Горячев негромким голосом отдавал какие-то распоряжения Николаю Ивановичу. Когда же он обернулся и взглянул на подошедшего Аркадия, его узкие голубые глаза приняли жалостливое выражение. Точь-в-точь как у Юзи. Наверно, они считали его самым незадачливым из мужей, когда-либо побывавших на этом берегу.

Но дело есть дело. Для будущего материала действительно не хватало кое-каких цифр и фактов.

— Как улов? — спросил он Горячева, когда рыбаки ошвартовали лодки и принялись откачивать воду.

— Давно столько не брали, — ответил тот, кивнув головой на баркас. В нем чуть ли не вровень со скамейкой трепыхал перехваченный косяк.

— Сколько здесь?

— Да два плана будет!

— Неужели?

— Ежели не больше! — с удовлетворением добавил бригадир.

— А вечером что так мало взяли?

— Вечером-то? Так ведь ночью рыба лучше идет, чем днем. Слышали, как говорят: утро вечера мудренее? Это о нашем рыбацком счастье…

Горячев говорил с ним мягко и дружелюбно, как будто их отношения ничем не были омрачены. Похоже, что и в самом деле от вчерашней неприязни, чуть ли не вражды, не осталось и следа. Возможно, он тоже все взвесил и теперь старался сгладить неприятное впечатление. Одно мешало ему: его глаза по-прежнему жалели Аркадия.

И вдруг Мишин голос:

— Идет!

Аркадий обернулся. Нет, не Маришка. К берегу спускалась, высоко закинув голову, молодая инспекторша.

— Кого еще там несет? — не прекращая работы, спросил Николай Иванович.

— Да эту, из комбината! — ответил Миша.

Инспекторша приближалась. Лицо ее сильно раскраснелось. Вдруг она обернулась, поискала кого-то взглядом. Аркадий почувствовал: Маришку! Дальше она шла, с любопытством поглядывая то на Горячева, то на Аркадия. По-видимому, Юзя проинформировала ее обо всем. Даже каблуки постукивали о гальку: как интересно, как интересно!

Она поднялась на причал и подошла к Горячеву:

— Сейчас, я надеюсь, вы уделите мне время? — не без иронии спросила она.

— Опять незадача, — ответил тот, почесав затылок. — Взяли рыбку, а теперь вот везти надо.

— А что, кроме вас, больше некому?

— Сами видите, сколько рыбы!

— Вы, наверно, думаете, что я приехала сюда гулять?

— Нет, не думаю, — улыбнулся Горячев.

— Я вам пока ничего смешного не сказала, — понемногу распалялась инспекторша.

— Нет, не сказали, — весело подтвердил Горячев.

— Так вы останетесь для делового разговора или нет? — вконец рассердилась она.

— Сейчас никак не получится, — ответил Горячев. — Вот к обеду вернусь, тогда и покалякаем. А пока можете побеседовать с моим помбригадира. Он в курсе всех наших дел.

— Я вижу, здесь все в курсе ваших дел, — ехидно заметила инспекторша.

Аркадий встрепенулся. Что она хотела этим сказать? О вчерашнем инциденте?

— А нам скрывать нечего, — с легкой усмешкой парировал Горячев.

— Свежо предание, — сказала она.

Горячев забрался в моторку и оттуда крикнул своему помощнику:

— Николай Иванович, скажи Юзе, чтобы накормила товарищей!

Бывший капитан исподлобья посмотрел на инспекторшу и ничего не ответил.

— Пойдемте, — сказала она Аркадию.

Он нехотя пошел рядом.

Видимо, она считала, что он целиком на ее стороне. Как же, оба представители вышестоящих организаций и потому, дескать, должны держаться вместе. Пусть тешит себя этим.

— Совершенно распоясался! — проговорила она.

Аркадий промолчал.

— Думает: если выполняет план, то ему все позволено.

— Перевыполняет, — поправил ее Аркадий.

— Это еще проверить надо.

Да, можно не сомневаться, что она уж постарается насолить бригадиру.

— А ваше мнение?

— О чем?

— Об этой бригаде… и о Горячеве?

Она покосилась на него своими цепкими светлыми глазами.

Придется разочаровать ее.

— Хорошее, — ответил он. — Хорошие люди, хорошая работа. И я буду писать о них очерк.

— Н-да! — удивленно произнесла она. — Только и могу сказать.

