Остающееся пространство долины между городом и подошвами окружающих его гор почти все наполнено прекрасными загородными домами, при коих находятся пространные сады плодоносных деревьев и большие огороды. Некоторые из загородных домов можно не без причины назвать великолепными. Мне случилось быть в двух из них, принадлежащих господам Гоф-Мееру и майору Сорену; первый невелик и очень просто выстроен, но славится огромным садом, заключающим в себе все плодоносные деревья мыса Доброй Надежды и многие привозные. Кроме полезных деревьев и растений находится в нем много других для украшения сада. Пред самым домом сделан богатый цветник. Здесь я видел в первый раз еще в жизни у господина Гоф-Меера великое множество всякого рода домашних птиц, для коих места сделаны с отменною удобностью, в особенных маленьких башнях. Между домашними его птицами я видел одну дикую капскую птицу, называемую здесь адъютантом по причине чрезвычайно длинных ног, прямой фигуры и очень скорой ее походки. Она весьма смирна и никогда не ссорится с другими птицами, хотя более и сильнее их, но коль скоро увидит, что другие птицы между собою дерутся, то тотчас скорыми шагами пойдет к ним и, не нападая на них, одним своим видом устрашит их и заставит прекратить драку, а для того голландцы, у коих много домашних птиц, стараются иметь и адъютанта, так как полицмейстера. У него же в доме я видел очень редкую вещь: собрание яиц всех птиц, какие только водятся на мысе Доброй Надежды. Яйца сии нанизаны на нитку, наподобие янтарей или бус, симметрически, внизу самое большое, по сторонам оного два следующие за оным по величине и так далее до самого меньшего яйца. Цепь сия повешена на стене кругом большого зеркала против дверей и, как между таким множеством яиц, оные почти всех возможных цветов, то картина сия отменно разительна, а особливо при первом взгляде, как войдешь в комнату. Сад Г. Сорена, я думаю, немногим уступает первому в рассуждении пользы, но красотою превосходит, а дом может назваться великолепным. У него я видел большое собрание живых капских птиц, места для них сделаны в стенах галереи дома, к саду обращенной нишами, за проволочными решетками, там стоят для них деревья и кустарники, на коих они вьют гнезда и выводят детей: нехищные птицы посажены по нескольку в одну нишу, где они живут очень миролюбиво. В Кап-Штате за десять лет пред сим находилось 1145 домов, жителей 5500 белых и рожденных от белых и черных и 10 000 черных, а ныне домов считается до 1200, а жителей всех вообще 18 000. По причине слишком пологого возвышения долины, на коей стоит Кап-Штат, город сей не имеет с моря такого великолепного вида, как приморские города, лежащие на возвышениях гор и являющиеся мореплавателям в виде амфитеатра, как-то: Лиссабон, Фаншал на острове Мадере; Фаял на острове того же имени^[202] и другие. Притом наружный вид испанских и португальских городов вообще бывает великолепнее от множества монастырских и церковных башен и куполов, чего в голландских колониях недостает. Но с возвышенного места Кап-Штат, с правильными широкими своими улицами, с загородными домами и садами, с тремя подле его возвышающимися горами и с пространным столовым заливом, такую картину представляет взору зрителя, какой ни один с тесными, кривыми, нечистыми улицами испанский или португальский город показать не может, несмотря на монастыри, церкви и часовни, коими вообще, так сказать, усеяны города сих двух народов. Окружностям Кап-Штата придает большую красоту растущее при подошве Столовой горы так называемое серебряное дерево, у него листы покрыты белым лоском, а потому оно кажется совершенно высеребренным. Надобно заметить, что дерево сие нигде в колонии не растет, кроме помянутого места^[203].

Рассматривая Кап-Штат по частям, путешественник не найдет в нем ничего стоящего особенного внимания, если он станет все сравнивать с европейскими городами, но, не забывая, что он есть главный город, отдаленный от просвещенного света колонии, нельзя не похвалить некоторых из здешних заведений и не сказать, что они заслуживают внимания всякого посещающего сей край. В Кап-Штате примечательнейшим местом почитается Компанейский сад, потом гошпитали, библиотека, реформатская церковь^[204], лютерическая церковь, водоемы, ратуша, театр и зверинец.

