Павел, словно во сне, снова вернулся в дом, вынул из ящика ножницы и стал со злостью кромсать фотографию, складывая обрезки в аккуратную кучку на столе. Из своей спальни в это время вышла Катя и уже больше минуты испуганно на него смотрела.

– Паша, – чуть слышно говорила она. – Паша, что с тобой? Что ты делаешь, Паша? С тобой всё в порядке?

Он посмотрел на неё непонимающе, скривился половиной лица в улыбке и произнёс:

– Они всё знают.

– Кто они? Что знают?

– Они всё знают, – повторил Павел. – Они не оставят меня в покое. Что же мне делать, Оксана?

– Павел! Приди в себя! Я Катя. Что ты такое говоришь?

– Катя? – на секунду взгляд Павла сделался ясным. – Ты чего тут? Ах, да. Катя. Мне нужно… Я сейчас. Ты только не уходи. Я сейчас.

И Павел бросился прочь из дома. Сел в машину. Вдавил педаль газа в пол и помчался по дороге на город. Ему казалось, что машина едет слишком медленно, будто прицепили к ней сзади целый вагон с пассажирами. А ему надо успеть. Куда успеть? Куда? Словно его кто-то звал, а имени и места встречи не подсказал. Справа промелькнула деревянная вывеска, подвешенная на цепь: «Дорога на город». Странно. Видимо, какой-то шутник распорядился здесь её установить. Раньше он её не замечал. Посмотрел в боковое зеркало, и там снова увидел – «дорог ан агороД». Мысли в голове совсем смешались. Полезла всякая чушь, с которой он уже не мог справиться. Как ни крути эту надпись, а в любую сторону она читалась, как «дорога на город». Палиндром. И следовательно, нет никакой дороги, которая могла бы его привести к спасительной цели. Цель и приближалась и удалялась одновременно. Он изо всех сил нажал на тормоза. Машину занесло влево, по днищу забарабанил разлетающийся по сторонам гравий. Стоп!

Когда облако пыли рассеялось, Павел увидел впереди перед собой блестевшую в лучах солнца гладь озера. Передние колёса замерли в сантиметрах от обрыва. Всё тело его содрогалось в ознобе. И его охватил ужас. Осторожно, соизмеряя каждое движение, Павел переключился на заднюю и снова выехал на дорогу. Потом завернул налево, в лес, куда вела чуть заметная колея. Проехал ещё метров сто и остановился. С трудом отстегнув ремень безопасности, он выскочил из машины и отбежал к дереву, как будто автомобиль мог вот-вот взорваться. Присел, спрятавшись за стволом. Перевёл дыхание. И тотчас провалился в воспоминания. В те его куски, которые были тщательно вымараны когда-то из головы.

За месяц до трагедии, случившейся с Оксаной, отношения их испортились настолько, что трудно было представить, как эти люди когда-то искренне любили друг друга. Они уже много дней не общались. Жена подала на развод, не в силах больше выдерживать ни Стеллу в их доме, ни совершенно испортившийся характер мужа. Его «Солнце над городом» никак не могло завершиться. Он бесился. Всё его раздражало. Истерика следовала за истерикой. Бедная Стелла, которую угораздило влюбиться в Павла, оказалась меж двух огней: с одной стороны испепеляющая ревность Оксаны, а с другой – необузданная страсть не осознающего реальности Павла. Дом будто заминировали и он готов был взлететь на воздух. Дом, который принадлежал Оксане. В случае развода Павел терял всё. Он становился просто никому не нужным бомжем, ещё не обласканным ни издателем, ни читательской публикой. В то время он ещё не был тем Павлом Астаховым, о котором знали на вершине литературного мира. Он был никем. Только «Солнце над городом» могло сдвинуть ситуацию с мёртвой точки. Павел чувствовал это. Он это знал, как и любой относительно талантливый творец знает всё о своём творении раньше, чем оно окончательно выходит в свет. Ему нужен был всего лишь месяц сосредоточенной работы. Всего месяц. Но время словно пожирал монстр, не оставляя ему ни минуты.

