Оно того стоило? Не знаю, как мама со всем этим жила. Я бы не смогла. Я ее спрашивала много раз – как после такого можно дышать? Мама отвечала, что она всегда на стороне клиента. Кто первый ее нанял, того она и будет защищать. Адвокатская этика.

Именно поэтому я всегда мечтала стать врачом. Лечить всех. Не находиться ни на чьей стороне. Или учить детей русскому языку. Или готовить и всех кормить. Я бы никогда не смогла сделать выбор, не думая, как люди будут жить дальше после того, как я приму за них решение, поставлю точку в давних спорах или последую маминому совету – «проще сжечь, чем спасти». Я всегда за спасение, а не за сжигание. Мосты, даже самые старые и обветшалые, лучше зияющей пропасти.

Арендные квартиры. С кем туда приезжает хозяин, если вообще наведывается? С любовницей? Или пускает пожить бывшую жену с сыном? Или дочь от первого брака с мужем? Кому сдает? Есть ли какие-то требования? Например, нельзя с собаками или курить на балконе? Или можно только с котами? Или только четыре жильца, а не пять, хотя пятый может спать на диване на кухне? Мне интересно, что творилось в голове у хозяина, когда он делал открытую зону ванной и туалета, видимо, следуя новомодному на тот момент дизайну. Большая спальня, большая зона ванной, но туалет разделен узкой перегородкой, не предусматривающей дверь. Лежащий на кровати видит сидящего на унитазе. Пусть и близкого человека. Но некая зона приватности должна же быть. Или нет?

В домах, где мы с мамой жили в моем детстве, туалеты и ванные были разными. От деревянных во дворе, до коммунальных, где у каждого жильца свой рулон туалетной бумаги, свой ершик и освежитель воздуха. Возьмешь чужой – скандал обеспечен. Помню тетю Таню, которая всех соседей по коммуналке подозревала в том, что они брали ее освежитель воздуха. Она открывала дверь туалета и кричала:

– Вот! Опять моим пахнет! Понюхайте!

Соседи тяжело вздыхали. Тетя Таня покупала самый дешевый и самый ужасный освежитель из всех возможных. Им можно было травить тараканов, но не освежать воздух в замкнутом пространстве. Себе дороже.

Жить на птичьих правах, когда вынужден принимать установленные правила, не просто тяжело – невыносимо. Тебя пускают на время пожить в квартиру в качестве благодарности за услугу, дружбу, связи – не важно. Но ты находишься в гостях, ты никто, временный жилец. С тобой не нужно считаться. Вот это самое невыносимое для меня. С детства, когда я отмывала чужие квартиры, выметала чужие дворы так, как это не делали хозяева. И все равно оставалась виноватой. Порвалась бельевая веревка? Засорился уличный туалет? Всегда остаются виноватыми временные жильцы. В детстве, когда мои сверстницы вели дневники, анкеты, описывая мальчиков, любимые музыкальные группы, переписывая тексты песен, я вела дневник перегоревших лампочек, сломанных кранов, неработающих духовок. Всегда, до точной даты и времени могла сказать, где, в какой квартире что перегорело, что не работало. Когда вызывали сантехника, а когда электрика. Мама мной восхищалась – ей не составляло труда доказать, что в поломках и лишних счетах виноваты не мы. Я же всегда страдала от того, что нужно доказывать собственную честность и ответственность, которые не предполагались. Не конкретно у нас с мамой, а в принципе у всех людей.

– Почему они нам не верят? – спрашивала я маму, когда хозяйка квартиры обвинила нас в какой-то протечке.

– И правильно делают, – пожала плечами мама. – Людям в принципе нельзя верить. Никаким.

– Даже близким? – удивилась я.

– Особенно близким, – кивнула мама.

– То есть ты и мне не веришь?

– Верю, потому что ты всегда подтверждаешь свои слова. Вот этими записками и отчетами. Молодец.

Меня это тогда потрясло до глубины души. То есть, если бы я не выкладывала перед мамой отчеты, записи, она бы и мне не верила? Получалось, что так.

Наверное, поэтому я всегда верила людям. Их словам. Верила, что не все врут, не все способны украсть. Многие, безусловно, но не все человечество.

