Сон тут же отступил. Таня вскочила и посмотрела в окно. Никого. Но кто-то точно плакал, значит, что-то случилось. Какое-то стадное чувство охватило Таню, прежде избегавшую коллектива и отсиживающуюся на всех корпоративах, выпускных и прочих массовых сборищах, которые она считала только обязаловкой. Послышался топот по лестнице и голоса, говорящие наперебой, хлопание неработающей домофонной двери. И Таня тоже захотела пойти вместе со всеми. Она наскоро натянула брюки и свитер на пижаму, носки, впрыгнула в сапоги и куртку. Захлопнула дверь и выбежала. Около четвёртого подъезда стояла посреди двора бабушка лет семидесяти пяти. Она плакала, поднимая руки к небу. Двое молодых мужчин, лет тридцати, старше Тани буквально на несколько лет, подошли к пожилой женщине.
— Бабушка, что с вами? — спросил один.
— Вам плохо? — спросила Таня.
— Там мой… — она оборвалась на полуслове.
Из четвёртого подъезда вышел полный мужчина предпенсионного возраста и сказал, словно это его спросили:
— У неё муж умер.
— Где? — спросила Таня.
— Дома, — ответил он так, словно Таня задала глупый вопрос.
— Нонна Андреевна, потом во всём разберёмся, — сказал мужичок, доставая сигарету, — Я ж вам предлагал помочь, вы отказались, — сказал он, обнажив пальцы с большими кольцами, — По протоколу всё надо делать, — сказал он, выдохнув.
"Бывший милиционер что ли?" — подумала Таня.
— Я тогда не могла, — ответила женщина. Руки её тряслись, как и губы, глаза были красные от полопавшихся сосудов.
— Мы сейчас вам поможем, — сказал молодой мужчина.
— Как ты ей поможешь? — с вызовом встрял "Милиционер".
— Бабушка, как вам помочь? — сказала Таня, гладя её по тоненькому плечу.
— Моего похороните. Похороните, пожалуйста, — плакала она.
— Нонна Андреевна, я ж вам говорил, что мы право не имеем, — снова начал кругленький мужичок, — по закону мы не можем закопать вашего супруга, гражданка, и земля мерзлая. Пусть он лежит.
— Бабушка, пойдёмте, — сказал мужчина помоложе. И все вместе: двое молодых мужчин и Таня двинулись в дом номер тридцать на Подножье.
— Учтите, потом вы будете отвечать, — кинул им вдогонку "Милиционер".
Трое поднялись на второй этаж, следуя за Нонной Андреевной. Дверь была открыта, как и свою дверь Таня не запирала, так как никто ни у кого не брал ничего на её памяти, разве что разворовывали дачные участки. Да и тащить у Тани было нечего. Разве что воду, которая сейчас на вес золота.
— Проходите. Обувь не снимайте, — махнула на них рукой бабушка.
— Бабуль, что у вас тут? Расскажите.
— Моему Лёне стало плохо. Сердце, голова… Он лежал вчера, я просила вызвать скорую, у соседей генератор в гараже, телефон заряжен, но они сказали, что это на крайний случай. А человеку плохо — это что не крайний? И сказали что всё равно никто не приедет в такую погоду. Потом Лёня поел немного, пошёл покурить на балкон и не дошёл, — говорила Нонна Андреевна нараспев, словно священник в храме
В одной из комнат на ковре лежал дедушка. На боку в неестественной позе и с открытыми глазами.
— Он упал и стал задыхаться. И умер. Лежит так уже с вечера. И смотрит на меня, — цедила она.
— Бабушка, давайте мы его на балкон отнесём, чтоб… — осёкся парень.
— Чтоб он не пах, да? — спросила бабушка.
— Да.
— Мне этот пустослов-законник сказал, что переносить тело нельзя, хоронить нельзя. А то потом как установят, что это ненасильственная смерть? Что меня потом обвинят в том, что я его… Да у нас нечего взять! Никаких у нас нет этих, ни страховок, ничего, ни денег, вы уж мне поверьте. Дети мои, внуки — это всё что у нас есть. Зачем мне Лёню того? Мы с ним пятьдесят лет прожили…
Двое парней подняли диван, под которым прилип ковёр ещё с времён СССР. Было видно, что пенсионеры не увлекались ни ремонтом, ни перестановкой и всё стояло так, как это расставили много лет назад. Вытащив ковёр, они подкатили тело деда так, чтоб полотно можно было закрутить в рулет. Тело не поддавалось и было жёстким, что говорило о практически полном трупном окоченении. В итоге пришлось оставить его в той позе, что и был, только передвинув. Мужчины крутили труп в ковре, пока Таня успокаивала вдову. Затем они вынесли ковёр с трупом на балкон, изрядно запыхавшись. Спасибо тому обстоятельству, что у бабки с дедом не было денег, чтоб утеплить и застеклить балкон. И поздней осенью можно оставить там тело, чтоб оно медленнее разлагалось.
