Волшебные переливы звуков, которые, казалось, можно было видеть воочию, подействовали исцеляюще: напряжение, кольцом охватившее его голову, ослабило хватку. Очень захотелось, чтобы она коснулась и его лба, прогнав минорный приговор, вынесенный им самому себе.

Оставив настройщика колдовать над инструментом, девушка подошла к нему. Она улыбалась, и ее глаза были уже не колюче-строгими, а радостно светились веселыми чертиками.

— Как хорошо все получилось, — впервые услышал он ее голос.

— Я вам очень благодарна, — ласково добавила она.

Стараясь побороть смятение мыслей и чувств, понимая, что надо все-таки что-то сказать, он произнес первое, что заученно пришло на ум:

— Обращайтесь, — и подал руку.

Она ответила рукопожатием, а он, хлопая по карманам, пытался найти визитку и вспомнил, что новые визитки так и остались лежать на подоконнике раздевалки до лучших времен.

Выручил Фрол:

— А вы приходите на матч в понедельник.

Он поддержал приглашение, объяснив, куда нужно прийти.

— Приходите пораньше, к одиннадцати часам. Товарищеская встреча, билеты не нужны. Я буду вас ждать.

Она утвердительно кивнула. Фрол показал ему на выход.

— У нас обед, — напомнил друг.

Начиналась репетиция, оркестранты прибывали и брались за инструменты, наполняя помещение какофонией звуков. Они с Фролом развернулись и знакомой дорогой отправились к выходу. Прибежавший хозяйственник сунулся к ним, вытирая пот под дужками очков:

— Парни… — начал он.

Капитан только махнул рукой, мол, все в порядке.

— Ходят тут всякие, — проводив спортсменов взглядом, раздраженно буркнул мужчина.

Слово «всякие» очень обидело девушку, это было совсем несправедливо. «Как так всякие? — мысленно возмутилась она. — И совсем не всякие, а даже очень свои». Она вопросительно посмотрела на флейтиста: какого мнения он о том парне, который так решительно протянул ей руку помощи?

Сергей, флейтист, был ненамного старше, но уже имел положительный опыт семейной жизни, женившись рано и как-то сразу основательно. Среди ее друзей он отличался умением поддержать человека в минуту сомнения и тревоги.

Не заметить двух атлетов в яркой спортивной форме было трудно. Но Сергей увидел не только это. Его поразило изменение выражения лица того из них, к которому подошла Валерия. Чувствовалось, что этот парень открыл для себя вход в какой-то новый высокий мир и не знал, что с ним делать, можно ли войти. А уйти он тоже не мог: не уйдешь от себя. Сергей знал, что это только первая ступенька к настоящей любви, встав на которую важно сделать следующий шаг так, чтобы он вел вверх, а не вниз. В ответ на ее ожидающий взгляд флейтист произнес: «Солнце встанет — развиднеется», — и приложил инструмент к губам.

Ей сразу понравилось, что Сережа не сказал «время покажет» или что-то в этом духе. Она уже столкнулась с тем, что время показывает изнанку, которая совсем не похожа на парадную лощеную сторону. В этом крепком парне она чувствовала что-то по-настоящему, по-человечески мужское: ответственность, что ли за то, что происходит рядом с ним. Она задумчиво перебирала струны, как бы спрашивая у арфы: «Есть ли там, с изнанки этого человека, что-то настоящее, достойное уважения, то, что не остынет и не износится со временем?».

Наверху, на набережной, было светло и просторно. Друзья сидели под тентом, недавно натянутым на открытой террасе по случаю начала сезона.

— Придет? — обратился он к Фролу, с удовольствием хлебавшему суп.

Тот утвердительно и решительно кивнул, мол, сказала, что придет. Рот друга был занят поглощением фирменной булочки.

— Ешь, — прожевав, напомнил друг, будто взявший шефство над капитаном, который захлебнулся в динамичном потоке таких противоположных впечатлений.

Он наклонился к тарелке, зачерпнул супа, ощутив аппетитный запах, и начал есть…

И она пришла! Это казалось ему невероятным, как арфа на тротуаре. Он оказался рядом, привычно преодолев по нескольку ступенек за раз. Опустился на соседнее сидение и, вручив заранее приготовленную визитку, представился: «Виктор». Она пожала протянутую руку и мягко ответила: «Лера». Видно было, что ей нравится здесь и она не чувствует себя в манеже чужой, будто настроилась на праздник. Этому способствовала энергичная шумная музыка, высокий свод и много света, воздуха, молодости и спортивного азарта и мастерства.