Что принадлежит до сада, то он и действительно есть самое примечательное место во всей колонии, потому что путешественники и мореплаватели, бывшие здесь и после издавшие в свет свои вояжи, едва было не поссорились между собою за разное мнение о сем саде; одни называли его бесподобным, восхитительным местом, другие, напротив, настоящим монастырским огородом. На мысе Доброй Надежды я перечитал почти все, что только об нем ни было писано, и сравнивал между собою замечания и мнения о разных предметах мною читанных авторов; мне показалось, что сад сей действительно есть самое похвальное, полезное, приятное и даже, можно сказать, бесподобное заведение, потому что цель оного была доставить жителям удобное и спокойное место для гулянья, а для гошпиталей и компанейских кораблей, заходивших сюда на пути в Индию, изобилие в плодах и огородной зелени. Широкие аллеи, закрытые от солнечных лучей густыми дубовыми деревьями, доставляют приятное место для прогулки, а в квадратах, образованных аллеями, сделаны пространные огороды для поваренных растений и места для плодоносных деревьев, кои теми же аллеями защищаются от вредного для них солнечного зноя и от действия жестоких ветров, часто здесь свирепствующих. Если бы в план сего сада входило удивлять прогуливающихся искусственными гротами, пещерами, холмами, горами, дремучим лесом и проч, и проч., тогда надлежало бы критиковать его, потому что предмет нимало не достигнут.

Гошпиталь, ныне англичанами превращенная в солдатские казармы, есть подлинно бесподобное здание как по пространству, расположению, так и по местоположению своему. Построена она из кирпича в три этажа, на восточном краю города, подле цитадели. Главный ее фасад обращен к морю, и залив весь ей открыт. Пред окнами сего фасада находится большая площадь, служащая плац-парадом, а позади гошпитали идет покрытая зеленью прекрасная долина.

Публичная библиотека порядочно выстроена подле реформатской церкви; собрание книг очень невелико: состоят они большею частью из голландских, французских, немецких и латинских книг. Всякий настоящий житель города имеет право брать от смотрителя для прочтения какие книги ему угодно. В той же зале, где библиотека, хранится несколько неважных натуральных редкостей и вещей, употребляемых дикими островитянами великого океана. Вообще библиотека не заслуживает никакого внимания, однако ж я заметил в ней не столько любопытные, сколько забавные вещи, которые хотя и не относятся к чести здешних жителей, однако ж я не хочу умолчать об них. На столе увидел я огромную книгу, в которую библиотекарь записывал книги, даваемые им для чтения. Развернув оную, я нашел, что в ней очень мало листов было исписано, и, пока товарищи мои занимались рассматриванием других предметов, я из любопытства стал считать, сколько книг прочитано, и сосчитал, что с 1789 года по 1808 год, т. е. в 19 лет, кап-штатская публика прочитала 87 книг. Другая странность в сей библиотеке не может избежать внимания никакого посетителя и всякого заставит усмехнуться. Это расположение книг на полках по ранжиру. Они расставлены не по предметам, о коих в них писано, не по языкам, на которых они писаны, и не по авторам, кем они писаны, а по величине их формата, таким образом, книги в лист занимают правый фланг, за ними следуют в четверку, и так далее до самых малорослых. А что всего смешнее, то, хотя книги стоят не в глухих шкафах, а на открытых полках, однако ж над каждым отделением прибиты доски с надписями: Folio, Quarto и проч.

Реформатская церковь есть посредственной величины четвероугольное кирпичное здание, коего крышу внутри поддерживают четыре дорические колонны, толщиною превосходящие всякую соразмерность. Храм сей ни по чему особенного примечания не заслуживает; кафедра в нем резной работы из дерева очень искусно сделана. Там также можно видеть много старинных, из разных дорогих индийских деревьев сделанных кресел и стульев, очень редкой работы с великим искусством вырезанных. Надобно знать, что именитые жители города имеют в церкви определенные им места, на которых всякий для себя и своей фамилии ставит собственные свои стулья, для чего обыкновенно выбирают самые дорогие, лучшие и редкие. Вступив в церковь, при первом шаге можно бы подумать, что вошел в храм, где погребаются Герои со всего земного шара, все стены увешаны щитами, изображающими гербы разных фамилий, здесь похороненных^[205], подле коих висят латы, шпаги, сабли, копья и проч. Самый недоверчивый зритель мог бы вообразить, что прах многих полководцев покоится под сводами, на которые он ступает. Но будьте уверены, войдя в сей храм, что под ногами вашими лежат кости голландских купцов и служителей их индийской компании. Столько они честолюбивы!