Считается, что дети часто обманывают, чтобы избежать наказания за проступок, отомстить или просто разозлить. Меня в детстве часто обвиняли во лжи лишь потому, что я была ребенком, подростком. Мол, да наверняка все придумала. Но я никогда не обманывала, пусть и в ущерб себе. Такой же выросла моя дочь. Она не умеет врать, даже привирать. Органически. Я действовала в знак протеста, говоря только правду, чтобы доказать собственной матери, что ее теория о глобальной лжи не всегда верна. А дочь Сима делала так, потому что ложь противоречила ее натуре. Все об этом знали. И учителя, и дети. Принимали как данность. Если что-то случилось, надо было спросить у Симы – что именно произошло. Она могла повторить все в точности, такая у нее особенность. Она не дает оценку – кто прав, кто виноват. Просто пересказывает события. Это тоже удивительная черта характера – не выгораживать тех, кому симпатизируешь, не делать виноватыми тех, кто тебе не близок. На нее никто не обижался. Знали, что она не умеет по-другому.

У всех свои моральные травмы. Свои триггеры – эмоциональные, материальные. Мой супруг, например, во все поездки берет зонт. Пусть дождя не то что не предвещается – его в принципе никогда не случалось в то время в том регионе. Все хочу спросить, какая у него была моральная травма в детстве, что он не расстается с зонтом? Я же вожу с собой продукты, кофе и турку. Отовсюду забираю еду – яблоко из самолета, конфеты из гостиницы. Я спокойно переношу голод – наоборот, стараюсь не есть и не пить в поездках. Но вдруг рядом окажется ребенок, который захочет есть, а нечего? Я была таким ребенком. Или вдруг кому-то станет плохо, упадет сахар, ребенку сделается нехорошо до обморока? На этот случай в моей сумке всегда лежит кусковой сахар и шоколадка. В подростковом возрасте я часто падала в обмороки. И много раз меня откачивали совершенно посторонние женщины. Теперь я сама такая женщина.

По арендным квартирам всегда многое можно сказать и о хозяевах, и о жильцах. Люди забывают вещи – это неизбежно – или оставляют за ненадобностью. Если заглянуть на дальнюю полку в кладовке или в гардеробной, куда обычно складывают забытые вещи, можно составить портрет жильцов. А если открыть верхние полки на кухне, то и образ жизни хозяев становится понятным.

В последней отпускной съемной квартире мы оставили зонтик для пляжа. Он сломался в первый же день – муж так его открыл, что одна секция сложилась и больше не открывалась. Я как могла починила, но зонтик все равно косил на один бок. Он выглядел немного несчастным по сравнению с остальными на пляже. Но служил нам верно – не улетал, как уж мог создавал тень, больше не ломался. В нашей семье всегда так – мы держимся из последних сил. Дочь требует, чтобы я зашивала или штопала ее носки, муж не может расстаться с драными шортами. Я все время что-то подшиваю, пришиваю, чиню, латаю. Вещи в нашем доме живут очень долго. Старые папины джинсы дочь перешивает в валики-подушки от сквозняков в виде улиток или в черепашку. Из старых носков шьет зайцев. Футболку с невыводимым пятном перекрашивает в стиле тай-дай, с размытыми узорами. И не то чтобы я не могла купить ей новую.

Муж надел рубашку поло, которой столько же лет, сколько мне.

– Ты видел дырку? – уточнила я.

– Я знал, что ты заметишь, – огорчился муж, понимая, что с вещью, которая, кажется, специально сделала на себе дырку, чтобы уже наконец уйти на покой, все же придется расстаться.

В арендованных квартирах я всегда оставляю соль, специи, моющие средства для следующих жильцов, точнее хозяек. Иногда риелторы специально показывают ящик, в котором ничего нельзя брать. Что там хранится? Однажды я увидела упаковки с чаем для похудения и целую коллекцию разных средств от набора веса. При этом модные современные весы, стоявшие в ванной, были сломаны. Я тоже всегда хочу похудеть, но, как однажды сказала мама моей близкой подруги, «худеть надо дома, а на отдыхе – наслаждаться едой». Хозяйка той квартиры явно не была знакома с мамой моей подруги, которая бы сказала: «Если мужчине не нравится твоя грудь, попа, лицо, то пусть сделает себе пластику и любуется! Ты-то тут при чем?» Она же говорила: «Молодость всегда привлекательна, пока не открывает рот».