Что могли знать об их семье эти люди? О его чувствах к отцу? Или о той пустоте, что поселилась в сердце после его смерти? Ведь еще недавно он был уверен: этот вечно занятой мужчина обязательно обратит на него внимание, стоит проявить себя. Похвалит. За какой-нибудь подвиг. Говорят, Великнесс собирается в путешествие по южным провинциям. Их корпус обязательно возьмут в сопровождение! А там уж до подвига рукой подать! В лесах разбойники всякие водятся. А может, и древняя нечисть какая проснется? В соседнем, вон, государстве недавно ведьму сожгли, несмотря на все заверения, что «мы живем в просвещенном веке»…

А теперь некому его хвалить. Казалось, так много впереди времени. А оно закончилось.

И тот, кто тому виной, будет плакать кровавыми слезами!

— Скажите, — сын «стального короля» наклонился к собеседнику. — Вы уже можете доказать, что это она виновата?

Капитан смотрел вопросительно.

— Вы подозреваете мачеху?

Юноша презрительно фыркнул и отстранился.

— А у вас есть еще кандидатуры?

Станислав решил подыграть.

— Пока нет. Но с чего вы взяли, что женщина, которая при муже живет припеваючи, будет его травить?

— Она его не любила! — воскликнул юный офицер пылко. — Я точно знаю! Вы не видели, какими глазами она на него смотрела в первые месяцы после свадьбы! Ходила тощая, бледная, точно мертвая в саване встала! Я уж думал, помрет. А она ничего. Прижилась, тело наела на чужих харчах. Повадилась кофе отцу таскать по вечерам, в поездки он ее с собой брал. Аглая сказала, он мать не брал, а ее…

Юноша осекся. Его гневная тирада однако вызвала у Гастина вполне закономерное любопытство.

— Не любила, говорите? — вкрадчиво поинтересовался он. Николай кивнул.

— Да все знают: за деньги она вышла. А отец ее почти без приданного взял за связи ее папаши. Больше-то у них ничего и нет, кроме имени да полезных знакомств. Можно сказать, — он неприятно, зло улыбнулся, отчего лицо его некрасиво исказилось. — Мы ее купили. Только денег таких моя мачеха не стоит. Единственное приобретение отца, что не принесло нам никакой пользы. Ляпецкие, они только просить могут и кичиться своим происхождением. Толку от них ноль.

Гастин задумчиво повертел грифель в руках.

— Но с чего вы взяли, что ваша мачеха способна совершить подобное преступление? Все-таки она просто слабая женщина…

— Змея она двуличная, а не женщина! — перебил капитана наследник. — Ни ума, ни сил больших не надо, дабы отравить нелюбимого мужа. — Он сжал кулаки, замолчал на мгновение, а затем продолжил еще более злым голосом: — Постыл он ей был. Все знают. Ее даже обслуга жалела, я сам слышал. Отца им значит не жалко, а эту! Одна Аглая тогда меня понимала и поддерживала. Она оказалась в большей степени предана дому Мережских, чем даже мой отец! Но она верная. Честная. Уж и отец умер, а она хранит наш дом. Слова злого никому не сказала, и этой тоже. Прислуживает, как положено, слушается беспрекословно. А стоило бы вывести ведьму на чистую воду! Лицедейку! К отцу все вечерами с кофе этим бегала, а когда целовал он ее, кривилась вся! Оттого и не понесла. Я думаю, ходила она куда-то, чтоб ребенка от отца не иметь. Он только недавно волноваться по этому поводу начал. Хотел к лекарю ее отвести хорошему. Но не успел. Может, потому и…

Юноша многозначительно замолчал, давая Гастину возможность самому прийти к логическому выводу.

— Вы можете сообщить нам что-то еще? — спросил капитан. Офицер отрицательно покачал головой и встал.

— Вы ее арестуете? — с надеждой посмотрел он на гостя.

— Будут доказательства — арестуем, — заверил его следователь. Николай в ответ очень зло улыбнулся.

