— Я думаю, что дом в Гринвич-Виллидж был бы идеальным. — Хадсон сжимает мою руку, когда мы идем к его дому после столь необходимого ужина. — Камин в спальне, огромная кухня, где мы сможем готовить…

Я бросаю на него взгляд.

— Хорошо, где я буду готовить. Имея сад на заднем дворе, мы могли бы завести небольшую собаку. — Он целует меня в висок. — Тебе бы это понравилось, не так ли?

Я киваю.

Он останавливается и поворачивает меня к себе лицом.

— Лили, дорогая. Ты была тихой за ужином. Поговори со мной. Что происходит?

По выражению его лица я вижу, что он волнуется. Хадсон уже несколько месяцев мечтает о совместном проживании, а я тяну время, чтобы нажать на спусковой крючок. Не потому, что не хочу, чтобы мы начали жить вместе. Я хочу. Я уже практически живу с ним. Тяну время, потому что все еще плачу половину арендной платы за свою старую студию, чтобы помочь брату. Что я могу сказать? Он мой брат. Аарон — не единственная причина моих колебаний. Мой план стать равноправным членом во всех аспектах наших отношений оказался сложнее, чем я думала, когда дело дошло до денежной стороны вопроса. Оказывается, Хадсон — миллиардер. Ладно, я не знаю его точного состояния, но можно с уверенностью сказать, что деньги не являются и никогда не будут для него проблемой. На ранних этапах поиска жилья я поняла, что не смогу в равной степени платить за квартиру. Я смирилась с этим. Но дома, которые мы осматривали сегодня, стоят от восьми до двенадцати миллионов долларов. Миллионов.  Хадсон уверяет меня, что большая часть денег поступит от продажи его квартиры, как будто мне от этого легче.

— Ты гораздо богаче, чем я думала.

Уголок его рта приподнимается. Мне не нужно подвергать себя цензуре рядом с ним. Я могу ляпать первое, что приходит на ум, и быть такой импульсивной, какой хочу, а он воспринимает все, что я говорю, с игривым отношением, что мне нравится.

— Это тебя расстраивает?

Я пожимаю плечами.

— Не думаю, что смогу вложится в наш новый дом так, как хотела.

— Ты так сильно сопротивляешься тому, чтобы я заботился о тебе. Как думаешь, что бы случилось, если бы ты просто позволила мне?

Я не совсем уверена.

— Тебя беспокоит потеря контроля? Что я воспользуюсь тобой каким-то образом? Буду диктовать условия потому что у меня есть деньги?

Мой желудок немного опускается.

— Нет. Но раз уж ты об этом заговорил…

Он усмехается, притягивает меня к своей груди и целует в макушку.

— Лиллиан, я твой слуга. Разве ты не видишь этого? Позволь мне любить тебя всем, что я есть, и всем, что у меня есть. Это единственное, что я хочу делать. — Он отстраняется, чтобы посмотреть мне в глаза. — Мы начинаем совместную жизнь. Я буду больше участвовать в финансовой стороне, но то, что ты вносишь, то, что ты даешь мне, даешь нам, стоит больше, чем любая сумма в долларах. Разве ты не видишь этого?

— Не совсем.

Он целует меня.

— Будешь. Я позабочусь об этом. Я хочу, чтобы этот дом стал местом, которое мы вместе сможем назвать домом. Я не собираюсь больше ничего говорить о том, что мы сегодня посмотрели. Выбирай. Это будет твой вклад.

Я закатываю глаза.

— Никакого давления.

Он берет меня за руку, и мы продолжаем идти по тротуару.

— Не жалеешь, что не боролась за деньги проекта «Ит ох»?

— В такие дни, как сегодня, немного жалею. Но в основном — нет. Эти деньги все равно казались бы мне грязными.

Компания «Ит ох» в партнерстве с племенем черноногих закладывает фундамент курорта в Монтане. До сих пор не могу поверить, что идея, которая пришла мне в голову после пары бокалов вина на вечеринке, в итоге станет местом отдыха и возможностью обучения для людей во всем мире.

— Я бы хотела поехать туда, когда все будет готово.

Хадсон закидывает руку мне на плечо.

— Обязательно.

Мы входим в вестибюль высотки. Я чувствую себя немного лучше, и надеюсь, что однажды унизительная разница в наших банковских счетах перестанет меня раздражать.

