— У нее есть парень, — говорит Аарон, пропевая последнее слово, как идиот, которым он и является.

— Лиллиан, дорогая, ты же не наденешь это?

Я смотрю вниз на свое простое черное платье.

— А что с ним не так? — Я жалею, что спросила, как только слова вырываются из моего рта.

— Оно такое короткое. И вырез… ну… мужчинам нравится, когда женщины оставляют простор для воображения. Дай им что-то, что можно развернуть.

Аарон сверкает глазами, и его ухмылка выражает чистое удовлетворение. Я вбиваю взглядом «Я тебя ненавижу» в его тупой мягкий мозг.

— Спасибо за информацию, мам.

— Кто этот мужчина? Пожалуйста, скажи мне, что он работает.

— Мужчина Лили — руководитель в «Норт Индастриз». — Аарон снова повернул телефон к себе. — Он из семьи Норт. То есть, из семьи основателей компании.

Мама ахает. Я все еще ищу свой второй туфель, иначе выбежала бы из квартиры несколько минут назад.

— Лиллиан, как, черт возьми, тебе удалось зацепить Норта? Поговорим о везении!

Везении?

— Неужели так трудно поверить, что он узнал меня и я ему понравилась? — Ах-ха! Моя туфля. Я быстро надеваю ее, потом вспоминаю, что мои волосы все еще влажные.

— Что бы ты ни делала, не испорти все с ним. Ну надо же, Норт, вау. Никогда не думала, что ты будешь встречаться с кем-то таким… умным. И успешным!

Ай.

Я бросаю фен, чтобы сэкономить время, и укладываю волосы в тугой пучок. Я похожа на балерину, но в данный момент готова выглядеть как Майкл Майерс, если это позволит избежать мамы и ее едких комментариев.

— В каком отделе работает этот человек…

Раздается стук в дверь. Я молюсь, чтобы Хадсон послал Карину за мной.

Не повезло. Хадсон, как всегда джентльмен, поднялся за мной сам. Фантастика.

Его взгляд светится, путешествуя по моему телу, вбирая в себя все, от носков туфель до макушки головы.

— Ты, — выдыхает он и сжимает грудь, — убиваешь меня. — Его взгляд совершает еще одно путешествие. — Иди сюда. — Пылкая команда посылает меня вперед к его губам. Его руки ласкают мои бедра, затем скользят вверх и останавливаются прямо под моей грудью. Он смотрит на меня сверху вниз, и с нашей близостью он видит, что черный кружевной бюстгальтер творит чудеса с моим декольте. — Черт возьми, — шепчет он. — Я никак не смогу прожить следующие несколько часов, не находясь внутри тебя…

— Привет, — кричит моя мама из глубины квартиры. — Дай ему телефон. Я хочу с ним познакомится.

Брат появляется в дверях и поворачивает камеру на нас, когда Хадсон все еще обнимает меня.

— Скажи: «Привет!».

Хадсон смотрит на Аарона с тем же выражением, с каким смотрел на меня, когда я попросила его подержать пакет с собачьими какашками. Когда толстые очки моей мамы занимают весь экран, Хадсон стряхивает шок и очаровательно улыбается.

— Ты парень нашей Лили? — Неужели обязательно говорить так скептически?

Я вмешиваюсь, чтобы попытаться снять давление с Хадсона.

— Мам, он…

— Да, — прерывает Хадсон. — А ты, должно быть, сестра Лиллиан?

Мама хихикает, как школьница. Оставьте Хадсону право очаровать.

Он продолжает обнимать меня одной рукой.

— У вас удивительная дочь, миссис Джиллингем.

Она кажется взволнованной, сжимая пальцами нитку жемчуга.

— Удивительная? Разве это не освежает? — Ее тон игриво дразнящий, но все тело Хадсона напрягается.

Аарон, похоже, получает удовольствие от всего этого обмена.

Хадсон смотрит на меня сверху вниз, наблюдая, как жар переползает к моим щекам.

— Мы опаздываем. — Все очарование исчезло, он поворачивается к телефону. — Нам нужно кое-куда успеть.

— Конечно, конечно. Было так приятно познакомиться с тобой. — Впервые взгляд мамы обращается ко мне. — Лиллиан, дорогая, будь уважительна с мистером Нортом. Не ставь его в неловкое положение.

— Мама!

