И в семье Высоцких были погибшие, воевали два брата Высоцких: Семён Владимирович и Алексей Владимирович… Володя просто обожал своего дядю Алёшу, гордился своей тётей Александрой Ивановной. Это Володя рассказывал мне прекрасную и трагическую историю их любви. Ведь во время войны Алексей Владимирович и Александра Ивановна считали друг друга погибшими. Я помню, как они приходили в гости на Первую Мещанскую. Их дочь Ирена была ещё совсем маленькой, и как ловко одной рукой пеленала её Александра Ивановна…

Вообще, семью Высоцких я знал довольно хорошо. Должен сказать, что Нина Максимовна очень много дала Володе. Тогда она работала в «Интуристе» переводчицей с немецкого, приносила зарубежные журналы, которые в то время никто нигде не видел, да и не мог видеть. Из этих журналов вырезались фотографии звёзд кино: Рудольфо Валентино, Вальтер Слезак, Дуглас Фербенкс и Мэри Пикфорд – их портреты я впервые увидел у Нины Максимовны… И гитара была у них в комнате. Кажется, на ней играла сестра Нины Максимовны – Рая.

И однажды в нашем доме появился Семён Владимирович, он учился в одном техникуме с Володей – братом Нины Максимовны. Красивый, обаятельный молодой человек, очень контактный. А мама моя славилась ещё и тем, что гениально готовила украинский борщ, который очень полюбил Семён Владимирович. Он мог вернуться домой очень поздно и, не заходя к себе, постучаться в нашу комнату:

– Гися! (они с мамой были «на ты») У тебя сегодня – борщ?

– Борщ…

– Тогда грей!

Мама вставала, разжигала керосинку, грела борщ. Я же говорю, что жили одной семьёй.

Я уверен, что своим умением общаться с самыми разными людьми Володя обязан отцу. Потому что в Семёне Владимировиче, по моему мнению, пропал блестящий актёр. Как он умел «вести стол», как он рассказывал анекдоты!

Семён Владимирович работал на телефонной станции и сумел себе и нам поставить телефоны. Конечно, это был праздник! Но праздник очень быстро кончился…

– Гися Моисеевна, сестра заболела. Можно позвонить?

– Конечно.

Только болезнью сестры разговор ограничиться, разумеется, не мог…

– Ну, а как там невестка? А тётя Лида приезжала из деревни? Там все нормально?

Соседка чувствовала некоторое неудобство и в качестве благодарности начинала пересказывать весь разговор. Но и противоположные ситуации тоже имели место. Звонок:

– Гися Моисеевна, Вы очень добрая женщина. Позовите Валю со второго этажа…

В общем, мы были в курсе всех дел нашего дома. Примерно то же самое происходило у Высоцких. Правда, в несколько меньших размерах, потому что они уходили на работу…

Помню Сергея Серёгина, брата Нины Максимовны, знаменитого лётчика-испытателя. Он был репрессирован в сталинские времени. Хорошо помню Николая, двоюродного брата Володи Высоцкого… И вот однажды Николай появляется у нас, появляется после сталинских лагерей. И попал он туда ни за что, кажется, с голоду украл буханку хлеба… В лагере заболел туберкулёзом… Я помню, как он уезжал из Москвы – здоровый, ухоженный ребёнок, – а вернулся, по существу, инвалидом.

И вот мы втроём – Володя, Коля и я – иногда сидели до утра: Коля рассказывал нам про лагерную жизнь, пел какие-то тюремные песни… Я глубоко уверен, что это оказало влияние на первые песни Высоцкого – так называемые «блатные». Да ещё общение с Толей Утевским, который брал его «на операции». Однажды Вовка прибежал бледный.

– Мы с Толяном были на задержании. Вдруг – стрельба! Чуть не убили…

Ну, может быть, Володя и преувеличил немного… Но Толя Утевский действительно, был ему как старший брат. И когда Утевский женился на известной певице – Наталье Разинкиной, – Вовке это жутко льстило. Я помню, как он гордился, когда ему после концерта доверяли нести её чемоданчик…

Утевский – да, но прежде всего Коля. Ведь он прожил у нас на кухне полгода (это уже в новом доме). Представьте, человек с туберкулёзом лёгких живёт на общей кухне, и никто слова не говорит. Одна семья… И я думаю, что влияние личности Николая на Володю ещё недостаточно оценено.

