ХОРНЕМАН

(1797–1802)

Весной 1796 года, когда Парк находился еще на пути к Нигеру, в Африканском обществе не сомневались, что он в недалеком будущем откроет исток и верховья реки. Теперь, по мнению Бэнкса и его коллег, было самое время обратить внимание на ее среднее течение. Отсюда и возник проект попытки проникнуть во внутренние области Африки с севера, по древней караванной дороге через Сахару. Дело было за человеком, которому можно было бы поручить такую миссию.

И как раз этой же весной Бэнкс получил письмо из Гёттингена. Известный анатом и антрополог профессор Блюменбах настоятельно рекомендовал вниманию казначея общества двадцатичетырехлетнего Фридриха Хорнемана, которого знал с 1791 года, еще с тех пор, когда тот учился в Гёттингенском университете. «Я досконально изучил его характер, способности, особенности, — писал Блюменбах, — и теперь могу с уверенностью утверждать, что вряд ли найдется другой человек, более подходящий для осуществления задуманного Вами предприятия». Профессор заверял Бэнкса, что мог бы сам заняться подготовкой Хорнемана к будущей экспедиции. С ним молодой человек будет изучать географию, историю, минералогию и ботанику Африки, а с его коллегами— арабский язык, математику и астрономию. Профессора-медики обеспечат Хорнеману определенный минимум медицинских знаний.

Предложение было заманчивым, но Бэнкс ответил осторожно: «Если Хорнеман действительно таков, каким Вы его описываете, то он весьма напоминает человека, поисками которого мы как раз заняты». Блюменбах был уверен в своем протеже и сразу же переправил ответ в Ганновер, где Хорнеман работал учителем. К великому удивлению профессора, Фридрих появился на пороге его кабинета задолго до того, как письмо, по всем расчетам, должно было прийти в Ганновер. Выяснилось, что о письме Бэнкса молодой человек ничего не знает: он просто решил совершить для тренировки пеший переход от Ганновера до Гёттингена, ведь если ему предстоит поехать в Африку, там придется много путешествовать пешком.

Да, Фридрих Хорнеман готовил себя к Африке с детских лет. Еще в школе он с упоением рассказывал товарищам вычитанные из книг о путешествиях истории о тропических странах. В университете он все свободное время тратил на сбор географических, этнографических и исторических сведений об Африканском континенте. И Блюменбах, почувствовавший в Хорнемане настоящий талант исследователя, решительно поддержал намерение студента посвятить себя изучению неизведанных стран Африки.

Узнав об ответе из Лондона, Хорнеман за одну ночь составил подробный план экспедиции к Нигеру с северного направления, и наутро этот план был отослан в Африканское общество. Он предусматривал обширную программу исследований в Кацине и соседних странах: изучение языка, религии, форм правления и отношений между правителями и подданными, нравов и обычаев жителей, организации и тактики войска, наконец, — проблем работорговли.

3 июня 1796 года, за полтора месяца до выхода Парка к Нигеру, комитет общества одобрил предложенный Хорнеманом план. А спустя семь месяцев, в конце февраля 1797 года, Фридрих отправился из Гёттингена в Англию и 20 марта предстал перед джентльменами из комитета. Ему было объявлено, что общество сочло возможным принять его предложения, и одновременно изложены условия, на которых оно это делает. В течение последующих пяти лет молодому человеку будут выплачивать по двести фунтов в год (заметим, что эта сумма была довольно скромной: при пятнадцати шиллингах в день за время пребывания в Африке годовой оклад Парка составлял больше двухсот семидесяти фунтов). Правда, все расходы на снаряжение экспедиции общество брало на себя. Но Хорнемана денежная сторона цела беспокоила мало, единственно, о чем он просил, — если связь с ним станет невозможной, переслать деньги ею матери в Ганновер.

