Что будет после принятия этого закона?

Повысится качество публикуемых текстов. Кому захочется получать плохие оценки? Повезет и тем редким читателям, которые не стали писателями. Им будет легче ориентироваться в миллионах книг, стоящих на полках в магазинах. И частично вернется замечательное прошлое, когда люди говорили о книгах, а не о сериалах, марках автомобилей и сортах сыра.

— Будешь критиковать? Мне уже сказали, что ленивые писатели наймут рецензентов.

— Пусть нанимают, какие-никакие, а рецензии будут. И не каждый писатель будет рисковать подписываться под чужими текстами. Сам же написал, что «дурь всякого видна будет». Но… ты знаешь, что писатели не любят своих коллег-современников. Рецензии, в основном, будут ругательными.

— Не уверен. Всегда можно посмотреть все рецензии, написанные таким критиканом, и если там сплошная ругань, то на его мнение можно не обращать внимание.

— Ты представляешь, как можно контролировать маленькие частные издательства? Вот захочет кто-то издать воспоминания тиражом в три экземпляра для родственников. И для этого нужна лицензия?

— Нет, конечно. Можно будет требовать лицензию только для продажи книги магазинами. Хоть бумажной, хоть электронной. Есть лицензия — магазин поставит на продажу. Нет — иди и пиши рецензии.

— Хорошо, согласен, что если Вася Пупкин напишет хороший роман, то ему помогут найти читателей. А если Вася не писатель, а художник? Не будет же он получать лицензию, написав отзывы на пять картин других мастеров, чтобы начать писать что-то свое. И вообще, не все художники способны изложить что-то складное и разумное.

— Согласен. Такой закон будет работать с писателями, поэтами, сценаристами, режиссерами. С художниками, скульпторами, дизайнерами и фотографами надо что-то другое.

 Фотографы и критики  

Москва, Институт атомной энергии. Теоретический отдел. Сопливый студент с дрожащими коленками входит в святую святых — комнату с доской, исписанную формулами, столами с разбросанными листами бумаги, стульями с лоснящимися тканевыми сиденьями… Пыльные окна завершают картину храма науки. Это было время, когда я начинал фотографировать. Там, в храме науки я получил первый урок по фотографии.

Урок первый — эмоции аспиранта

Однажды я получил летнюю стипендию, купил фотоаппарат, отщелкал две пленки, напечатал карточки и принес в лабораторию, чтобы показать нашему аспиранту. Аспирант слыл специалистом по эстетике. Он разбирался в женской красоте, ресторанах, живописи и, конечно, в фотографии.

— Всё фигня, — сказал аспирант. — Всё, кроме вот этой, но эта тоже фигня.

— Но почему?

— Фотографии должны вызвать эмоции, чувства. Твои вызывают скуку и тошноту. Вот ты снимаешь закат. На фото небо. Такое небо видел каждый. А где твоя находка? Где что-то человеческое? Силуэт рваного башмака и то бы украсил снимок. Он бы заставил думать, переживать за человека, который потерял этот башмак.

— Без башмака нельзя?

— Без головы нельзя. Это тебе не формулы писать, тут думать надо.

После этого урока я забросил фотографию на несколько лет.

Второй урок был от кинооператора на острове Кижи.

Урок второй — кинооператор

Однажды я был на острове Кижи и разговорился с кинооператором из группы, которая снимала документальный фильм о северном русском зодчестве.

— Я хотел стать фотографом, — говорил он, — но потом отчаялся и пошел в кинооператоры.

— Почему? — удивился я.

Он сорвал лист и пустил его в свободный полет.

— Видишь, как красиво падает лист, — сказал он. — Я потратил недели, чтобы передать красоту движения этого листа на фотографии, но у меня не получилось. Тот, кто сумеет на фото передать красоту падающего листа, будет гением фотографии. Я таким стать не смог.

Я даже не стал пытаться выйти в ряды гениев фотографии. Но слова кинооператора запомнил.

Третий урок я получил в подмосковном Пушкине от соседа по гаражу.

Урок третий — забор

Сосед по гаражу был профессиональным фотографом. В гаражах он занимался ремонтом машин и выпивал. Выпивал он мало, но часто. И еще любил поговорить.

— Фотография — это полная фигня. В карман копейки. А тут масляный насос заменил и можно три дня с чистой совестью на диване валяться. Жена довольна, я счастлив.

— А почему фотография фигня, — спросил я. — Это же интересно, но, правда, сложно.

Я рассказал ему историю про аспиранта.

— Хочешь принесу свои снимки?

— Чем снимал?

— «Зенитом».

— Тогда даже время терять не буду. Хотя… хочешь задание дам? Выполнишь, тогда буду с тобой о фотографии разговаривать. Возьми простую вещь, или найди забор, дом… что угодно. И в один день и час сделай две фотографии этого объекта. Одна должна быть грустная, а вторая — радостная. Вот когда сделаешь, тогда я буду с тобой разговаривать о фотографии.

Я до сих пор не имею права разговаривать с ним о фотографии.

Теперь Миннеаполис. Урок от мастера на все руки. Специалиста широкого профиля. В том числе и в фотографии.

Урок четвертый — мастер-мыслитель

Однажды к нам в дом пришел мастер на все руки и начал ремонт ванной комнаты. Грязь разнеслась по всему дому, и мы с женой решили сбежать от нее в Аризону. Через две недели вернулись с пятьюстами фотографий кактусов и красных гор. Включив компьютер, я начал показывать их мастеру. На десятой он попросил прекратить.

— Что ты хотел сказать этой фотографией? — спросил он, разглядывая фото кактуса.

— Красивый кактус. С цветочком.

— А где мысль? Хорошая фотография должна быть с мыслью. Цветочек сам по себе не есть мысль.

— Щас, — сказал я и начал искать фотографии с мыслью. Нашел одну, где кроме кактуса была еще пустыня. Кактус выглядел одиноким и жалким. Он явно страдал, что его кактусиха была далеко.

— Вот, смотри, — позвал я мастера. — Тут мысль есть.

Мастер удовлетворительно кивнул:

— Да, есть тут простая мыслишка. Сколько по пустыне не ходи, а всегда есть шанс, что, присев отдохнуть, ты можешь опустить свой зад на колючий кактус.

Опять Миннеаполис, фотоклуб. Туда я пришел для общения и разговоров не о физике. О физике я уже наговорился.

Урок пятый — фотоклуб

Однажды я решил, что научился фотографировать и записался в фотоклуб, чтобы хвастаться своими шедеврами и выучить английские слова, которыми пользуются фотографы. На одном из заседаний к нам пришел профессионал и стал разбирать наши работы. Я показал снимок, где толпа фотографов с камерами на штативах снимали отражение красивой скалы в какой-то луже.

— Далеко от совершенства, — резюмировал профессионал. — Если ты фотографируешь людей, то нужно показать историю, понятную каждому. Я вижу людей, но не вижу истории.

— Как нет истории? — удивился я. — Стандартно мыслящие люди пришли делать стандартно-красивые снимки.

— Какие снимки? — просил профессионал.

— Отражение скалы.

— Не вижу ни скалы, ни отражения. Вижу только спины. Я не хочу догадываться, что именно они снимают.

Я получил очередной удар под дых. Рассыпалась уверенность, что научился фотографировать. Но зато научился критиковать чужие фотографии. Посмотрю на фото, где все правильно: горизонт ровный, ничего не затемнено и не засвечено, вроде бы и критиковать не за что, но можно сделать суровое лицо и сказать, что на фотографии нет ни эмоций, ни мысли, ни истории.