Ибрагим аккуратно и сухо рассмеялся. Эта старая, хорошая и, кстати, реальная история была рассказана ему не случайно. С ее помощью Морохов дал понять, что способен на неожиданные поступки, не боится в иных случаях показаться смешным и лучше не пренебрегать предложениями, которые он делает.

Потом он стал серьезным.

— Что же, Ибрагим Евстигнеевич, когда группа ваших клиентов собирается отсюда уходить?

— В начале октября. Я обещаю вам, что мы совершенно не будем задерживаться.

— Отлично. Но я решил посмотреть на ваш бизнес более пристально. У меня хорошая новость для вас — я могу подогнать еще одного, исключительно выгодного клиента. И знаете, о ком идет речь? — Слава весело взглянул на консьержа, Ибрагим Евстигнеевич ответил прозрачной плоской улыбкой. — Этим человеком буду я сам. В моих планах — нелегально пересечь границу. Вы догадываетесь, что данная сделка окажется для вас более выгодной, чем все, которые были раньше или будут потом.

— Наверное, я не должен спрашивать о том, как изменились ваши обстоятельства…

— Нет, не должны. Есть еще одна причина помогать мне. Я собираюсь уехать надолго. Не думаю, что сюда свалятся другие жильцы. Скоро “Мадагаскар” останется в вашем полном владении.

— Простите, я должен все это обдумать. Но если… Понимаете, вы задали мне задачу, которая…

— Мне кажется, вы ее решите. Что, загрузил я вас? Хотите вермут с оливкой?

Морохов нажал кнопку на пульте музыкального центра. Приглушенная музыка тихо заплескалась вокруг. Все приятно и комфортно. Жизнь удалась, но нужно добавить несколько легких штрихов, чтобы она удалась бесповоротно.

— Спасибо, — медленно сказал Ибрагим. — Я коктейли не предпочитаю. Предложение ваше весьма серьезно и по деньгам, и по обстоятельствам. Мне не в одиночку приходится работать, вы знаете, что есть мой партнер Тарик, он курирует весь проект и формирует путь от нашего подвала до территории Евросоюза. Думаю, мне следует посвятить вас в его биографию.

Этот человек родом из Ирака, из провинции Киркук. В конце восьмидесятых он был направлен учиться в Белгородский технологический университет. Тогда, если помните, были популярны такие обмены. Назад он решил не возвращаться, в Курске трудился барменом при “Спорт-кафе”. На следующем карьерном этапе оказался директором гуцульского народного ансамбля из ресторана в Чопе, на границе с Венгрией и Словакией. Но, насколько я знаю, скоро возникло дело о контрабанде, и он исчез. Проявился в Шяуляе, где продавал стельки от упадка сил, сделанные в традициях восточной медицины. Там же получил срок за торговлю крадеными машинами. Отсидел, заключил брак с жительницей города Гродно и получил вид на жительство в Белоруссии. Через десять дней он приедет сюда посмотреть на собравшихся клиентов. Вы ведь не будете возражать, если он, как обычно, поживет в “Мадагаскаре”?

— Нисколько. Я думаю, он здесь отыщет свободный уголок.

— Раз у вас такие планы, почему бы вам с ним не побеседовать? Он человек яркий, веселый, энергичный, я подозреваю, что он — убийца. Поговорите с Тариком. Он живо интересуется деньгами, ему покажутся привлекательными ваши планы.

— Хорошо. Только, кроме вас и эффективного господина Тарика, ни один человек не должен об этом знать. Для всех, кто работает в “Мадагаскаре”, я уеду по своим делам. Но если вы не сможете или не пожелаете помочь мне…

— Вам совершенно не обязательно меня пугать, — ответил Ибрагим. — Я вижу ситуацию. Чтобы убедить вас в своей лояльности, постараюсь объяснить… Если вы позволите, я буду относиться к вам просто как к еще одному клиенту. Ожидалось двадцать три, будет двадцать четыре. Как выражается наш уважаемый Тарик, мне от этого ни горячо, ни плохо…

Затем Морохов, чтобы дружеские и деловые связи были прочнее, влил в задумчивого консьержа еще полрюмки коньяка. На этом Ибрагим Евстигнеевич позволил себе откланяться. Несколько секунд жилец стоял в коридоре, слушая, как судья в лязгающем лифте уносится вниз руководить “Мадагаскаром”.