* * *

К ужину явился отец. Один. Для Екатерины это оказалось крайне неприятной неожиданностью. Обычно Аристарх и Мария Ляпецкие очень успешно проводили в семье политику двойного напора: «жесткого» и «доброго», добиваясь вдвоем больших успехов в убеждении детей и родственников. Оба супруга происходили из инкнесских фамилий (согласно глупым древним легендам в инкнессах течет кровь правящей династии, не зря в иерархии родов они стоят на вершине), что наложило огромный отпечаток на их мировоззрение и отношение к людям, стоящим ниже их. Их гордыню, тщеславие и стремление к самолюбованию не переплюнули бы и подобные пороки семьи правящего Великнесса — Алексея 3 Миротворца, хотя о нарциссизме и эгоизме его дяди Константина, например, ходили легенды. Тщеславие и стремление возвыситься позволили этим двум людям без малейшей толики любви по отношению к друг другу или собственным детям создать очень крепкий тандем. Несмотря на исключительно меркантильные истоки своих поступков, они тем не менее произвели на свет двух дочерей: Марию (названную в честь матери) и Екатерину (поименована в честь известной прапрапра…, вышедшей замуж за младшего принца из великнесского дома) и гордость их семьи, наследника фамилии — сына Георгия. Появление в ее доме только одного из супругов изрядно озадачило и даже напугало Катю. И хотя строгую мать с ее вкрадчивыми уговорами и лживой двойной философией она изрядно побаивалась, непреклонный и вспыльчивый отец порой наводил на нее гораздо больший ужас.

Аристарх Ляпецкой оглядел дочь внимательнейшим образом и сам налил себе вина.

— Рассказывай.

— Что?

— Почему сказала, что не беременна.

Катя не скрывала своего удивления.

— Как есть, так и сказала.

Инкнесс нахмурился. Бокал с вином со стуком был поставлен на стол, за которым они сидели.

— Отчего так уверена?

Катя покраснела.

— У женщин есть свои способы узнавать такие вещи.

Катерине хотелось закрыть лицо ладонями. Стыд-то какой! Говорить о подобном с собственным отцом!

Аристарх замолчал. Посмотрел за окно, на дочь, опять за окно.

— Пришлю доктора, — сказал он наконец после некоторых раздумий. — Посмотрит.

Катя почувствовала себя помидором. Щеки пылали.

— Не стоит. Я…

— Стоит! — широкая мужская ладонь хлопнула по столу так, что чашки с блюдцами подскочили, жалобно звякнув. — Еще как стоит! Тут дело не чисто, и кто виноват, я выясню.

Он встал, возвышаясь над ней огромной горой, и прищурил глаза, словно пытался рассмотреть доказательства ее виновности. Дочь вжалась в спинку кресла. Все свои возражения она проглотила в тот же миг.

Ляпецкой поправил одежду и посмотрел на часы. Сел.

— Я навел кое-какие справки. Юрист мужа твоего мне известен, я на днях его навещу. И нескольких других. Примешь того, которого найму, и передашь ему все бумаги. Поняла?

Катя активно закивала. Говорить она была не способна.

— Разберусь с делами в столице, съезжу в восточную область, к одному товарищу, проконсультируюсь по твоему делу. Надеюсь, следствие не успеет закончиться за это время, — мужчина чему-то усмехнулся и довольно потер ладони. — Теперь-то мы устроимся, как положено! Не зря, не зря я этому торгашу тебя сосватал!

Он наклонился вперед и одобрительно потрепал ее по щеке. Кате тут же захотелось умыться, но она побоялась даже просто отстраниться от руки отца.

— Что кривишься? — спросил тот вдруг, заметив, как непроизвольно дернулась ее щека то ли от страха, то ли от отвращения. — Отвечай!

Катино сердце забилось быстро-быстро, мысли спутались.

— Я…я заболела, кажется.

— Вылечим, — с полным безразличием заверил ее отец. Окинул взглядом гостиную, словно уже намечал, куда поставит мамино пианино, и встал.

— Что ж, мне пора. Дела не ждут.

Инкнесс Ляпецкой покинул дом дочери в весьма приподнятом настроении. Проводила его Екатерина лично. Закрыла за отцом дверь, замерла на секунду, прислушиваясь к его тяжелой поступи, и с невероятной злостью лязгнула ночным засовом.

Чтоб он провалился! Вот сию секунду! Под землю, что еще почему-то соглашается носить на себе этого человека!!!

Катя упрямо сжала зубы, пытаясь не расплакаться. Ничего. Ничего не отдаст! Ни гроша! Что он ей сделает? Она может быть самостоятельной! Нет такого закона, чтоб вдове отец указом был! И слушать она его не станет! Ни за что!