сжимаю их.

— Ты не в беде. Расслабься, Лара.

Я должен приложить усилия, чтобы успокоить ее, иначе стресс сведет ее в могилу раньше времени.

Она снова кивает, часть напряжения покидает ее плечи. Она одета в пару черных леггинсов и светло-голубую футболку, ее стройное тело скрывается под одеждой.

Она все еще выглядит слишком хрупкой, что заставляет меня чувствовать себя ее защитником.

Меня поражает, как она выживала в доме Мазура двадцать два года.

Мне нужно прояснить некоторые вещи между нами, чтобы Лара не волновалась так сильно, я начинаю с того, что говорю:

— Не извиняйся за каждую мелочь. Хорошо?

— Evet , Габриэль Бей , — отвечает она с большей покорностью, чем обычно. Слыша, как она так старается говорить по-турецки, я почти улыбаюсь.

— Перестань беспокоиться, что я вышвырну тебя на улицу или отправлю обратно к Мазуру.

Уголок рта Лары грозит приподняться в улыбке, когда облегчение наполняет ее глаза.

Эти проклятые глаза.

— И я не убью тебя, так что перестань беспокоиться и об этом.

Ее глаза прикованы к моим, и я вижу момент, когда страх покидает ее. Она как будто выдыхает его из своего тела.

Блять, я должен был начать этот разговор раньше.  

Наконец, я говорю:

— Больше никаких ограничений. Тебе разрешено свободно передвигаться по дому. Мурат все еще будет рядом, но только для защиты, когда мы с Эмре будем на работе.

На ее лице появляется выражение удивления.

— Мне разрешено находиться в восточном крыле?

— Да. — Чтобы убедиться, что она поняла, я добавляю. — И ты можешь ходить по дому одна.

На этот раз ее губы изгибаются в захватывающей дух улыбке.

— Спасибо, Габриэль Бей .

— Просто Габриэль, — бормочу я, возвращая ей улыбку.

Такое чувство, что мы, наконец, сделали шаг вперед.

— Как ты себя чувствуешь сегодня?

— Намного лучше. — Она присаживается на краешек кресла. — Могу я завтра выйти из своей спальни?

В моем сердце зарождаются эмоции. То, что эта женщина постоянно просит моего одобрения, что-то со мной делает.

— Да.

Интенсивная благодарная реакция, которую она испытывает на все, что я даю ей, на все, что я позволяю, – дает мне больше силы, чем я должен иметь.

У меня есть абсолютный контроль над ней.

Осознание этого заставляет меня пялиться на Лару, пока она не наклоняет голову и не спрашивает:

— Все в порядке?

— Да. — Из чистого любопытства я спрашиваю. — Если бы я дал тебе свободу, что бы ты сделала?

Мгновенно черты ее лица напрягаются от беспокойства и замешательства.

— Я... — Ее язык высовывается, чтобы облизать губы, — я не хочу уходить.

Пытаясь снова, я говорю:

— Если бы я дал тебе столько денег, сколько тебе когда-либо могло понадобиться, и ты могла бы делать все, что когда-либо хотела, куда бы ты пошла?

Дыхание Лары становится прерывистым, в глазах снова темнеет от паники, затем она умоляет:

— Пожалуйста, позвольте мне остаться.

Я протягиваю руку и кладу свою поверх ее сжатых пальцев.

— Расслабься. Я не говорю тебе уходить. Я просто хочу знать, хочешь ли ты обрести свободу.

Она качает головой, ее глаза встречаются с моими и наполнены таким количеством эмоций, что это ударяет меня прямо в грудь.

— Я никуда не хочу идти. Я хочу остаться здесь с Низой Ханым , Муратом Беем , Алией Ханым ... и вами. — Она поворачивает свои руки, и ее тонкие пальцы обвиваются вокруг моих. Затем она наклоняется вперед и признается. — Я здесь в безопасности. Я чувствую, что принадлежу себе.

Поднимая другую руку, я обвиваю пальцами ее шею. Мы так близко, что я почти чувствую вкус ее отчаяния на своем языке. Наклоняясь вперед, я прижимаюсь губами к ее лбу, затем говорю:

— Теперь это твой дом, Лара. Тебе никогда не придется уходить.