— Спасибо вам, спасибо, — плакала Нонна Андреевна, — я ночью глаз не сомкнула, казалось, он сейчас очнется, а потом поворачиваюсь, а он лежит на боку на полу, перевернулся как-то сам и смотрит на меня… — Может вы чаю хотите, голубчики? И ты девочка тоже.
— Спасибо, да, — ответил один. А второй только помахал головой.
— Да, спасибо, — ответила Таня.
— Бабуль, а можно только руки помыть? А то…
— А, от Лёнечки моего отмыться хотите? Что ж, это да, гигиена рук это важно, ванная у нас прямо.
Через десять минут, когда все уселись за стол, Нонна Андреевна сказала:
— Вот печенье есть у меня тут, чай Принцесса Нури, мармеладки, угощайтесь, а то без горячего сейчас плохо, в магазинах ничего нету. На клеёнчатой скатерти стояла кастрюлька с половником, только что с газовой плитки. Все с аппетитом хлюпали чаем с сахаром и лимоном, с мармеладом и печеньем.
— Свечки в магазине стоят сто пятьдесят рублей за штуку, мои хорошие, а ещё три дня назад были двадцать пять рублей. Газовых баллонов нет, а газовые плиты две тысячи семьсот. Совсем очумел наш "хозяин гастрономов".
— Вы хоть не голодаете, бабуль? — поинтересовалась Таня.
— Внучка, что ты! Уж что-что, а еда у меня дома всегда есть. Сейчас я вам корзинку соберу, подождите.
Нонна Андреевна достала из секретера печенье, чай, сахар, а потом во второй заход шесть баллонов, свечи и спички.
— Вот, мои хорошие, возьмите. Спасибо вам за помощь, — сказала хозяйка, разделив всё по ровну.
Таня была очень рада. Провизия была нужна, как никогда. С такими запасами она могла протянуть ещё дня два. А уж если доживёт до понедельника, то вообще ничего не страшно.
— У меня внучка старшая твоего возраста и волосики такие же пшеничные, глазки зелёненькие — говорила бабушка, поглаживая Таню по распущенным волосам, — Красивая, как ты.
Почаевничав, все трое попрощались с Нонной Андреевной и пошли искать новости про обстановку у местных. Спустя полчаса удалось выяснить, что скоро привезут дизельные генераторы, которые будут по очереди подключать к домам. Но когда это — неизвестно, как сказал рабочий из администрации острова. Прошёл слух, что Китай и Корея передали гуманитарную помощь жителям Владивостока, как это было кем-то сказано, с пафосом, но никакой помощи никто не получал. Ещё люди говорили, что мост закрыт из-за сосулек гигантского размера, буквально по полтонны размером. Звучало это просто невероятно, как часть сюжета из фильма-катастрофы. "А у нас ведь тут и правда катастрофа" — осознала окончательно Таня.
Возвращаясь домой, Таня стала свидетелем странного случая: молодой человек или даже ещё школьник пытался лопатой разбить лёд на дороге, расчистить её. Но пожилому сварливому соседу, который то и дело искал на кого накричать, это не понравилось, и он стал очень грубо разговаривать со школьником:
— А что ты там делаешь? Зачем? Что задумал?
— Я дорогу чищу, — спокойно ответил второй.
— Не-е-ет, это всё не просто так! Зачем ты её чистишь?
— Чтоб люди не падали.
— Ты это дело бросай! Это всё не просто так! Ты из ЖЭКа? Потом с нас деньги возьмёте! Проваливай! — кричал во всё горло сосед, перевалившись через перила.
Таня было хотела остановить этот спор, но он уже прекратился сам собой.
Последниие дни
Каждая минута тянулась, как час. А каждый час, как день. На часах было всего двенадцать дня, а Таня уже изнемогала. То она прислушивалась к ругани соседей, то к мяуканью кошек, то к лаю собак, то к смеху детей, которые задорно катались, как на катке (а по всему острову и правда был каток — лёд толщиной около десяти сантиметров, который покрывал всё), не смотря на опасность. Они падали, смеялись и опять вставали. Таня обычно не оставалась одна, наедине со своими мыслями, особенно так надолго. Не было способов себя отвлечь: ни компьютера, ни телефона. Да и в такой ситуации сложно просто расслабиться и, допустим, начать читать книгу, потому что всё время кажется, что ты что-то можешь сделать. Но что сделать Таня не знала. И решив, что это не в её силах, уговорила себя отвлечься физическим трудом. Набрав ведро ледяной воды, взяв тряпку, соду и засучив рукава, она открыла холодильник. "Здесь по-прежнему пусто, но хоть будет чисто" — подумала Таня. Холодильник был и правда очень грязный, особенно морозилка. Спустя два часа, она радостно приняла результаты своей работы — белоснежный металлический квадрат сильно выделялся на фоне неприбранной кухни. Таня решила вымыть и её, но обнаружила, что воду отключили. Она хотела было натаскать льда и дождавшись пока он растает, использовать эту воду, но чем разбить лёд, не представляля. "Уже два часа дня. Осталось дотянуть до восьми. Там надо будет ополоснуться, выпить чаю и лечь спать. А там глядишь и утро. И что-то изменится" — успокаивала себя Таня.
