И Геринг с Раттенхубером это должны понимать, так что они наверняка вывезли фюрера куда-то еще. Но куда? В Венгрию, в Румынию, в Финляндию, в Японию, блин? Вот это всё очень вряд ли. Я скорее ставил на то, что после инцидента с неверным Муссолини Гитлера увезут в нейтральную страну, а то и по классике — в Южную Америку.
Так или иначе, я Гитлера больше активно искать не собирался. Фюрер проиграл и из игры вышел. Если он так хочет жить — пусть живет пока что, сейчас есть проблемы поважнее.
— Всех десантников, участвовавших в сегодняшней ночной акции в Риме — наградить железными крестами, — приказал я, — И шефа оперативного управления ᛋᛋ Юттнера тоже.
— Будет выполнено, — тут же кивнул Вольф, — Но, рейхсфюрер, я бы советовал вам немедленно отправиться в Бендлер-блок, где вас ждут…
Я решительно отставил свой кофе (настоящий и зерновой, а не суррогатный), который пил.
— Вольф, кому вы на самом деле служите?
Вольф растерялся:
— Рейхсфюрер? Как глава вашего личного штаба…
— Уже нет, — бросил я, — Я вас увольняю. Вы не оправдали моего высокого доверия. Гротманн, арестуйте Вольфа. И оружие у него заберите.
Вольф уставился на меня, как баран на новые ворота:
— Рейхсфюрер, я… У меня нет никакого оружия с собой. И я всегда был вам верен. За что?
За то, что я русский попаданец, и мне пора перетряхнуть все мое окружение, вот за что. Но сказать этого Вольфу в лицо я, понятное дело, не мог.
— Думаю, что раньше вы докладывали обо всех моих делах фюреру, Вольф, — пояснил я, — А теперь точно также держите в курсе Ольбрихта и Бека. Мне такого не нужно.
Вольф пытался еще опротестовать мое решение, но толку для себя не добился. В этом была своего рода историческая справедливость — Вольф же сам помогал Гиммлеру строить систему, где любого человека можно арестовать без суда и следствия. И вот теперь он сам в жернова этой системы и угодил.
— Вольфа не в концлагерь, — приказал я, — В тюрьму, в одиночную камеру.
Физического сопротивления Вольф не оказал никакого, парни из батальона моей личной охраны утащили его легко и без всякий препятствий, чтобы передать затем в руки гестапо.
Я доел завтрак, потом чинно поднялся из-за стола:
— Гротманн, я назначаю вас начальником моего личного штаба рейхсфюрера ᛋᛋ. И повышаю сразу до штандартенфюрера. Можете уже готовить мне приказ на подпись. И помните, что это большая ответственность. И еще честь. А честь эсэсовца, как известно, называется верность.
Гротманн не стал ничего говорить мне в ответ, только отсалютовал.
И правильно сделал. Парень уже уяснил, что пустой болтовни я не люблю, я её уже наслушался от Вольфа. А еще Гротманн, став штандартенфюрером, перескочил через одно эсэсовское звание. Кажется, он сейчас реально готов горы свернуть ради меня, положиться на Гротманна я и правда могу. До поры до времени.
Однако на одном Гротманне своей команды не построишь. Хорошо бы найти толковых антифашистов. А если не антифашистов — то хотя бы просто НЕфашистов, с чем в пост-гитлеровской Германии были понятные проблемы.
Мне нужны уважаемые немцы. И вот тут-то и была собака зарыта, учитывая, что все немцы, презиравшие Гитлера (антифашистами их все-таки назвать нельзя, ибо до этого они Гитлеру честно служили) теперь делали ставку на хунту — на Ольбрихта и Бека, а никак не на меня, не на проклятого Гиммлера. К крупным капиталистам вроде Круппа соваться нет смысла тем более, эти все ведут сейчас дела через Гёрделера, это раз, а во-вторых: тот же Крупп, как выяснилось вчера ночью, уже тоскует по фюреру.
Ну и где мне взять честного немца? Неужели на свете не осталось ни одного, кроме меня самого, конечно? Я призадумался. Припомнил имена и фамилии из послевоенной истории Германии. Коммуниста я, по понятным причинам, взять себе в команду не могу, за такое меня просто сожрут. Да я и не помнил ни одного немецкого коммуниста, кроме Тельмана… С другой стороны: коммунист мне может очень сильно пригодится для переговоров со Сталиным.