Ее глаза сияют, когда она бросает на меня благодарный взгляд, ее щеки порозовели.

— Спасибо, Габриэль Бей .

— Просто Габриэль, — напоминаю я ей. По какой-то причине меня раздражает, когда она называет меня мистером или сэром.

Когда она кивает, я понимаю, что все еще держу ее за шею. Нас по-прежнему разделяет всего несколько дюймов, и все же она не выглядит смущенной.

И я тоже.

Три дня заботы об этой женщине, и она каким-то образом изменила мое представление о ней. Я не уверен, кто она, но она определенно не обуза.

У нее чистейшее сердце, и оно сияет в ее голубых глазах.

Я подношу руку к ее лбу, и когда я чувствую, что он прохладный, без признаков жара, я улыбаюсь, но добавляю:

— Только потому, что ты можешь делать все, что хочешь, не значит, что я позволю тебе снова загонять себя до смерти. Постарайся действовать помедленнее. Хорошо?

— Evet.

Моя улыбка становится шире, затем я спрашиваю:

— Низа Ханым  учит тебя турецкому?

Она качает головой.

— Я подбираю слова и пытаюсь их запомнить.

— Тебе не обязательно учить язык, — говорю я ей, на всякий случай, если она думала, что должна. Я откидываюсь на спинку кресла, затем спрашиваю. — Ты можешь говорить по-польски?

— Совсем немного.

— Каково было расти в доме Мазура?

Лара смотрит в окно, напряжение прорастает в морщинки вокруг ее рта.

— Это было совсем не так, как здесь.

— Ты ходила в школу?

Она кивает, ее глаза все еще сосредоточены на темной ночи снаружи.

— Только до тех пор, пока мне не исполнилось шестнадцать.

— Значит, ты так и не закончила школу?

Качая головой, она отвечает:

— Нет.

Это самый длинный разговор, который у нас был, и я не спешу его заканчивать.

— Ты хотела бы продолжить свои занятия?

Лара обращает свое внимание на меня, затем наклоняет голову.

— Вернуться в школу? Я слишком стара.

— Ты можешь учиться онлайн.

Я наблюдаю, как она думает об этом, затем она начинает улыбаться.

— Мне бы действительно этого хотелось.

Я снова ловлю себя на том, что улыбаюсь ей.

— Я попрошу Мурата достать тебе ноутбук, чтобы ты могла учиться.

— Спасибо, Габриэль Бе ... — Она замолкает в тот момент, когда я качаю головой, затем она хихикает и говорит. — Просто Габриэль.

— Ты привыкнешь к этому. — Я смотрю на свои наручные часы и замечаю, что уже почти два часа ночи. — Черт, ты, должно быть, устала.

— Нет, — быстро отвечает Лара. — Мне пришлось провести в постели весь день. Я совсем не устала.

Прежде чем я успеваю отфильтровать свои слова, я поддразниваю ее:

— Это твой способ попросить меня составить тебе компанию? — В тот момент, когда ее глаза темнеют от страха, я быстро тянусь к ее руке снова. — Я шучу, Лара.

У меня много работы, но, несмотря ни на что, я как-нибудь исправлю весь ущерб, который Мазур причинил ей.

Мои пальцы обхватывают ее, и я наклоняюсь ближе. Удерживая ее взгляд в плену, я говорю:

— Тебе не нужно меня бояться. Я хочу, чтобы ты говорила со мной так, как ты говорила бы с Низой.

Ее брови хмурятся, затем она признает:

— Это трудно.

— Что трудно? — Бормочу я, сохраняя свой мягкий тон.

— Не бояться вас.

— Почему?

— Вы мужчина. Низа мне как мать.

Господи, неужели она говорит то, о чем я думаю?

Просто чтобы быть уверенным, я спрашиваю:

— Ты боишься Мурата?

— Нет, он мой охранник.

Такое чувство, что я ищу иголку в стоге сена, когда спрашиваю:

— Чем я отличаюсь от Мурата?

— Вы спасли меня, — приходит ее простой ответ, который наносит адский удар.

— Я не спасал тебя, Лара. — Я всегда был прямолинейным и никогда не лгал. Не собираясь начинать, я признаю. — Я тот, кто стрелял в тебя.