«Дом Абрикосова» и строящиеся на этом месте сталинские многоэтажники. 1951 г.

К этому времени ту часть старого дома, где мы жили, уже сломали. А началось это так: вся Первая Мещанская была застроена одноэтажными домами, их снесли и начали возводить восьмиэтажный «сталинский» дом. Сломали и фасадную часть нашего дома. Я хорошо это помню. Иду в метро, а в это время ломают переднюю стену. И вдруг я вижу свою комнату, вижу место, где висела картина, там обои другого цвета… Ломали не один день… Ужасное состояние, я даже не думал, что это может так на меня подействовать. Но когда каждый кусок штукатурки связан с твоим прошлым…

А новый дом строился сразу с двух сторон. Новую фасадную часть от Рижского вокзала, которая прекрасно сохранилась до сих пор, действительно, строили пленные немцы… Мы к ним привыкли, все с ними здоровались. Помню, как Нина Максимовна иногда подкармливала этих немцев… И все мы очень удивлялись, как здорово они работают.

В старом доме у Высоцких и у нас были самые большие комнаты, но к этому времени прописано было по два человека в каждой. А у всех остальных комнаты были маленькие, а народу жило много. В общем, им давали двух-трёхкомнатные квартиры… В результате все очень быстро выехали, а в отсечённой части дома остались только Нина Максимовна с Володей и я с мамой… Почему мы не выезжали? Потому, что нам предложили по одной комнате, а в новом доме однокомнатных квартир не было. А потом вышло постановление Моссовета о предоставлении такой же жилплощади с удобствами, но в любом районе Москвы. И один знакомый юрист подсказал, что нас могут задвинуть куда-нибудь очень далеко, на самую окраину, в такую же коридорную систему. Поэтому мы держались…

Постепенно – свято место пусто не бывает – у нас организовалась «малина»: рядом – Рижский вокзал и Рижский рынок, там шпаны хватало. Причём, они запирали входные двери! Мы с мамой приезжали поздно, вынуждены были стучать. «Кто? – Свои!» Нас они пропускали. И мы видели, как прямо на лестнице сидели ребята и девушки, тут же водка, закуска. И на ночь мы стали запирать двери. Высоцкие, кажется, засовывали топор. Уже тогда отключили газ, радио, телефон, оставили только воду…

Вот так мы жили несколько недель, и все-таки мы добились уникального решения! Настаивая на том, что мы почти родственники, мы получили на две семьи трёхкомнатную квартиру в нашем же новом доме. Беспрецедентный случай – нам «в порядке исключения» выписали ордера не на квартиры, а на метраж! У нас даже был выбор, и мы выбрали трёхкомнатную квартиру на четвёртом этаже с окнами на проспект Мира.

Квартира по тем временам была фантастической – коридор с альковом, – двенадцать метров! У нас была комната для мусоропровода! Добавьте лепнину и двухстворчатые стеклянные двери, в общем, из грязи да в князи! Но была и некая сложность – одна комната, первая, была изолированная, а две другие – вторая и третья – смежно-изолированные. Мы решили тянуть жребий. И Высоцким повезло больше: Нина Максимовна «вытянула» первую комнату и половину третьей.

И вот в этой общей комнате и жили после свадьбы Володя Высоцкий и Иза Жукова. Поставили ширму, за ней стояла кровать – семейное гнездо. Я рано утром уходил на работу и будил Володю. Он открывал глаза:

– О, друх! (Он меня так называл – «друх») О, друх! Привет!

Никогда не было – вот разбудил, не дал поспать. У Володи был очень мягкий характер, я никогда не видел его в плохом настроении…

Появилось телевидение, начинался наш КВН… Точнее, мы – Аксельрод, Муратов и я – «рожали» этот самый «Клуб весёлых и находчивых». На ходу надо было придумать правила игры – новые конкурсы, которые потом становились традиционными. «Разминка» или «Гимнастика ума», «Домашнее задание», «Конкурс капитанов» – всё это придумывалось там, в нашей квартире. И всё это было на глазах Володи.