Падают в тихое и разноцветное

Чрево осеннего ноября.

Мы, загадав роковые желания,

Сердцем коснёмся небесной мечты,

И, затаив на секунду дыхание,

Примем объятья его красоты.

 ВЕЧЕРНЯЯ ПАСТОРАЛЬ  

Над горизонтом лоскут заката

Реет шафрановым языком,

Чуть прикрывая луны заплату,

К небу пришитую тонким швом

Нитей прозрачных вечерних буден.

В первые звёзды вдыхая цвет,

Кто-то незримый колотит в бубен

Будто колдует, кричит в просвет

Меж темнотой и кусочком неба,

Где догорает остаток дня.

После застенчиво и нелепо

Молкнет, глотая его в себя.

Хочется что-то расслышать в этом.

Жарких объятий смыкая круг,

Кинуться в малый остаток света,

В эту бездонную тишину.

В странное слово, обрывок фразы,

Мне не понятные. В пастораль.

В пламень безумия, боль экстаза,

Неимоверно пустую даль…

Это мгновение бесконечно.

Медью стекает во тьму закат,

Тайну вплавляя свою навечно

Новым звеном череды утрат.

 ДОБРЫЙ ВОР  

Ветер кошкой торопливо

Выскребает тишину

Из щелей моей квартиры

И уносит в темноту

Сквозь распахнутую гавань

Облупившихся фрамуг

Пыль забытых обещаний

И безмолвие разлук,

Мыслей вялых грязный ворох,

Шёпот высказанных дум,

Шорох старых разговоров,

Гнева тлеющего шум.

Прячет в ночь моё былое,

Всё, что может унести

Навсегда пережитое,

Чтобы душу отвести.

 МОЛЧА  

Меж нами

по-прежнему белые стены,

вой полуночной морской сирены,

годы и вены

вздутые гневом глупой измены,

и перемены

мест и слагаемых равноценных, и поезда,

верные спутники, скорые, литерные, неустроенные

в разные стороны и в никуда

унося прошлый уют поцелуев,

звонков, разговоров,

долгих, безудержно ласковых

горестных споров,

и горы немытой посуды на утро.

Что-то ещё?

Крытые перламутром небес золотые узоры,

мурашки на коже,

твой запах шанели и ссоры,

и целую жизнь.

О, боже! Быть может

нам не к лицу уже больше

прощания и возвращения,

нас не удержит сомнение. Правильнее

было бы разом в лицо бросить слова

оскорбления.

Но мы не решаемся.

Жалостью скованы,

и нелюбовью.

к прошлому и потерям. И да,

мы расстаёмся.

Уехав в разные стороны и города.

Молча и навсегда.

 БАРСЕЛОНА  

И снова каталонский буйный норов

Рисует восхищенье стройных форм,

Изящество готических соборов,

И пылкого модерна белый шторм.

Иберия — родная мать искусства,

Заботливо бросая на ладонь

Жемчужину пленительного чувства,

Возносит к небесам святой огонь.

«О, женщины, вам имя вероломство!»

Наверное, причуда этих слов

Не знала б столь значительного сходства,

Не будь на свете города ветров.

Sagrada  ли дарует бездну вкуса,

La Rambla  развлекает тишиной,

Но дышит изумительным безумством,

Услада грёз и символ неземной.

В душе её звучит строптивый танец,

Вгоняя дрожь в изгибы древних вен,

Что Гауди, проказник-самозванец,

Назвал «стаккато вечных перемен».

В далёких уголках морских просторов

Колумб не мог отчизну позабыть.

Тот берег, где стоит волшебный город,

Который невозможно не любить.

Поныне лик прекрасен Барселоны:

Под звёзды устремляет купола,