До стана оставалось метров сто, как из него вышла Маришка. Она уже была без куртки, но все еще с биноклем. Постояла в нерешительности у крыльца. Потом двинулась к верхним камням.

— А вы скрытный человек, — упрекнула Аркадия инспекторша.

— Почему вы так решили? — насторожился он.

— Я и не знала, что она ваша жена.

— Мало ли чего мы не знаем друг о друге.

— Это намек? — спросила она и покраснела до корней волос.

— Почему намек? — он недоуменно пожал плечами.

Их обогнали шагавшие рядом Николай Иванович, Толя и Миша.

Аркадий сделал вид, будто его что-то заинтересовало позади и приотстал от своей спутницы. Он собирался, не заходя в стан, прямо последовать за Маришкой.

Но все спутала Юзя, выглянувшая из кухни.

— Можно вас?

Аркадий прошел под навес.

У плиты, приподняв за край противень с жарехой, покряхтывал Толя, заскочивший сюда раньше.

— Уж вы не обижайтесь, что вас позвала, — лукаво оправдывалась Юзя. — Не дает мне тяжести поднимать, перестраховщик!..

— Да, конечно, — Аркадий ухватился за противень с другой стороны.

— Опущение желудка у нее, — объяснил Толя. — Врачи запретили.

— Вот такой он у меня — жалливый, — похвасталась Юзя.

Она смотрела на своего жениха влюбленными глазами. Аркадий ощутил легкий укол зависти. Он не помнил, чтобы Маришка когда-либо так глядела на него.

Противень был из тонкой жести и прогибался под тяжестью рыбы.

Когда они понесли и водрузили его на стол, Аркадий тихо сказал Толе:

— Я пошел.

Тот понимающе кивнул головой.

Но Аркадий не сделал и трех шагов, как его остановил звонкий голос Юзи:

— А вы куда?

— Да я уже позавтракал.

— Где это вы позавтракали?

— На рыбообрабатывающем.

— Да когда вы успели? Вон Толя тоже был с вами, а его не покормили!

— Перед отплытием, — не сдавался Аркадий, — я забежал к заведующему пунктом, и его жена ни за что не хотела отпустить меня без завтрака. Пришлось уступить.

Юзя заколебалась:

— Правду говорите?

— А какой смысл мне врать?

— Коли так… — И вдруг: — Постойте!

Она схватила пустую миску и положила в нее двух омулей, а на них ломоть хлеба.

— Отнесите, пусть позавтракает.

Больше всего Аркадия удивило ее лицо — холодное, отчужденное от только что произнесенных слов. Странно очень: доброта без жалости?

— Спасибо, — сказал он, неловко беря миску…

В прихожей Аркадий наступил на шнурок от ботинка, и шнурок тот развязался. Поставив миску на какой-то ящик, Аркадий опустился на колено и стал завязывать. И тут его внимание привлек разговор за тонкой дверью.

— Вот и верь вашему брату после этого, — произнес Толя.

— Ну, не все ведь такие! — возразила Юзя.

— Через одну, — продолжал Толя.

— Через ноль целых и девять десятых, — уточнил Миша.

— А ты чего понимаешь? — напустилась на него Юзя.

— А чего тут понимать? Ночью-то они зачем выходили? Саранки собирать? — сказал Миша.

— Все-то ты знаешь, чинарик! — заметил Толя.

— А что, у вас только глаза есть?

— Афоня тоже хорош! — вздохнула Юзя.

Аркадий уже и слышал, и не слышал. Покачнувшись, он ухватился за дверь. Она скрипнула и приоткрылась. В комнате наступила тишина.

Не оглядываясь, Аркадий вышел из стана…

Еще несколько минут назад он на что-то надеялся. В нем гремел, как в той грустной и забавной песенке, «надежды маленький оркестрик под управлением любви». Настоящее казалось мрачным, но поправимым.

И вот сейчас поставлена последняя точка. Большая и жирная. Жаль только, что он не понял это вчера или, на худой конец, сегодня утром. Чего стоила одна горячевская куртка на ее плечах. Или морской бинокль, в который она неотрывно смотрела вслед Горячеву. И не мешало бы призадуматься над странным поведением красавца бригадира: с чего это вдруг он стал таким обходительным? И почему другие рыбаки отводили взгляды в сторону?