— Ты знаешь, что я имею в виду, — говорит она, слегка ерзая. — Лиллиан слишком импульсивна для своего собственного блага, — говорит она Хадсону, который с каждой секундой выглядит все злее. — Она говорит прежде, чем думает.

— Если вообще думает, — добавляет Аарон.

Не говоря ни слова, Хадсон обнимает меня за плечи, чтобы отвести от двери квартиры. Мамин голос торопливо прощается с нами, но никто из нас не отвечает, когда мы заходим в лифт и, к счастью, двери наконец-то закрываются.

— Прости за это, — говорю я с миллионом оттенков смущения. — Она обычно не такая… О-ох. — У меня перехватывает дыхание от силы, с которой Хадсон прижимает меня к своей груди. И своими большими руками, завернутые в угольно-серую шерсть, обхватывает меня так крепко, что я могла бы поклясться, они дважды обернулись вокруг меня. Он ничего не говорит, только сжимает меня, как будто пытается втиснуть меня внутрь себя. Даже когда лифт пикает и двери открываются, мы остаемся внутри.

Не знаю почему, но я чувствую необходимость сказать ему, что со мной все в порядке. Хадсон явно чувствует, что я нуждаюсь в утешении после неловкой сцены с мамой. Такое ощущение, что он пытается удержать меня, чтобы я не развалилась на части. Но он не знает, что она всегда говорила мне подобные вещи, и меня это не беспокоит. Я имею в виду… она права. Я виновна во всех проблемах, о которых она упомянула.

— Хадсон, — говорю я в лацкан его пиджака. — Я в порядке.

В ответ он только крепче сжимает меня.

— Тебе не нужно беспокоиться обо мне. Я в порядке. — Запускаю руку под его пиджак сзади, чтобы потереть успокаивающими круговыми движениями по его спине. — Правда.

— Нет. — Это слово выплевывается сквозь стиснутые зубы.

Я расслабляюсь в его объятиях, позволяю ему обнимать меня, сжимать и брать от меня все, что ему нужно, чтобы найти утешение. В конце концов, Хадсон делает глубокий вдох, который дрожит на выдохе, как будто он все еще таит в себе какой-то гнев.

Он обхватывает мою челюсть и смотрит на меня сверху вниз с выражением, которое гораздо больше похоже на выражение Хейса, чем Хадсона.

— Ты великолепнее всех восходов и закатов вместе взятых. — Большим пальцем скользит по моей щеке. — Ты невероятная, творческая, чертовски веселая и потрясающая, за пределами любой красоты, описанной человеческим языком.

— Хадсон, ты не должен…

— Любой, кто этого не видит, — он опускает голову, чтобы поймать мой взгляд, — и я имею в виду любого, Лили…

Запертая в трансе его слов, в сочетании с искренностью в его взгляде, я киваю.

— Не заслуживает произносить твое имя, а тем более называть тебя семьей. Ты меня понимаешь?

Я снова киваю.

Теперь он обхватывает мое лицо обеими руками, его глаза лихорадочно изучают меня, как будто он читает выражение моего лица, как роман.

— Скажи это. Скажи, что ты понимаешь.

Я сглатываю бурю эмоций в горле.

— Я понимаю.

Хадсон продолжает изучать меня, пока не удовлетворяется, и только тогда приникает своим ртом к моему и запечатлевает страстный поцелуй на моих губах. Я наклоняю голову, открываю рот, и он погружает свой язык внутрь. Я ударяюсь спиной о стену лифта. Он поднимает меня достаточно высоко, чтобы я могла обхватить его ногами. Его стояк трется о крошечную полоску кружева между моих ног. Он глотает мой ответный вздох. Я видела его таким только один раз, в ночь, когда мы стали официальной парой. Его свирепость заставляет меня чувствовать себя принадлежащей. Желанной. И лелеемой.

Он засовывает руки мне под платье и сжимает мою задницу с пугающей силой. Его поцелуй основательный. Требовательный. Его язык, зубы и порочные губы опустошают меня до бесчувствия. Сейчас нас может увидеть кто угодно, а я не могу найти в себе силы оторваться от него. Я бы позволила ему раздеть меня догола и трахнуть на Таймс-сквер без всяких оговорок.

— Йоу, босс.

Ни один из нас не отстраняется при звуке голоса Карины.

— Давайте я отвезу вас домой. — Ее слова сопровождаются смехом. — Не делайте этого здесь.