— Ну вот что, Гротманн, отдайте немедленно указания — нужно разыскать и доставить ко мне ряд лиц, — распорядился я, — Во-первых: Эрнста Тельмана.
Гротманн тут же достал блокнот и записал. Без лишних вопросов. Хотя по лицу моего нового главы штаба я понял, что он знает, кто такой Тельман.
— Тельман у нас в концлагере, я так понимаю?
— Не могу знать, рейхсфюрер, — отрапортовал Гротманн, — Не уверен, что он даже жив. Но я немедленно дам указание его разыскать.
— Во-вторых… — продолжил я, — Конрада Аденауэра.
Про Аденауэра я помнил ровно две вещи: послевоенное немецкое «экономическое чудо» и тот факт, что Аденауэр с наци не сотрудничал.
Уже достаточно в моей ситуации. Где сейчас находится Аденауер, ставший в реальной истории после войны канцлером, я вообще не имел ни малейшего понятия, только надеялся, что не в эмиграции. Гротманн на фамилию Аденауэра тоже никак не прореагировал, скорее всего слышал её впервые.
— Ищите быстрее, — потребовал я, — И обоих ко мне. И досье мне на них дайте. А сейчас я намерен не бежать отчитываться Ольбрихту, как советовал мне дорогой Вольф, сейчас я собираюсь инспектировать объекты, как я и планировал.
Я огляделся. Казармы я уже вполне себе проинспектировал. Хорошие казармы, чистые, добротные, и даже кровати мягкие. Вот только предложенный мне Юнгом метод восстановления памяти в данном случае не работал от слова совсем. В памяти Гиммлера ничего не шевелилось, никаких обещанных Юнгом инфодампов я не получил, да и обещанной ментальной нестабильности тоже не наступило. Последний факт радовал, а вот остальное — нет. Видимо, тут нужно нечто позабористее, эмоциональный контакт с Гиммлером у меня пока что недостаточный.
Может и правда съездить к семье, а то и к гиммлеровской любовнице? Но эту идею я отверг. Мне не нужна информация о семье, мне нужна информация о войне и политике. Большинство мужчин все же разделяют семью и работу на эмоциональном уровне, так что контачить с семьей реципиента — никакого толку.
Я вздохнул:
— Так что у нас там по плану, штандартенфюрер Гротманн?
Гротманн тут был в своей стихии, он и раньше, еще до моего попаданства, занимался составлением графика дня Гиммлера и ведением его записей. Так что отрапортовал бодро:
— Завод «Алкетт», шеф. Тут в Берлине. Производят: гаубицы, САУ, танки.
Вроде как раз то, что нужно.
— Хорошо.
— Ну и Равенсбрюк, — продолжил Гротманн, — Женский концентрационный лагерь, в сотне километров от Берлина. Его вы всегда любили инспектировать, рейхсфюрер.
А вот тут у Гиммлера в нейронах уже что-то шевельнулось, явственно. И мне от этого шевеления стало нехорошо, меня замутило, бросило в холодный пот. Тут было что-то не так. Подонок Гиммлер явно обожал посещать женский концлагерь, возможно получал от его созерцания извращенное удовольствие. Но мне… Мне туда ехать не хотелось, совсем.
Я чувствовал, что не надо мне этого видеть. С другой стороны — а есть ли вообще лучший способ вернуть себе память Гиммлера? Концлагеря ублюдок обожал, так что на зрелище человеческих страданий башка Гиммлера должна срезонировать. Вот только переживу ли я этот резонанс?
Концлагерь тем более еще и женский, а я страдания женщин с детства не переношу…
Ехать или нет? Мне вдруг стало страшно, я засомневался.
— Не надо концлагеря, — я мотнул головой, — Лучше вот что… Меня интересует бункер, Гротманн. Мой секретный бункер в Тевтобургском лесу.
Про этот бункер мне, помнится, рассказал сам Гитлер, еще при нашей первой встрече. Фюрер утверждал, что в этом бункере Гиммлер что-то от него прятал, фюрер даже был обижен за это на Гиммлера.
И, пожалуй, мне на самом деле уже давно следовало вскрыть этот бункер и поглядеть, что там рейхсфюрер заначил. А что, если какое-нибудь вундерваффе? А вдруг дисколет Рейха или нечто подобное? Вот это бы мне сейчас пригодилось. Не стоит, конечно, строить свои расчеты на чуде, но по факту чудо было сейчас единственным, что могло меня спасти в моем положении.
