В своем письме ко мне мама также высказала поистине мудрое суждение относительно наших взаимоотношений и возможного направления их развития:
«Ты нашла в нем человека, преданного тебе, не лишенного любви к тебе (большее недопустимо, и тебе следует удовлетвориться этим), человека, к которому ты чувствуешь глубокое уважение и признательность, и что еще тебе нужно? Ты должна быть счастлива, поскольку это больше, чем ты могла бы желать. Если бы ты хотела заставить его развестись с женой, то это было бы другое дело. Но если нет, тебе не следует заходить дальше. Важно понять, что его взять можно, но это того не стоит. Ничего лучшего, чем сейчас, у тебя не будет. Не мучай себя, подави свои чувства так, чтобы они не причиняли тебе страданий, и продолжай встречаться с ним как с другом. Он тоже нуждается в тебе, но он не страдает, напротив, ему становится лучше. Пожалуйста, пожалуйста, не говори ему, что я открыла письмо. Что касается варенья, скажи ему, что ты привезла для него фрукты, но больше привезти не смогла. Сними шикарную квартиру, пригласи его и напиши мне во всех деталях. Можешь говорить с ним о любви, но оставайся неприступной, ты от этого лишь выиграешь. До поры не прячь своих чувств».
Милая, милая мамочка! Как тонко она во всем разобралась!
То, что я люблю его, очевидно. И я говорила маме об этом. Мне казалось, что он тоже начинает любить меня. Видимо, это так, поскольку даже мама увидела в нем человека, не лишенного любви ко мне.
Разумеется, с точки зрения матери ее дочь не может позволить себе большего по отношению к женатому мужчине. А я-то сама могу себе позволить большего и хочу ли этого?
Хотеть и мочь – не одно и то же. Мало ли чего я хочу!
Да, я хочу быть с ним, моим Юнгой. Хочу, чтобы он стал первым моим мужчиной. Хочу от него ребенка. В своих фантазиях и мечтах я постоянно пребываю в его объятиях и наша обоюдная страсть потрясающа. Но я не хочу, чтобы в реальной жизни все это происходило тайком, урывками и доставляло одни страдания от невозможности узаконить наши отношения.
Мама права: мне не следует заходить так далеко, пока он остается женатым мужчиной. Но хочу ли я, чтобы Юнг развелся со своей женой?
Право, не знаю. Честно говоря, я просто не задумывалась над этим. Лишь мамино письмо поставило меня перед подобным вопросом.
Мама считает важным, чтобы я поняла, что «его можно взять». Но я не собиралась ничем его брать. Все получилось как-то само собой, помимо моей воли.
Я не расставляла никаких сетей, чтобы поймать в них мужчину, тем более женатого. Мне это и в голову не приходило. Просто переполнявшие меня чувства прорвали плотину вытесненных желаний и неожиданно для меня самой вырвались наружу.
Во избежание излишних страданий мама советует мне подавить переполняющие меня чувства и продолжать встречаться с Юнгом как с другом. Я и сама знаю, что так будет лучше.
Но как мучительно видеть его рядом с собой, ощущать его опаляющее дыхание и сохранять присутствие духа! Как трудно сдерживать себя и прислушиваться не к мощному, манящему в пропасть безрассудства взрыву чувств, а к голосу трезвого, останавливающего в шаге от пропасти разума!
Снять шикарную комнату, пригласить к себе Юнга, говорить с ним о любви, но оставаться неприступной?
Вовлечь его в опасную игру с тем, чтобы непременно выиграть, одержать верх и насладиться своей победой?
Милая, бедная мама! Может быть, ты опираешься на свой собственный опыт и подобным образом одержала победу над мужчиной, который стал моим отцом? Но я что-то не замечала между ним и тобой страстной, всепоглощающей любви. Я никогда не видела своего отца нормальным. Он всегда был охвачен лихорадочным стремлением познать самого себя. А ты, мама, как и все твои с ним дети, включая меня, оставались на периферии его внимания, если это не касалось образования.
