Лера со стоном встала и побрела на кухню, подбирая обеими руками длиннополую юбку нового концертного платья.

«Парацетамол», — прочитала она, покрутив в руках первую попавшуюся упаковку. — Пожалуй, подойдет, там должно быть обезболивающее.

Проглотив таблетку, женщина вернулась на диван. Она накрылась любимой пушистой шалью, которая всегда действовала на нее успокаивающе: как-будто её тело и душу волной нежности обволакивало живое тепло родного человека, — а в этом она сейчас очень нуждалась! — и закрыла глаза. Немного успокоившись и засыпая, она вспомнила лицо маленькой девочки, которая доверчиво бежала к ней с букетиком, но так и не отдала его незнакомой тёте…

Виктор очнулся от дрёмы, почувствовав толчок. Сосед по рейсу сообщил, что им объявили посадку. Виктор потер ладонью лицо, покрутил шеей и поднялся, свернув подмышкой свою большую почти пустую спортивную сумку.

— Помочь? — спросил он мужчину, который вместе с женой хлопотал около детей, собирая свои пожитки.

— Спасибо, мы сами, — уверенно послышалось в ответ.

С сумкой подмышкой, нахохлившись, Виктор направился к выходу на посадку, куда уже гуськом потянулись его попутчики. Девушка за стойкой проводила его внимательным взглядом: «Видимо, профессиональный спортсмен, но те, как правило, держатся группами, а этот, нахохленный, наверное отстал от своей стаи», — мимоходом подумала она, следя за тем, чтобы пассажиры не оставляли свои вещи — по забывчивости или преднамеренно.

В кресле самолета Виктор быстро задремал, думая о своей жизни. Последнее время в составе команды он часто летал и ездил, сидел на вокзалах. Егорыч, что Виктору сейчас стало очевидно, был не только строгим наставником, но и заботился о своих подопечных. Всегда можно было быть уверенным в том, что тебя вовремя разбудят, обеспечат место пребывания. Вот и на этот раз Егорыч отпустил капитана своей команды сразу после игры, как и договорились заранее. Ему был выписан отдельный билет. Всё шло хорошо, но когда Виктор приехал в аэропорт, оказалось, что их рейс задерживается по техническим причинам. Он связался с Лерой и объяснил ей всё. Перед началом концерта она была вынуждена отключить телефон, так и не получив от него четкого ответа, успеет ли он приехать. Ответа Виктор и сам не знал. Как она там, такая маленькая рядом со своей концертной арфой и огромным залом, который разглядывает ее сотнями глаз? Конечно надежные друзья, Серёга и Лариса, после концерта отвезли её домой на своей машине. Почему эти двое всегда вместе? «Семья», так говорит про них Лера. Они с Лерой уже три года женаты, вроде приноровились друг к другу, но про них она так никогда не говорила, да и он тоже.

— Семья — что это такое? — подумал он, засыпая в неудобном кресле самолета. — Когда вместе?

Была уже глубокая ночь, когда, выйдя из такси, горе-путешественник поднял голову, разглядывая свои окна. Они не светились. Он быстро поднялся на свой третий этаж, по привычке перешагивая через две ступеньки. Осторожно открыл дверь. В коридоре горела лампочка. На полу лежали её туфельки, прижавшись друг к другу, как два брошенных котенка. Вскоре рядом с ними появилась пара больших спортивных кроссовок со всякими наворотами для удобства хозяйских ног. Рядом они смотрелись как два разных мира, как два космоса. Уживутся ли вместе?

Виктор прошел в комнату. Цветами пахло уже в коридоре, но здесь запах был сильнее. На диване белым пятном выделялась фигурка Леры.

— Бедная моя девочка, и платье концертное не сняла, — горько отметил он про себя, оценивая степень её одиночества и безысходности. — А сколько было хлопот вокруг этого платья.

Он снял с плеча сумку и, присев на корточки перед диваном, поставил её на пол. Потом обнял свою девочку и осторожно, чтобы не испугать внезапностью, стал её будить:

— Лера, Лерочка… это я приехал… прилетел… прибежал.

Она что-то утвердительно промычала в ответ. Может, не будить? Он оглянулся по сторонам, как бы ища поддержки.

— Я старался, я очень хотел… ты же знаешь, — зашептал он.

