Мы прошли мимо селения, оставленного жителями, вообразившими, что в нем поселился злой дух. Двое арабов следовали за нами. Лишь только приметили нас другие арабы, которые работали на полях или пасли стада, то кинулись к нам, оставив свои работы. С каждою минутою умножалось число наших спутников. Надобно было видеть в них борьбу страстей, приводимых в движение корыстолюбием! Нас останавливали почти на каждом шагу; многие из них навязывались служить нам, отгоняя прочих. Вскоре достигли мы до песков, которые по временам наносятся ветром из пустынь и покрыли уже часть долины при подошве возвышения, на котором стоят две большие пирамиды Хеопса и Хефрена. Не обращая внимания на споры наших арабов, мы поспешили насладиться величественным видом сих памятников.

Хотя две эти пирамиды и вблизи поражают взгляд, но издали кажутся они гораздо огромнее. Мы спешили взойти на верх большой пирамиды Хеопса, чтобы насладиться оттуда обширным видом, какой открывается на ровной земле с возвышения 800 футов. В самом деле, вид этот чрезвычайно живописен! По узкой полосе земли, покрытой прекрасною зеленью, величественно протекает Нил; в разных местах прокопана она каналами: везде рассеяны селения числом от сорока до шестидесяти, окруженные прекрасными рощицами, и наконец представляются взорам новый и старый Каир, Джизе и их великолепные здания, расписанные яркими и живыми красками. Все это являет разнообразную картину страны прекрасной, изобильной и многолюдной, составляя разительную противоположность с песчаными и бесплодными степями, ее окружающими.

Путешествие в Нубию и верхнюю Эфиопию

3 апреля 1821 [года] отплыли мы, при довольно сильном северном ветре, от острова Филе. В отдалении вид становится чрезвычайно прелестным: великолепные моли^[218], величественные и прозрачные колоннады, множество храмов, возвышающийся на острове обелиск и зелень пальм, проглядывающих между этими зданиями, — все это, сливаясь вместе, по мере нашего удаления от Сиэнских порогов представляло взорам разновидные группы.

Черные гранитные скалы, возносящиеся из-за острова, поднимающиеся из вод или в беспорядке рассеянные по берегам Нила, составляли темное и пасмурное поле этой картины, на коей прекрасно отсвечивались желтоватые здания острова. Место это — самое живописное и даже единственное в целом Египте и Нубии; оно одно может усладить зрение путешественника. Но далее, во внутренности страны, гранитные скалы и горы плитного камня примыкают к реке так близко, что землепашество производится только на скате берегов. Узкая полоса земли по обеим сторонам украшена малыми кущами пальмовых деревьев, не столь высоких и величавых, как в Египте. В других местах весь берег завален обломками гранита. И если бы растущие кое-где пальмы не свидетельствовали о существовании людей в сей стране, то ее можно б было почесть совершенною пустынею. Между грудами камней скрываются жилища: рассеянные в беспорядке малые хижины, слепленные из обломков плиты, имеющие не более пяти футов в высоту и девяти в ширину и одного цвета с горами, на которых они построены, они даже вблизи едва от них отличаются. В Нубии деревни не имеют особенных названий; но вся страна состоит из долин (уади), простирающихся по берегам Нила и имеющих особенные наименования. На них возвышаются два каменные вала, то стесняющие реку в самых ее отлогостях, то отдаляясь от нее на несколько сот шагов, образующие поля, удобные для земледелия. Восточная стена называется нашими географами Аравийскою цепью, а западная — Ливийскою. За этими цепями простираются необъятные пустыни, покрытые желтоватым песком. Ветры, беспрестанно подымая песок, переносят его через хребет этих валов, которыми природа заслоняет течение Нила, и часто засыпают возделанную землю до самых берегов и превращают ее в дикую пустыню.

В Уади Шелляль и Уади-Дебод, до самого Дехлита, говорят языком, совершенно отличным от арабского, который начинается от самого почти Джебель-Сильсили, по ту сторону порогов. Язык этот употребляется в Асуане и на островах Элефантине и Филе. Сиэнские пороги на местном языке называются Шелляль, а жители, им говорящие, шеллялие. От Дехлита до других порогов и далее, даже до границы Дарфура и Донголы, природный язык, различный от языка шелляли, называется нуба; жители же называются берберами или барабра: это выражение употребляется шеллялийцами в оскорбительном смысле. Нубийский язык непротивен даже непривычному слуху, не имеет гортанных и твердых звуков, но изобилует звуками носовыми, свойственными многим африканским наречиям; большая часть слов оканчивается на — онго и — инго; оба языка, нубийский и шелляли, наполнены множеством арабских выражений.