Хотя, быть может, я не права. Возможно, между моим отцом и моей мамой первоначально были такие отношения, в которых преобладала страсть. Возможно, только после рождения детей эта страсть, а вместе с ней и всепоглощающая любовь между отцом и матерью как мужчиной и женщиной куда-то улетучились. Не знаю. В своих беседах с мамой по душам мы почему-то никогда не касались этого вопроса.
Но я не хотела бы иметь подобных отношений с тем человеком, которого люблю. Для меня любовь – это все. И духовное родство, и понимание с полуслова, и, безусловно, ничем не сдерживаемая страсть безоговорочного соития тел, когда стираются все границы не только между телами женщины и мужчины, но и между их душами.
Возможно ли такое между мной и Юнгом?
Мне кажется, я давно готова к этому.
Но способен ли на подобную любовь Юнг? Он так одержим своей работой или, во всяком случае, прячется за нее, что я не уверена в его способности полностью посвятить себя любимой женщине.
Почему у него нет подобных отношений со своей женой? За что он полюбил ее? И почему, имея семью и детей, он испытывает не только дружеские чувства ко мне?
Я же вижу, как Юнг мучается, как постоянно сдерживает себя во время наших встреч.
Дружба дружбой, но природу не обманешь. И может ли дружба между мужчиной и женщиной быть абсолютно чистой, не включающей в себя налета сексуальных желаний?
Поначалу мне казалось, что такая дружба возможна. Я всячески стремилась к духовному родству со старшим мужчиной, чтобы остаться свободной, независимой, постоянно повышать свой профессиональный рост и приносить пользу другим людям.
Но все более дружеские отношения с Юнгом при стремлении вытеснить выходящие за их рамки эротические желания привели к тому, что мое погружение в мир фантазий не только не избавило меня от страданий, но и вызвало глубокие переживания в нем. Во всяком случае, при наших встречах он не раз высказывал обвинения то в мой, то в свой собственный адрес, прибегал к различного рода упрекам, почти что каялся, так что слезы лились из глаз.
Какую заботу он проявляет по отношению ко мне! Как печется о моей судьбе! Говорит, что я нечто святое для него, что он готов молить о том, чтобы я его простила.
Когда при очередной встрече он обрушивает все это на меня, я невольно вспоминаю сцены, которые происходили у нас дома, в Ростове-на-Дону. Именно так мой отец вел себя по отношению к моей маме, когда извинялся перед ней. В этом смысле мой отец и мой Юнга похожи друг на друга. Между прочим, они похожи и в своих пристрастиях: в стремлении познать самих себя и отдать все силы любимому делу.
Но способен ли Юнг на жертвенную любовь, когда речь идет о женщине?
Да, он любит меня. По-своему любит и мучается. Но он живет с женой, которая, очевидно, не вполне удовлетворяет его. Если бы она полностью устраивала его, то вряд ли бы он полюбил меня, истеричку.
С другой стороны, каким образом это можно соотнести с тем, что, как я слышала, его жена ждет очередного ребенка? Секс без любви? А у нас с ним, что, любовь без секса?
Все так запутано. Не приложу ума, что делать. Если бы мне удалось принять какое-то твердое решение, я бы жила в волшебном царстве и не испытывала бы мучений, так изматывающих меня.
Знакомство с некоторыми психоаналитическими идеями позволяет взглянуть на отношения с Юнгом несколько иначе, чем это было во время моего лечения в Бургхольцли. Тогда он был для меня лечащим врачом, открывшим мне новый мир терапевтической беседы, когда, преодолев стеснение, можно, даже нужно было говорить в целях излечения об инфантильном сексуальном возбуждении и оргазме. Теперь я учусь на медицинском факультете и имею возможность ознакомиться с теми идеями, которые сами ни за что бы не пришли мне в голову.
Так, недавно Юнг закончил свою работу «Значение отца в судьбе индивида», где показал, что выбор будущего объекта любви обусловлен первыми отношениями ребенка к родителям. Если под этим углом зрения рассмотреть мои детские годы и мою в общем-то первую настоящую любовь к мужчине, то получается, что мой выбор Юнга в качестве объекта любви бессознательно обусловлен моим отношением к отцу. Отсюда становится более понятно, почему вдруг обнаружились сходные черты характера этих двух мужчин.
