Диномен поднял руки. Гиероним нагнулся, оперся на его ладони и легко спрыгнул на землю. Зрители восхищенно зашумели.

— Как он ловок, находчив! Слава принцу, сыну Гелона! — раздались голоса и тут же смолкли, потому что Гиерон, улыбнувшись, приподнял руку.

В наступившей тишине царь проговорил:

— Александр справился с задачей гордиева узла, разрубив его мечом. Ты, малыш, поступил так же. Как и Александр, ты нашел решение, но не ответил на скрытый в задаче вопрос. Пусть же Архимед расскажет, что он имел в виду.

Я покажу, — ответил ученый и кивнул Гекатею.

Служители внесли широкую квадратную трубу. Когда ее поставили вертикально, конец трубы поднялся над краем забора, а прорезанное в ней сбоку окно оказалось на уровне человеческого лица.

Архимед жестом пригласил желающих заглянуть туда. Первым у трубы оказался Марк. Он заглянул, отшатнулся, просунул ладонь между трубой и забором, поглядел еще раз.

— Я действительно вижу рыжую собаку!.. — растерянно воскликнул он. — Но как же труба проткнула стену?

За Марком уже стояла толпа любопытных, желавших поглядеть в волшебное окошко. Гераклид тоже заглянул. Он увидел перед собой внутренность глубокого деревянного короба, за открытым концом которого светился кусочек улицы; посреди мостовой лежала, помахивая хвостом, рыжая собака.

Иллюзия того, что труба проходит через стену, была так сильна, что, оторвавшись от смотрового окна, Гераклид еще раз оглядел прибор снаружи.

Архимед удовлетворенно посмеивался.

— Секрет «ломающей трубы» прост, — объяснил он. — Два серебряных зеркала передают луч зрения друг другу и, подняв над стеной, направляют параллельно тому, который вошел. Оба эти зеркала плоские, такие же, какие есть у каждой женщины, разве что побольше размером. А теперь Гекатей покажет, что можно увидеть, заглянув в зеркала с криволинейной поверхностью.

На площадке появились овальные зеркала на подставках в резных деревянных рамах. Гераклид посмотрелся в одно из них и увидел себя высоким, необычайно худым, с узкой головой и неестественно тонкими руками. Из другого зеркала на него глянул коротышка-толстячок, в третьем он оказался искривленным, как старое оливковое дерево. Гераклид слышал о таких «волшебных» зеркалах, но видел их впервые. Вон в том большом круглом зеркале все видится опрокинутым — небо синеет внизу, деревья висят, вцепившись корнями в землю, которая раскинулась наверху, словно потолок. Крышей вниз стоит дом, вниз головой восседает в крошечном кресле Гиерон, и ногами вверх ходят между зеркалами маленькие фигурки гостей. И сам он стоит перевернутой, с растерянным видом среди общего оживления. Гераклид шагнул к зеркалу, не отрывая от него взгляда. Изображение стало нечетким, превратилось в сумятицу бесформенных пятен, и вдруг в центре круга он увидел свое лицо, громадное и страшное. Борода была похожа на кучу спутанных веревок, полуоткрытый рот с мясистыми губами казался пастью циклопа.

Кругом хохотали гости, делясь впечатлениями и показывая друг на друга пальцами. Гераклид подошел к Архимеду, который беседовал с Андронадором и Гиеронимом.

— Ты не должен глядеть в эти зеркала, — говорил Гиерониму Андронадор, — они сделают тебя уродливым и смешным в глазах окружающих.

— А я хочу! — упрямился мальчик.

— Нельзя ронять свое достоинство, — объяснял Андронадор, — люди должны видеть тебя только красивым. Потом, когда все уйдут, ты один, без свидетелей сможешь развлекаться зеркалами сколько пожелаешь.

— Тогда пусть я встану сбоку и буду смотреть отражения гостей!

— Не получится, мой друг, — сказал Архимед, — тот, кого ты видишь в зеркале, обязательно увидит там же тебя.

— Обязательно?

— Да, это одно из первых правил катоптрики.

— А вот и нет! — заявил Гиероним. — Ты опять, Архимед, ошибся. Я велю всем стоять перед зеркалом с закрытыми глазами. И тогда уж меня никто в нем не увидит!

