Хадсон загружает мои руки пакетами из багажника нашего такси.

— Не думаю, что ты оставила там что-нибудь, чтобы кто-то еще мог купить.

Он преувеличивает, но лишь слегка. Невозможно было ожидать, что я удержусь от великолепного одеяла навахо, сделанного на старинном ткацком станке, или корзинки для мелочей, или глиняного горшка, который станет идеальным домом для моего комнатного растения. Я также хотела привезти домой немного местного меда, голубой кукурузной муки и дикого риса. Но моя самая любимая покупка — это кукла-качина 10  танцующего орла-воина из дерева и кожи, вырезанная вручную, с настоящими крыльями из птичьих перьев, с размахом достигающим полуметра в ширину.

— Может быть, я немного переборщила.

Он протягивает мне небольшой пакет, в котором лежит пара бирюзовых сережек, которые я не забыла купить.

— Хорошо, что мы летим частным рейсом, иначе пришлось бы взять еще один чемодан, чтобы вместить все это. — Он тянется к дну багажника и…

Черт. И ловец снов.

Я тянусь за ним, чувствуя, как краснею от шеи до волос..

— Я помогу. — Хадсон берет несколько больших предметов и свободной рукой закрывает багажник.

Только когда смотрю на свои покупки, на меня накатывает депрессия. Я использовала свою кредитную карту так, будто у меня был бесконечный запас денег. Тратила деньги, которых у меня нет. В то время все это казалось таким приятным, наполняя мой мозг небольшими всплесками дофамина каждый раз, когда я уходила с новой вещью. А когда это чувство исчезало, покупала что-то еще. И вот теперь у меня слишком много красивых вещей, чтобы ими мог владеть один человек, не говоря уже об одной квартире-студии. Тем больше причин, по которым мне нужна собственная квартира.

Я прохожу через вестибюль с опущенной головой, чтобы избежать зрительного контакта с кем-либо, кто мог бы усугубить мои угрызения совести покупателя.

— С нетерпением ждешь завтрашнего дня? — спрашивает Хадсон, отрывая меня от самоистязательных мыслей.

Когда не отвечаю сразу, он уточняет.

— Твой спа-день. — Мужчина поднимает брови в ожидании ответа.

— Конечно, да, — рассеянно отвечаю я. Я не помню, когда соглашалась на спа-день, но не помнить — это типично для меня. — Когда?

Он прищуривается глядя на меня.

— Завтра.

— Я имела в виду, — говорю я и качаю головой, — в котором часу?

— В девять. — говорит он так, будто спрашивает меня: «У тебя с головой все в порядке?».

Мы выходим из лифта, и Хадсон помогает мне достать ключ и открывает дверь. Он входит в мою комнату и кладет вещи, которые нес, на стол.

— Ты тоже собираешься завтра в спа? — спрашиваю я, стоя к нему спиной, пока складываю свою ношу на кровать.

Хадсон усмехается.

— Я не очень люблю спа.

— Не нравятся массажи и сауны? — Не то чтобы я стала его винить. Потому что тоже не самый большой поклонник, но, вероятно, по совершенно другой причине.

Он засовывает руки в карманы.

— Когда обливаешься потом, и к тебе прикасаются незнакомые? Нет. — Его челюсть напрягается под заросшей щетиной кожей. — Мне не нравится быть голым, уязвимым и терять контроль.

Интересное признание.

— Похоже на семейную черту. Не в части с обнажением, а уязвимость и не контролируемость.

Он слегка усмехается и соглашается.

— Верно подмечено. — Хадсон шумно вдыхает и выдыхает. — Мне было весело сегодня, Лиллиан, — говорит он так, будто удивлен.

— Мне тоже. Я… эм… — Я заставляю себя посмотреть на все свои покупки и признать свою ошибку. Мои щеки пылают. — Я немного сошла с ума от сувениров.

— Ты поддержала местные племена. Думаю, это благородно. Но… Если настаиваешь на сожалении, тогда пожалей о том, что заставила тех детей затащить меня в надувной дом.

Воспоминание о нем в том надувном доме смягчает мои плохие чувства по поводу перерасхода.

— Ни за что на свете. Это была лучшая часть вечера. — Особенно та часть, где мы оказались близко. Слишком близко.