Шеллялийцы не совсем черного цвета, но чрезвычайно смуглы. Они весьма тонки и худощавы, но притом крепкого сложения, злы, вспыльчивы, быстры и пылки в разговорах и уподобляются некоторым образом шумящим своим порогам. В Уади-Дебод, по ту сторону Нила, находится небольшое капище, имеющее не более 75 футов длины, но очень хорошо сохранившееся. Пред ним построены в одну линию три моли, служившие некогда воротами для стольких же оград, окружавших, без сомнения, капище. Ныне остались следы только второй ограды. Сей храм кроме преддверия заключает в себе семь комнат или отделений, из коих только средние украшены изваяниями. Кажется, что храм этот был посвящен богине Изиде, и близость его от Филе удостоверяет, что в сем месте находилась древняя Паремболе, лежавшая в 16 тысячах шагах от Сиэны…

В Уади Дехлит и Картасы, в девяти часах расстояния от Филе, цепи скал, идущие по обеим сторонам реки, становятся плоскими и низкими, жилища весьма редки и в столь же жалком состоянии, как и произрастения. В Уади-Тафа, древнем Тафисе, скалы начинают уже возвышаться и, постепенно отдаляясь от берегов, вдруг поворачиваются обратно к Нилу и примыкают полукругом к самому его руслу. На сем-то пространстве построен был древний Тафис, от коего остались только два небольшие храма. Здесь находится первая деревня в Нубии, состоящая из нескольких десятков хижин. Скалы противоположных берегов Нила так стесняют реку в этом месте, что она имеет в ширину не более 30 шагов, и этот узкий проход продолжается на полторы мили. Дно реки усеяно гранитными скалами, которые, выходя на поверхность воды, образуют множество утесистых островов. Один из них, отличающийся своею величиною, называется Дармус. Он заключает в себе развалины древней деревни или, может быть, крепостцы, построенной из несженного кирпича и имеющей довольно высокие и толстые стены. В Нубии находится множество подобных развалин; жители называют их Эбиет эль-Куфера, «строениями неверных». Против Дармуса, на восточном берегу материка, видны также развалины. Это место имеет вид дикий, но весьма живописный и с первого взгляда походит на Сиэнские пороги с тою разницею, что здесь между возвышающимися над поверхностью воды скалами суда свободно, проходят. Этот узкий перешеек называется Баб эль-Келявши, т. е. «воротами долины Келявши», которая отселе начинается. За ним берега принимают прежний вид. Полоса земли шириною от десяти до двадцати шагов, продолжающаяся по обеим сторонам реки, засеяна ячменем, который во многих местах уже был убран с полей (в апреле), и особенным родом пшена, называемого дурр. Скаты берегов усажены растением, называемым турмус (волчий боб), и фасолями, лубие.

В Уади-Келявши находится великолепный храм, пред которым возвышаются две огромные моли, ведущие на обширный, окруженный колоннадою двор, в конце которого устроен великолепный придел, составленный из двенадцати огромных колонн. Храм имеет три большие комнаты, украшенные изваяниями.

Келявши, древний Тальмис, почитается одною из самых живописных развалин, и, без сомнения, одна только может равняться с величественными развалинами Фив. Огромные массы камней из обрушившихся сводов, опрокинутые колонны, редкой работы капители, по которым едва можно пробраться, на первом дворе разбросаны кучами в живописном беспорядке. Этот вид производит необыкновенное впечатление на путешественника. Несколько колонн, величественно возвышающихся из средины развалин, великолепно украшают их и напоминают шесть главных колонн Бальбека (Гелиополя). Взирая на огромные обломки камней, из коих построен был этот храм, должно полагать, что он разрушился от собственной своей тяжести. В приделе живопись повреждена во многих местах, но сохранила краски во всем их блеске; лица богов — голубого, жрецов— красного, а женщин — желтого цвета. В начальные времена христианства храм сей превращен был в христианскую церковь, и тогда все изваяния покрыты были штукатуркою и расписаны изображениями святых. До сих пор голова св. Иоанна видна на последней стене храма, возвышающейся в средине строения. Множество греческих надписей, начертанных набожными путешественниками во время Нерона и Адриана, удостоверяют, что храм посвящен был Солнцу, называемому в одних надписях Мандули, а в других — Сераписом, и, кажется, построен в царствование Птоломеев. Достойна примечания довольно длинная надпись, начертанная каким-то Силько, именующим себя царьком (раошохбс) всей Эфиопии. Он исчисляет свои военные походы и объявляет нубийцам, что если они еще вздумают бунтовать против него, то он придет разрушить их храмы и жилища, истребить мужей, а жен и детей увлечет в тяжкую неволю.