Андронадор подозвал Гекатея и приказал ему показать принцу зеркала отдельно за углом дома, принося их по очереди.

— Ну как тебе понравились зеркала? — спросил Архимед Гераклида, когда Гиероним с Андронадором отошли.

— Забавно. Особенно вогнутое сферическое, которое переворачивает, если смотреть издали, и увеличивает вблизи.

— Оно не сферическое, а параболическое, — поправил Архимед. — Впрочем, сферическое ведет себя почти так же. А параболическое зеркало интересно еще и тем, что сводит параллельные лучи в одну точку. С его помощью можно получить огонь.

По просьбе Архимеда круглое вогнутое зеркало перенесли на площадку и повернули к солнцу. Появившийся Гекатей начал вносить в фокус зеркала различные предметы, демонстрируя действие солнечного жара. Загорались деревянные палочки и клочки папируса, плавился свинец, был прожжен насквозь тонкий лист меди.

— А теперь, — сказал Гиерон, до этого молча наблюдавший за развлечениями, — покажи нам, Архимед, то самое зеркало, зажигающее на большом расстоянии.

Архимед поморщился:

— Это очень сложно, государь.

— Так ли сложно? Сколько тебе, Гекатей, нужно времени, чтобы показать нам это чудо? Если постараться?

Гекатей тряхнул рыжей гривой, кликнул помощников и исчез. Потом в глубине сада заскрипели ворота, послышался стук колес по камням и на площадку выкатили странное сооружение. На низкой повозке плашмя лежал круг, по сторонам которого поднимались изогнутые расставленные руки. В их позолоченных резных кулаках лежали цапфы поворотной рамы, середина которой была закрыта чехлом. Гекатей бегал вокруг, отдавая приказания. Откуда-то прикатили старую колесницу и поставили у стены шагах в пятидесяти от зеркала.

— Снимай чехол! — распорядился Гекатей.

Зрители напряженно ждали. Темное полотнище упало на траву, сверкнули ажурные переплетения рамы, стали видны оправы десятков небольших зеркал, рядами посаженных на ней. Раму с зеркалами повернули к солнцу, начали наклонять.

— Там… воздух горит! — испуганно вскрикнул Гиероним.

И все увидели, как над землей возникло прозрачное огненное веретено. Ветер взметнул пыль, и словно клубок пламени забился внутри продолговатого невесомого облачка, таинственного и страшного.

— Навожу, — произнес среди полной тишины Гекатей и начал поворачивать раму.

Огонь дрогнул, поплыл вниз и влево, на миг озарил свесившуюся ветку дуба и упал на колесницу.

Зрители ахнули. Противоестественный слепящий свет охватил повозку, свет, от которого в глазах начинали плясать красные круги. Потянуло дымом. Бок колесницы потемнел, осыпая шелушащуюся краску, и вдруг вся она сразу полыхнула. Огонь, бледно-красный, почти невидимый в свете зеркала, заявил о себе жадным ворчанием.

— Вот это зрелище, клянусь Юпитером! — воскликнул Марк. — Послушай, подожги что-нибудь еще!

Гекатей не обратил на возглас римлянина никакого внимания. Он отвел луч вверх и распорядился убрать зеркало с площадки.

Гиерон с торжеством глядел на пораженных гостей. Он подозвал Архимеда, поблагодарил за доставленное удовольствие и вдруг спросил:

— Я слышал, будто ты сделал какое-то механическое открытие и теперь берешься самой малой силой сдвинуть любую тяжесть. Так ли это?

— Все верно, государь. Если бы у меня была другая Земля, я перешел бы на нее и сдвинул нашу! Я доказал это математически.

Гости переглянулись.

— Ну, другой Земли у меня нет, — сказал Гиерон. — А не смог бы ты доказать правильность своих выводов, переместив силой одного человека очень большой груз?

У Архимеда загорелись глаза:

— Я это сделаю! Сделаю, как только построю нужную машину.

— Хорошо, — кивнул Гиерон.

Он велел подать носилки, попрощался с приглашенными и покинул сад.

Когда гости разошлись, Архимед, присевший отдохнуть на ступеньках у колонны, подозвал Гекатея.

— Зачем ты это устроил? — спросил ученый, показав на догорающую колесницу. — Я же предупреждал тебя, что большого зеркала показывать не надо.