Он не отвечает, только наблюдает за мной с задумчивым выражением лица.

— Что?

Хадсон моргает.

— Ничего. Уже поздно. — Он направляется к двери. — Завтра наш последний день. — Открывает дверь и делает полуоборот, чтобы посмотреть на меня. — Постарайся расслабиться. «Норт Индастриз» вот-вот завалят работой, так что завтрашний день может стать последней возможностью вздохнуть спокойно на какое-то время.

Я внутренне стону, но заставляю себя улыбнуться.

— Будет сделано.

Он смотрит на пол, потом снова на меня. Облизывает губы и лениво улыбается.

— Доброй ночи, Лиллиан.

Я тяжело сглатываю.

— Доброй ночи, Хадсон. — Мой голос слегка дрогнул на его имени.

И я с ужасом думаю о том, почему.

 ГЛАВА 8

Лиллиан

Если все это путешествие, от частного самолета и вертолета до ресторана, где подают съедобные произведения искусства, считается роскошью, то спа-салон отеля не поддается никакой классификации. Меня встретила женщина типа Альфреда, мой личный спа-сопровождающий, которая провела меня в отдельную раздевалку с собственным камином. Чайник с горячей водой для чая стоит рядом с френч-прессом, наполненным кофе. Халат и тапочки не из простой махровой ткани, а из чего-то более похожего на кашемир. Окно от пола до потолка выходит на райский водный сад с водопадом. А из верхних динамиков каскадом льется звук арфы.

Я чувствую себя почти виноватой, убирая свою повседневную одежду в шкаф из вишневого дерева. Завариваю себе чашку чая, используя пакетик, наполненный множеством крошечных сушеных цветов. Меня даже не волнует вкусный ли он. Я никогда раньше не пила цветочный чай.

Тахта очень мягкая, а у изножья сложено мягкое толстое одеяло. Можно ли сделать помещение более уютным? Я закутываюсь в одеяло, потягиваю чай, который на вкус оказывается именно таким, каким и представляла себе цветочную воду, и смотрю, как пляшут языки пламени в моем личном камине. Женщина-Альфред сказала мне, что придет за мной на первую процедуру. Мне, наверное, следовало спросить, что будет первым. Процедура для лица? Массаж? Может быть, маникюр?

Беспокойство начинается в моих ступнях. Я трясу ими, надеясь выплеснуть скопившуюся энергию, но это электричество переходит в ноги. Сколько я уже здесь сижу? Час? На стене нет часов, а мой телефон лежит в шкафу вместе с одеждой.

Расслабься. Не поддавайся и не хватайся за телефон.

Я закрываю глаза и сосредотачиваюсь на арфе. Открываю глаза и смотрю на танцующий огонь. Мои ноги сейчас действительно подпрыгивают, так сильно, что я с трудом удерживаю чашку в руках.

— К черту. — Отбрасываю одеяло и ставлю чашку с чаем, чтобы взять свой телефон. — Шесть минут? — Я здесь всего шесть минут?

Это будет долгий день.

Я хожу по маленькой комнате и изучаю каждый предмет мебели. Здесь нет ни телевизора, ни Wi-Fi, так что всего через несколько минут у меня закончились вещи, которые помогли бы мне скоротать время.

Это не сработает.

Я отправляюсь на поиски помощи. Спа — это лабиринт коридоров с отдельными комнатами. У каждого гостя есть сопровождающий, и после того, как я прошла мимо нескольких из них в поисках своего собственного, одна из сотрудниц окликает меня.

— Вы заблудились? — спрашивает она.

— Нет, но думаю, что заблудилась моя сопровождающая. Она должна была отвести меня на первую процедуру и пропала.

Женщина достает смартфон и прикасается к экрану.

— Кто ваш сопровождающий?

Я не могу точно сказать.

— Брюнетка. Примерно вот такого роста, — говорю я и показываю ей рукой. — Это все, что я помню.

Женщина смотрит на меня с профессионально вежливой улыбкой, которую я ненавижу. Я бы предпочла знать, о чем она думает на самом деле. Хотя нетрудно догадаться, что та считает меня какой-то богатой, титулованной засранкой, слишком привилегированной, чтобы беспокоиться о том, что нужно помнить чье-то имя.