Я рассмеялся.
— Герасим, ты не в курсе дела. Мы с тобой сидим в баре. Лодки рядом, на Москве-реке.
Изображая пьяную откровенность, он стал говорить о каком-то нашем общем хозяине, о дележе чьих-то активов… По коридору с тихим ревом пополз агрегат, ощетинившийся круглыми и квадратными щетками, женщина сидела за его рулем — в красном комбинезоне и огромных желтых перчатках. Навстречу ей по коридору шагали два красочных персонажа с бычьими шеями, они синхронно говорили в мобильники.
— Герасим, — сказал я. — Мне здесь надоело. Пойдем отсюда.
— Проблем нет, — отозвался он. — Сейчас на Кутузовский и в "Кастельнуово".
Нас выпустила стеклянная дверь, в одну из секций которой, ради создания красоты, поместили нарядный веник засушенных цветов и листьев. Темная площадь между отелем и Киевским вокзалом лежала перед нами, как картонная коробка, где валяются дешевые старые вещи. Меня всегда удивлял этот бедный быт у стен одного из лучших московских отелей.
— Рассвет скоро будет, — сказал я.
Мой спутник ткнулся взглядом вверх, в темное небо.
— Ты все такой же, — ответил он мне. — Любитель романтики, человек, живущий в своем мире. Рассветы всякие там, алые паруса.
— Сегодня восьмое августа, пять утра. Герасим, ты к Галилею бы хоть относился с уважением, он раз в два года новые теории не создавал.
Вдоль нашего пути, словно вагоны длинного поезда, выстроились коммерческие ларьки. Некоторые были темны, в других можно было запастись в дорогу пивом, одеколоном или пластиковым лазерным пулеметом для войны с марсианами. Оглушительный стеклянный водопад рухнул впереди. На порог продуктового ларька выбралась женщина в косынке — шваброй она осторожно прогоняла на улицу куски стекол. К ней подошел милиционер, вдвоем они начали курить, глядя в глухое холодное небо. Пустынную площадь пересекал бомж, при нем была сумка, он за лямку волок ее по асфальту, как салазки.
Вдалеке, где на рельсах уже стояли пустые составы, я увидел низкий длинный сарай. Свет горел внутри и освещал столики.
— Знаешь, Герасим, в "Кастельнуово" мне ехать лень. Если есть предмет для обсуждения, в этом кабаке и поговорим.
Он посмотрел на меня кротко — так собака выражает готовность выполнить все новые и новые задания, потому что ожидает кусочек мяса. Зачем-то я был очень нужен Герасиму Линникову. Но главное — кажется, он знал про меня что-то, чего не знал и я сам.
— Ночное кафе "Коба", — прочитал он вывеску. — Тут что, проект сталинистов?
— Это русский алфавит. Креативные чувачки Кирилл и Мефодий. Здесь написано — "Сова", лавка работает ночами.
— Ну вот ты и был неправ, еще темнее стало, — сказал Линников, когда мы добрались до "Совы". Я толкнул стеклянную дверь в погнутой, полинявшей железной раме.
Обтесанная колонна шаурмы. У ее подножия, как спящий стражник, сидит кавказец в поварском халате, его голова повязана синим платком, рука держит кухонный нож для вертикальной резки. На заднем плане рядом с раковиной устроился русский человек с каштановой бородой. Он внимательно читает газету.
Мы подошли, кавказец с трудом поднял тяжелые веки, проснулся и встал за прилавок.
— Ужин-завтрак хотите? Шаурма есть. Сенд-ветч есть и сенд-люля есть.
Линников спросил:
— С чем у вас сэндвич?
— Сенд-ветч — лаваш с ветчиной, сенд-люля — лаваш с люля.
Я заказал себе шаурму и чай, Герасим, подумав, повторил мой заказ. У стены зашелестела газета — бородатый человек поднялся, взял стоявшую за его спиной коробку, оттуда за веревочки вытащил два пакетика с чаем и с размаху кинул их в пластиковые стаканчики, будто бросал Муму в прорубь.
— На гарнир порция жареный картофель милости просим — предложил кавказец, покачиваясь от закрывавшей ему глаза усталости.
Я отказался, представив себе масло, в которое нырял этот картофель.