Что ж, эта часть работы сделана. Подумаем, что у нас в планах дальше. После того как в загородном ресторане Морохов встретился со своим продавцом и узнал от него массу интересных новостей, три ночи подряд он, нахохлившись, сидел в своих “Садах Семирамиды” и решал, как надо действовать. Заснуть было нереально, вещи падали из рук. В первое же утро Варвара, явившись с уборкой, обнаружила осколки двух разбитых бокалов для виски, а также саму бутылку, из которой выпито было, впрочем, очень мало.

Сутки спустя он ограничился лишь кофе. Из бара по его приказу доставили кофемашину. Судя по тому, насколько опустел пакет с зернами, консьерж и Варвара заключили, что он выпил около восьми или десяти чашек.

Третью, последнюю ночь он провел в обществе бутылки белого вина очень хорошего качества. Сидел он долго, и вино было выпито полностью.

В эту последнюю ночь он окончательно все для себя решил, закрыл все вопросы и нашел оптимальные варианты. Теперь по ним можно работать.

Кроме того, надо еще с помощью двух-трех несложных действий закрыть проблему “Британской империи”. И тогда он получит право больше не вспоминать об этом своем непрофильном проекте.

19

Москва не принимала самолеты, они уходили на запасные аэродромы. Любые утренние новости начинались с рассказов о сильном тумане. Но господин Аз-Зари не путешествовал на авиалайнерах. В два часа дня в квартиру Морохова позвонили. За дверью стоял Ибрагим.

— Тарик прибыл в “Мадагаскар” и готов побеседовать с вами.

— Отлично. Подумаем, где бы нам побазарить.

— Хотел бы вам объяснить… Он любит некоторую восточную пышность. Ему приятен пентхауз “Медуза”, и именно там он устраивает себе базу. Я от этой манеры не в восторге, но вы сами понимаете, что не стоит идти на конфликты из-за мелочей. Пентхауз полтора года назад приобрела инвестиционная компания. Вроде бы хотели меблировать его как роскошную резиденцию и перепродать, но руки пока не дошли… А пока шеф нашего проекта будет счастлив принять вас в своих апартаментах, — сказал судья и вздохнул.

Вдвоем они отправились в путь. Требовалось поменять стихии, чтобы попасть в те края, где обитал Тарик. Они спустились на несколько этажей. Из “Башни Солнца” прошли по галерее в “Башню Моря”, и межпланетная тема сразу была сменена океанскою. Русалки, акулы и круизные лайнеры встретили их на стенах. Мстислав Романович был выведен к лифту, спрятанному в сердцевине второй башни “Мадагаскара”.

Над столбиком стальных кнопок с тридцатью цифрами — еще одна, размером побольше, и на ней отчеканено слово “Медуза”. Консьерж погружает пластиковую карту-ключ в щель под этой важной кнопкой. Двери лифта закрываются. Ибрагим объясняет, что “Башню Моря” увенчивают три пентхауза: “Морская звезда”, “Медуза” и “Коралловый риф”. Лифт доставляет обитателей этих апартаментов прямо в центр их жилища. Для прислуги предназначены ступени черного хода.

Двери лифта открываются. Прямо у ног Морохова расстилается твердый, выложенный из керамической плитки ковер. Винтовая лестница с ажурными коваными перилами уводит вверх, на второй уровень. И больше ничего здесь нет. Белое пространство, чистый лист, чтобы владелец мог нарисовать все, что ему понравится.

В этой отштукатуренной пустыне, впрочем, слышалось журчание источника. Ванная комната была доведена до конца — облицованные лазурным изразцом ступени вели к мраморной овальной чаше, утопленной в полу. Там кружилась и мерцала пена. Словно спина утопленника, колыхалось замоченное белье.

В углу пространства Мстислав Романович увидел застеленную кровать, на ней валялись автомагнитола и тренировочный костюм. Протертая до мяса, явно очень дорогая кожаная сумка на колесиках стояла рядом. Еще был телевизор с видеоплеером и при нем — обрушившийся столп кассет, одетых в провинциально-яркие обложки. Судя по картинкам — эротика и боевики, и судя по надписям, похожим на разноцветные перепутанные нитки, — на неведомом, навсегда закрытом для Морохова восточном языке.