— Красивый вид спорта — баскетбол, — заметила она, глядя на площадку, и посмотрев на него, добавила: — Желаю победы.

— Да мы тут за тем и есть, — пробасил он, улыбаясь. И продолжил:

— Мы ж тут дома, есть кому поддержать.

И опять протянул ладонь.

— Буду за вас болеть, — улыбнулась Лера, отвечая рукопожатием.

Тренер подал своим свистком несколько энергичных трелей, призывая разбежавшихся по болельщикам игроков к дисциплине.

— Давайте погуляем после матча, — предложил он.

Лера утвердительно закивала:

— Хорошо. Я подожду вас здесь.

Разминка началась. На освободившееся рядом с ней место сразу же шлепнулся подросток лет девяти-десяти.

— Это теперь капитан, — сказал он со значением. — Не все ещё в курсе. Вот, — показал он ей цветную листовку, где под крупным заголовком «Метротрамовец — вперед!» она увидела фотографию команды.

— Вот, видите, рядом с тренером.

Мальчишка потянулся и достал такой же листок, лежавший на соседнем сидении. Протянул ей. Лица разобрать было сложно, зато хорошо смотрелся фон: ярко раскрашенная площадка с гладким блестящим полом.

Пока она рассматривала снимок, парень, не теряя темпа, доверительно и просто спросил:

— А вы — его невеста?

Лера улыбнулась его молодости, наивности и прямолинейности.

Подумав, как бы по-педагогичнее ответить, сказала: «Я его гостья и ваш талисман на этом матче».

Парень удовлетворенно и энергично щелкнул одной ладонью о другую.

Эту встречу «Метротрамовец» выиграл, не особо огорчив сегодняшнего противника, скорее, спарринг-партнера.

Они стали встречаться. Выявилось нечто общее. Оба были по-хорошему честолюбивы, успели овладеть своей профессией и стремились занять в ней достойное место. Они делились планами, опасениями и надеждами, стали разбираться в окружении друг друга, ходили на выступления.

Когда он сделал ей предложение, она ответила согласием. После небольшой свадебной церемонии они уехали в путешествие на Алтай по подаренной клубом путевке, получив напутствие Егорыча, чья инициатива прозрачно просматривалась в этом даре.

Через десять дней они вернулись, привезя с собой кучу впечатлений и бездомного котенка, подобранного на одной из железнодорожных станций.

Солнце встало

(портрет третий: работа над ошибками)

Концерт наконец-то закончился. Лера устало свесила руки. Ей приятно было выслушать поздравление дирижера. Зрительный зал постепенно опустел. Серёга, всё отделение семафоривший ей весёлым взглядом: «Молодец, всё получается как надо», уже собрался домой. Из зала к нему пришла жена Лариса. Они переглянулись между собой.

— Пора домой, мы тебя мигом доставим вместе со всеми цветами, — весело сказала она, собирая цветы в один большой пестрый букет.

— Я жду вас на служебной стоянке, — выходя, крикнул Сергей…

Дома, проводив друзей, Лера закрыла входную дверь, сняла туфельки и прошла в комнату. В центре стояло ведро с водой, куда заботливыми сноровистыми руками Ларисы были поставлены цветы. Лера поёжилась и, скрипнув дверцей одёжного шкафа, достала и набросила на плечи белый пушистый палантин. Она выключила свет и, нащупав подушку, свернулась калачиком на диване. Наконец она дома.

Тяжелая голова шумела и звенела, там «вспыхивали» голоса оркестра вперемешку с шумом зала и «провалами» мертвой тишины, предшествовавшими взмаху дирижерской палочки. Больше всего донимала обида. Она так ждала этого дня, так готовилась, так волновалась. Еще бы — это её первый сольный концерт. Не отдельные номера на утреннем детском абонементе «Знакомство с симфоническим оркестром». Это второе отделение большого вечернего концерта. Дирижер не сразу поверил и в неё, и в её арфу. Он не торопился. Лера настойчиво расширяла свой репертуар, разучивала новые номера для детского абонемента. И вот её арфа солирует в оркестре. И что же? Муж не смог попасть на концерт. Разум подсказывал ей, что она не вправе обижаться, что Виктор старался сделать всё, чтобы быть рядом, но чувство какой-то детской обиды скулило в душе бездомным щенком и не понимало никаких резонов. Его не было в зале; не было и его поддержки и уверенности в ней; он не видел ее такой, какой она была сегодня. Его как-будто совсем не было в ее жизни!