— А мне вы картошечки дайте, — потребовал Герасим встревоженно. Мы сели за столик. Перед нами плюхнули гофрированные картонные тарелки. Линников с большим удовольствием занялся своей картошкой. Потом положил вилку и сказал со спокойным укором — как бабушка внуку, который навещает ее слишком редко:
— Вот ты от меня уклоняешься, а мы с тобой в одной команде, понимаешь? Не уверен даже, что ты об этом знаешь, но ведь у нас с тобой один хозяин.
Мне оставалось только ждать, что он скажет дальше.
— Я тоже работаю у Петра Валерьевича, — вдруг сообщил он и замолчал.
— Очень ценная информация, — откликнулся я. — Смотри, над стойкой висит меню, написано "криветки", и я сейчас понял, почему — ведь они и правда кривые совсем.
— Ты со мной можешь не таиться. Мы же не хотим действовать против нашего руководства. Мы хотим, чтобы наш руководитель заработал больше денег, ведь так? Сашка, не прячься, мне известно, у кого ты работаешь и кто подарил тебе квартиру.
— Так кто же?
— Изюмов Петр Валерьевич. Видишь, я обо всем информирован.
Этот клубок надо было разматывать терпеливо. Я ничего не сказал.
— Ты устроился очень хорошо, — продолжил Герасим. — Скажу честно, может быть, в плане карьеры ты меня опередил, но жизнь-то на этом не кончается, тебе и дальше придется с руководством дела перетирать. Нам с тобой надо сотрудничать. Пойми, от этого обязательно будет большая польза. Кто тебе сможет оказать помощь, как не я? Только давай условимся, что мы никогда не начнем работать друг против друга и не будем скрывать информацию.
Я слушал его, не говоря ни слова. Очень скоро мне стало ясно, чего он от меня добивается. "Бывший специалист по традиционным ценностям, — думал я, — ты попал на работу в крупную структуру, где наемных менеджеров держат в страхе и постоянном чувстве вины перед хозяином. К деньгам, к разруливанию процессов ты допущен, но зато каждый день тебя унижают и дают знать свое место. Ты решил, что у нас общий покровитель, но что я обогнал тебя и пользуюсь большей благосклонностью: менеджерам так просто квартиры не раздают. Ты пытаешься прояснить, что реально происходит в бизнесе этого Изюмова. Не для воровства — для этого ты слишком трусливый и умный. Тебе надо выведать у меня, какие ветры дуют, как выстроить линию, чтобы понравиться хозяину".
— Пойми, я много что знаю, — продолжал Краб. — Мне известно, что совсем недавно твоя квартира принадлежала…
Он назвал фамилию, которая мне ничего не говорила.
— А почему ты думаешь, что она больше ему не принадлежит?
— Да потому что теперь там живешь ты! Смотри, я зашел в кабинет к заместителю Петра Валерьевича Изюмова, и на его столе лежала аналитическая справка по тому человеку. Перечень его собственности по России по состоянию на март, с адресами и телефонами, и в самом конце была указана эта хата. У меня есть способность запоминать любую важную информацию, это еще в школе проявилось. Я вспомнил, откуда знаю тот адрес, ты его при мне называл. Тут мне стало понятно, что от его собственности уже оторвали кусок, и Петр Валерьевич отдал его тебе. Честно говорю: не знаю, как ты этого добился. Ну, отлично. Ты живешь в одной из его квартир, а я работаю в штабе, который занимается остальной собственностью. Именно мне поручили обеспечивать пиар-прикрытие всей операции. Большой шум поднимать не стоит, но все равно надо будет разбросать по газетам полтора десятка статей про то, как государство способно потребовать к ответу…
Шаг за шагом я стал понимать, что там у них происходит. Герасим развернул передо мной эту историю, и она предстала как старое батальное полотно, где до многих темных пятен еще не добрались реставраторы, но понятно, кто на кого замахивается копьем и кто падает под копыта. Тот человек, кому принадлежала или принадлежит "Британская империя", ему не повезло, и сейчас у него отбирают собственность. Во главе процесса стоит некий Петр Валерьевич Изюмов. Кто он и чем промышляет? Какой-то крупный чиновник?
— Что-то ты слишком кровожадный, — заметил я. — Наверняка Петр Валерьевич с ним договорится и тебя попрут за ненадобностью.