Лера, попыталась подвинуться, чтобы освободить для него место рядом с ней, но длинная юбка, спеленавшая ее ноги, не позволила этого сделать. Лера открыла глаза и слабо улыбнулась, глядя на него. И тут же, как будто ком свалился с его плеч, он сгрёб ее в охапку. Где-то под своим боком Виктор почувствовал, как зашевелился кот, стараясь выбраться на свободу.

Лера окончательно проснулась, ее носик сморщился, и она, прижавшись к нему, стоявшему на коленях перед диваном, зашмыгала носом и тоненько заскулила. Это невыносимо было слушать. Отстранив Леру, Виктор порывисто поднялся и, выхватив из ведра несколько растений, со стеблей которых закапала вода, протянул их ей:

— Публика требует сыграть что-нибудь на бис.

Она встала, расправляя платье, ладошкой вытерла слёзы, движением головы откинула за спину волну длинных волос.

Он поставил стул и достал домашний инструмент. Лера уселась и задумалась. Она вспомнила внимательно-требовательный взгляд дирижера, устремленный на нее, и заиграла.

Арфа успокаивала и лечила раны, ее дыхание крепло. Вдруг Лера остановилась и, улыбаясь в ответ на его недоумённый взгляд, негромко засмеялась:

— Представляешь, что думают о двух дураках, устраивающих ночные концерты, бедные соседи?

Мир был восстановлен.

— Я привез тебе сладости, — он поднял сумку.

— Поставь чайник, будь другом, — сказала она, вставая, — а я пока переоденусь.

На кухне он наполнил чайник и, метнул его на зажженную горелку, стал доставать из сумки коробки. Потом открыл холодильник. Там его ждал любимый им холодец и какой-то салат. Он выставил их на стол. Пришедшая на свист чайника Лера заварила чай. Она сделала бутерброды с икрой, он достал из серванта вино.

— У тебя выходной? — спросила она.

— Два! — отозвался он весело.

Они в общих чертах рассказали друг другу о том, что делали и чувствовали в эти дни. Лера с удивлением заметила, что ее собственный успех оказался ей не так дорог, как она думала, когда стремилась к этому. Больше хотелось пережить это вместе с ним: прожить вместе концерт и потом обсуждать дома, вспоминая то одно то другое, сверять ощущения от случившегося. Она даже не взяла домой традиционную афишу с автографами оркестрантов, которую, поздравляя, вручил ей дирижёр. Она лежит теперь в шкафу в гримёрке.

Лера поднялась снова подогреть чайник, Виктор привычно проводил взглядом её стройную фигурку, на сей раз на фоне окна:

— Рассвело, — заметил он, вставая, чтобы выключить свет.

Она подошла к окну. Было раннее утро, первые прохожие покидали квартиры и деловито устремлялись к своим целям.

— О чём задумался, детина? — шутливо поинтересовался Виктор, обнял ее за плечи.

— Солнце встало, — ответила она со значением и продолжила, видя, что он не понял, принимая её слова за ответную шутку, — знаешь, так сказал Серёжа, когда мы только познакомились, и я не знала, к счастью или к печалям впускаю тебя в свою жизнь. Он почему-то поверил в нас и сказал: «Солнце встанет — развиднеется».

— Много волжской воды утекло с тех пор, — задумчиво проговорил Виктор, — кажется — давно это было, в какой-то другой жизни, когда мы не знали друг друга. А получается, что недавно. Кстати, о Серёге. Лера, почему ты про них с Лариской говоришь «семья», а про нас так не говоришь?

Она пожала плечами, мол, что тут непонятного:

— Мы — пара, они — семья.

— Это потому, что у нас нет детей? — спросил он. — Так заведём, в чем дело. Придет время и заведем.

— Не поэтому. Я думала и заметила такое: одним семьям дети помогают сохраниться, а другие еще быстрей распадаются. Потому, что у них не было семьи и до детей, просто был штамп в паспорте, мол, отношения этой пары признаются законом.

— А пара влюблённых — это плохо? — не понял Виктор.

— Прекрасно, улыбнулась она, прижимаясь к его щеке. Только пара — это когда объединяются понравившиеся друг другу люди для того, чтобы проводить вместе досуг. Потом они убегают по своим делам, по своим траекториям, хотя они постоянно думают друг о друге, иногда это даже чрезмерно. Понимаешь о чём я? Не знаю, как объяснить. Начинают «тянуть одеяло» на себя: вот я ему это и это делаю, а он — всё себе в первую очередь, а зачем мне это надо? И всё. Разбежались потому, что это — он, а это — я. Понимаешь?