Новый день был похож на предыдущий. Снизу доверху вылизывая дворец вместе с Ханной и другими горничными, я пыталась мысленно составить расписание дня Дороти. По правде говоря, я не видела ее и даже не ждала появления. В первую очередь я оценила, как копошатся повара, готовя Дороти завтрак. Особенно впечатлил тщательный осмотр жареного бекона, потому что принцесса, оказывается, не любит, когда ломтики слишком хрустящие. После этого действа мясо на подносе уносят наверх. Видимо, Джелия досконально его осматривает. И только после этого горничной, которая просто дрожала от страха, разрешалось доставить его прямиком к хозяйской постели.
По тщательно выверенному плану Джелии первой комнатой в нашем обходе значилась солнечная терраса Дороти, ее любимое место для распития чая с придворными дамами. Нас поставили убирать вместе с Синдрой, так что в итоге большую часть уборки делала я, а напарница с жадностью разглядывала безвкусное убранство комнат принцессы. Следующей после террасы остановкой стала ванная, где мы наткнулись на женщину в элегантном сарафане. Она стояла возле зеркала и вглядывалась в него так пристально, словно пыталась морально подготовиться к прыжку с парашютом. Это одна из придворных дам Дороти, которая сделала вид, что даже нас не заметила.
— Леди Орелиум, — решила посплетничать Синдра по дороге. — Ее муж раньше был монетным мастером.
— Я ее даже не узнала, — сказала я, а потом схитрила: — Ужасно, что с ним такое случилось.
Синдра фыркнула:
— Да, не следовало ему указывать Дороти, на что она может и не может тратить деньги из казны.
Я не стала расспрашивать, что принцесса сделала с лордом, но, судя по всему, его постигла мрачная участь. Здесь осталась его жена, игрушка Дороти. И она была еще жива лишь благодаря тому, что день изо дня развлекала важных шишек Страны Оз.
Ближе к обеду мы едва не столкнулись с Дороти. Ее шествие по дворцу невозможно было не заметить: цокот высоких каблуков магических красных туфелек необычайно громко разносился по пустым коридорам, словно усиленный магией. Слышались тяжелые шаги ее охраны и хихиканье безвкусно разодетой свиты и шутов, без остановки тараторящих о том, как же прекрасна их повелительница. Я хотела взглянуть на свою цель, но Ханна утащила меня за руку. Тогда я и поняла: Дороти никогда не остается в одиночестве. Может, это продуманный ход. А может, компанию себя любимой не выносит даже Дороти.
После чая принцесса обычно отдыхала или устраивала встречу с советниками, а порой совмещала одно с другим. Главное, в это время нас не пускали на верхние этажи, чтобы, не дай бог, мы не потревожили Ее Высочество. Все выглядело просто ужасно. Но служанки бодро шли вперед, ни минуты не сомневаясь в великолепии, доброте и совершенстве Дороти. Или по крайней мере делали вид. Словно им промыли мозги. Или напугали до безумия.
В этот же день, когда мы с Джелией, насвистывавшей какой-то мотивчик, отмывали узкий коридор, соединявший дворец с Королевскими садами, до нашего слуха эхом донесся приближающийся лязг металла, который невозможно было спутать ни с чем. У горничных имелось негласное правило: не попадаться на глаза Дороти и ее советникам, особенно металлическому Великому Инквизитору и его железным солдатам, — только сейчас деваться было некуда. Я не видела выхода из маленького коридорчика — ни единой двери; мы могли либо броситься назад во дворец, где нас ждал Дровосек, либо нырнуть в Королевские сады, куда слугам вход воспрещен.
Легкомысленная маска Джелии растаяла под натиском волны паники. Она застыла, вцепившись в ручку метлы и пожирая взглядом коридор. Я схватила девушку и утянула в сторону, вжимаясь спиной в стену. Джелия дрожала.
— Все в порядке, — сказала я ей. — Мы не сделали ничего плохого.
— А… а вдруг ей не понравилась песня, которую я насвистывала? — заикаясь, выдавила Джелия.
Ответить я не успела — из-за угла появился Железный Дровосек. Последняя наша встреча была во время сражения, и на мгновение я напряглась, уверенная, что он сейчас подойдет ко мне. Но Дровосек даже не взглянул на нас. Он не узнал меня — не мог узнать. А я, почувствовав вкус крови на языке, осознала, что все это время кусала изнутри щеку.
— Прошу, прошу, не надо! Это произошло случайно!