— Мистер Норт! — кричит женщина с другого конца вестибюля.

Настойчивый, уверенный тон в ее голосе заставляет нас обоих замереть. Когда приглядываюсь к ней получше, я не могу угадать ее возраст, но она выглядит так, словно находится где-то между женственностью и детством. Ее обтягивающие шорты и короткий топ говорят о женщине, но лицо и живость глаз — о том, что она еще не видела мир глазами женщины.

Девушка неторопливо подходит к нам с таким взглядом, который заставил бы большинство мужчин побежать в противоположном направлении, независимо от ее возраста.

— Я искала тебя, — говорит она Хадсону.

Я смотрю между ними, удивляясь их связи. Откуда Хадсон может знать девочку-подростка?

Мой взгляд задерживается на выражении лица Хадсона, потому что его глаза расширяются, а губы приоткрываются. Он узнал эту девушку.

— Х-хей… — заикается он.

Девушка ухмыляется и бросает на меня полный ненависти взгляд. Я немного отшатываюсь, увидев гнев в ее светло-карих глазах.

— Кто ты, черт возьми, такая?

— Прости? — Вот маленькая засранка. — Кто ты, черт возьми, такая?

Она злобно ухмыляется Хадсону.

— Это твоя жена? Девушка? Забавно, что ты не рассказал ей обо мне. — Она покачивает бедром и откидывает свои длинные темные волосы мне в лицо. — Я Хейвен, — говорит она. — Я его дочь.

Хадсон

Всегда думал, что когда весь мир рухнет вокруг меня, я почувствую это. Боль или ужас, какую-то бурную эмоцию, которая подстегнет меня к действию. Оказалось, что единственное, что я чувствую, это оцепенение. И звук превращающегося в пепел мира вокруг меня — это не бьющееся стекло и не крошащийся бетон. Все, что я слышу, это мой бешеный пульс.

— Хейвен. — Я произношу ее имя, и это первый раз, когда я это делаю. — Я не тво…

— О, пожалуйста. — Она закатывает глаза, но я вижу слезы, которые она сдерживает. — Может не будем играть в отрицание?

— Мистер Норт, здесь все в порядке? — Пол, охранник здания, подозрительно смотрит на Хейвен.

— Все в порядке, спасибо.

Пол задерживается рядом, не сводя глаз с Хейвен. Как долго она уже стоит здесь в холле и ждет меня?

— Мы можем закончить этот разговор наверху, пожалуйста? — говорю я тихо. Последнее, что мне нужно, это вываливать грязное белье Нортов среди незнакомых людей.

— Что происходит? — Голос Лиллиан заставляет меня обернуться.

Черт.

— Объясню наверху.

Она делает шаг назад, и я вижу огонек в ее глазах, от которого у меня сводит живот. Как будто Лиллиан смотрит на меня в первый раз и ей не нравится то, что она видит.

Я обхватываю ладонями ее щеки и удерживаю ее взгляд.

— Ты доверяешь мне?

Испуганные голубые глаза мерцают, как будто она просматривает все наши отношения. В конце концов, хаос сменяется теплым принятием.

— Я доверяю тебе.

Слава Богу. Я целую ее лоб.

— Оу, разве вы двое не очаровательны. Фу. — Хейвен берет рюкзак и закидывает его на плечо. — Мы поднимаемся или как? Мне нужно в туалет.

Мой желудок переворачивается. Этого не может быть. Не сейчас. Не здесь. Не на глазах у Лиллиан.

Я крепко держу Лиллиан за руку, надеясь передать уверенность, которой на самом деле не чувствую.

Мы втроем входим в лифт, и Хейвен отступает в угол и смотрит на меня.

Лиллиан наблюдает за ней с настороженностью.

— У моей мамы идеальный нос. Он похож на крошечный лыжный склон на ее лице. — Хейвен наклоняет голову и хмурится. — Я всегда ненавидела свой нос. Теперь понимаю, откуда он у меня.

Лиллиан напрягается рядом со мной.

Лифт пикает, и Хейвен протискивается в двери, ведя за собой, даже не представляя, куда идти.

— Налево, — говорю я, указывая на свою дверь.

Она приостанавливается и ждет, пока я открою ее, затем входит впереди нас и бросает свой рюкзак у входа.

— Ни хрена себе… — выдыхает она, откинув голову назад, чтобы рассмотреть высокий потолок и окна. — Да, ты при деньгах.