На что рассчитывали в Африканском обществе, отправляя в Египет Хорнемана, можно увидеть из доклада Бэнкса на общем собрании общества 25 мая 1797 года. «Комитет возлагает большие надежды на нашего нынешнего сотрудника Хорнемана, — говорил сэр Джозеф. — Его крепкое телосложение, пылкое рвение и настойчивое стремление к цели, широта знаний, приобретенных в результате отличного образования, открывают для нас прекрасную перспективу получения от пего талантливого трактата об очень интересных открытиях». А через месяц, 23 июня, на заседании комитета общества было сказано: «Недавние сообщения, полученные относительно реки Нигер, дают все основания считать, что она течет на восток и оканчивается в огромном озере или на побережье Средиземного моря. Чрезвычайно важно, чтобы Хорнеман собрал всю возможную информацию по этому вопросу».

Ключ к решению проблемы Нигера комитет видел в исследовании стран хауса, в особенности же — Кацины, о географическом положении которой строились самые различные догадки. Ближайший путь к ней шел из Триполи через Мурзук; тем не менее было решено отправляться с востока, из Каира.

Серьезные трудности возникли в связи с необходимостью на пути в Египет пересечь территорию Франции, которая почти постоянно в тот период находилась в состоянии войны с Англией. Переговоры по этому вопросу заняли значительное время. Хорнеман сгорал от нетерпения и жаловался в письмах к друзьям «на равнодушие к нему правительства Великобритании». В конце нюня разрешение на проезд через Францию в Марсель было наконец получено.

В июле Хорнеман попал в Париж. В течение десяти дней, проведенных во французской столице, он познакомился со многими учеными и установил контакт с консулами, служившими в Северной Африке. Наиболее полезным оказалось знакомство с турком из Триполи — Мухаммедом Д’Гисом, который был одним из влиятельнейших людей и, что особенно важно при данных обстоятельствах, сам много путешествовал. Он готов был оказать всяческое содействие европейскому исследователю. Мухаммед советовал Фридриху ехать не в Каир, а сразу в Триполи, так как оттуда легче пробираться в глубь Африки. Однако Хорнеман не мог по собственному усмотрению менять заданный маршрут и попросил снабдить его рекомендациями в Каир. «Я полагаю, — писал он Бэнксу 12 июля 1797 года, — что весьма полезно быть представленным мусульманам через их соотечественника». Перед отъездом Мухаммед вручил Фридриху письмо к своему каирскому другу, который был знаком со многими купцами из внутренних областей Африки.

31 августа Хорнеман был уже на Кипре; через две недели — в Александрии. Там его встретил британский генеральный консул и препоручил поверенному в делах в Каире. По прибытии в начале октября в столицу Египта Фридрих сразу же занялся совершенствованием своих познаний в арабском языке. Через две недели он направляет обществу отчет о пребывании в Каире. Ответ приносит новость особой важности. Парк открыл Джолибу, или Великий Нигер, и обследовал реку на протяжении двухсот миль. Однако он не достиг Томбукту, до которого «оставалось еще четырнадцать дней пути; возможно, это бы ему удалось, переоденься он мусульманином», — сообщал Бэнкс.

Идея отправиться в путь в мусульманском платье пришлась Хорнеману по душе. Такая затея находит ревностного сторонника в лице Иозефа Френденбурга, с которым Фридрих случайно познакомился в Каире. Этот уроженец Кёльна при обстоятельствах, оставшихся неизвестными, был вынужден десять лет тому назад принять мусульманство и поселиться в Египте. Свободно владевший арабским и турецким языками, хорошо принятый в местных мусульманских кругах, он был своего рода находкой и мог оказаться весьма полезным для Хорнемана в его странствиях. Фридрих предложил Френденбургу отправиться вместе в Мурзук.

Принялись за обсуждение возможных вариантов путешествия. Вначале мысль о переодевании показалась слишком дерзкой. Но по зрелом размышлении пришли к выводу, что в Каире много мамлюков и население привыкло к виду светлокожих мусульман. Хорнеман еще не говорил правильно по-арабски, но побывавшие в Мекке встречали там верных сынов пророка, которые также не владели свободно этим языком. И последние сомнения отпали.