Железный Дровосек тащил за локоть парня, одетого в изумрудные доспехи дворцовой стражи. Бедняга дергался, пытаясь вырваться из железной хватки Дровосека. На шее юного стражника висел картонный знак, гласивший: «Преступление: блуждающий взгляд».
— Я не собирался смотреть на нее! — оправдывался парень.
— Тихо! — последовал ледяной окрик Железного Дровосека.
Когда они проходили мимо, я посмотрела в глаза стражнику. Затем быстро опустила их, но тут же мою ошибку повторила Джелия. И теперь парень отчаянно рвался в нашу сторону.
— Пожалуйста! — кричал он. — Помогите! Это неправда!
Я бы могла что-нибудь сделать: наколдовать огненный шар, призвать нож и спасти этого стражника. Я хотела спасти его, потому что не могла вынести взгляда этих испуганных глаз. Но тогда весь план Ордена рассыпался бы в прах. Ненавидя и себя, и происходящее, я отвела глаза.
Железный Дровосек толкнул стражника вперед, прямо в Королевские сады, даже не удосужившись закрыть за собой дверь. Буквально через секунду я подкралась поближе и выглянула на улицу.
— Астрид! — зашипела Джелия. — Что ты делаешь?
Шикнув на нее, я проследила, как Железный Дровосек подвел парня к грядке с огромными подсолнухами. Там они и остановились — Великий Инквизитор и безуспешно дергавшийся стражник. Интересно, что значит «блуждающий взгляд»? Он подглядывал за Дороти? И какое за это положено наказание?
Заросли подсолнухов зашатались, стебли раздвинулись, и взору явился Лев, сонно потягивающийся на залитой солнцем полянке. Глазам своим не верю! Я тут, значит, драю, а личное чудовище Дороти в это время спит прямо за дверью?
Лев уже полностью оправился от встречи с Герт. Крупные мышцы зверя перекатывались под золотистым мехом, пока он поднимался на задние лапы, нависая над стражником. Железный Дровосек перемолвился парой слов с зевающим Львом, но услышать хоть что-нибудь мне не удалось. Вновь припомнив предупреждение Нокса об использовании магии, я с трудом подавила желание сотворить подслушивающее заклинание. Услышав слова Дровосека, стражник упал на колени. А в следующее мгновение Лев осторожно провел изогнутым когтем рядом с лицом парня — движением столь нежным, что я едва его заметила. И вдруг я увидела нечто ужасное.
Глаз. Лев вырвал у стражника глаз и слопал его. Я медленно попятилась от двери.
— Что они с ним сделали? — прошептала Джелия. Видимо, мозги горничным промыли не до конца: что-то они все же замечали.
— Тебе лучше не знать, — отозвалась я. — И надо отсюда побыстрее сваливать.
Итак, что мы имеем? Отъехавшую канзасскую дамочку, которая прибрала к рукам почти всю магию и никогда не остается в одиночестве. Ее преданных убийц, готовых без колебаний изуродовать любого. Я же все еще сижу тут без дальнейших инструкций от Нокса или Ордена и не нашла даже своего единственного «друга» во дворце — Пита. О да, конечно! Убить принцессу будет проще простого.
28
На третий день моего здесь пребывания среди слуг царило оживление. Во дворец приезжала какая-то важная персона.
— Волшебник! — в волнении прошептала Ханна. Она шла убирать в северном крыле, а я как раз собирала все необходимое, чтобы справиться с южным.
— Волшебник? — переспросила я в надежде получить более детальный ответ, но Ханна уже умчалась.
Ни Гламора, ни Герт на занятиях ни разу не упоминали Волшебника. Честно говоря, я совсем забыла о его существовании. Разве Волшебник не улетел обратно в Иные Земли на воздушном шаре? Что он делает в Стране Оз? Да уж, я, как обычно, на шаг позади.
Я решила прогуляться мимо любимой террасы Дороти. Может, она будет там. Такой маршрут нельзя было назвать привычным для Астрид, ежедневный распорядок ее дел был иным, но игра стоила свеч. Мне нужно больше информации. Коридор был абсолютно пуст, а дверь на террасу приоткрыта, и я старалась идти тихо. Видимо, Дороти посчитала, что ни у кого просто не хватит смелости подслушивать. Я всем телом прижалась к стене коридора и заглянула в комнату. Внутри на зеленом бархатном диване с витыми золотыми ножками растянулась принцесса. Рядом с ее ложем стояла подставка для выпечки, битком набитая печеньем и пирожными. Дороти не приходилось даже пальцем шевелить: сладости сами поднимались и летели прямо ей в рот.