У Павла и машины-то своей не было. И водить толком он так и не научился. Иногда пользовался автомобилем жены, когда возникала насущная необходимость куда-то срочно поехать. В тот день он тоже ехал в город. Даже не помнил теперь, с какой целью. Забарахлили тормоза. Решил не откладывать это в долгий ящик и завернул в автосервис. Вот там это и случилось. Шальная мысль. Мимолётная злость, породившая в его сердце чудовище. Механик посмотрел тормозную систему, присвистнул и сказал эту ставшую роковой фразу:

– Ещё день-другой, и вы точно оказались бы в морге.

– Всё так серьёзно?

– Куда уж серьёзней, – ответил механик и постучал разводным ключом по колесу. – Боюсь, за один день я тут не управлюсь. Вы зайдите завтра. Завтра точно скажу сроки и цену.

Куда же он так спешил? Совсем вылетело из головы. Да неважно. Что он к этому привязался? Какая разница? Надо признаться самому себе, что причиной его решения была вовсе не необходимость куда-то ехать, а простая мысль о том, что не нужно сейчас чинить тормоза. Не нужно. Павел уже стоял на автобусной остановке, когда это его осенило. Он вернулся в сервис и забрал машину, сказав, что вернётся завтра. Но больше не возвращался. Приехал домой, так и не добравшись туда, куда собирался. Тихонечко поставил автомобиль в гараж и с замирающим сердцем уселся дописывать оставшиеся страницы. Стелла заканчивала печатать последние из имевшихся у неё листов. Работа заладилась. Он был спокоен. Умиротворение растеклось по всему телу горячим приливом. Улыбался и писал. Хорошо писал. Великолепно. И одновременно наслаждался полуосознанным предчувствием скорого финала трудной главы и в собственной жизни. Он знал, как всё случится. Будто смотрел кино, которое уже вышло в прокат и в котором невозможно теперь изменить ни одной сцены. Словно отыгрывая свою роль, он устроил вечером очередной скандал. Стелла со слезами убежала из дома. Оксана выкрикивала какие-то оскорбления, самым безобидным из которых было обличение его в бездарности. Это он-то бездарен?! Вот посмотрим, что она скажет на это! Если вообще сможет говорить. Он отвечал Оксане будто заученным заранее текстом и спокойно наблюдал, как её ненависть превращается в неуправляемый надрыв, лишённый всякого объективного смысла. Уже за полночь она тоже выбежала в слезах, села в свою машину и уехала в туманное марево далёких городских фонарей. Он знал, что обратно она уже никогда не вернётся. Там не было вывески «дорога на город». Это был путь только в один конец…

Вот и всё. Теперь можно дышать полной грудью. Он сознался себе в этом. Он готов жить с этим и дальше. Да, он думал об этих чёртовых тормозах. Он этого хотел. Но это всего лишь мысли. Маленькие импульсы в мозгу бегают по нейронам туда-сюда – и ничего более. Желания. Мало ли каких желаний не возникает у человека. Он не портил тормоза. Он даже пальцем никогда не трогал Оксану. Просто он видел больше, чем другие. Но на то он и гениальный писатель, чтобы уметь видеть такое. Это его дар от рождения. Это его дао. В конце концов, ведь это её машина, и она сама должна следить за её состоянием. К чёрту! К чёрту сожаления! К чёрту сомнения! К чёрту всех этих слабоумных, которые устроили спектакль с умершим полицейским, с подписанными якобы для Кристины книгами, с криками несуществующих соседей, с фотографией этой, наконец… Он и их, если понадобится, засудит и втопчет в грязь. Пусть только ещё раз попробуют. Недоумки!

Павел вернулся обратно. Ничего не стал объяснять растерянной Катерине. Принёс из подвала привезённую ещё гостьей бутылку красного вина, сам приготовил ужин, зажёг свечи… Всё было тихо. Прекрасно. Разговоры о безоблачной юности, о купании голышом в Анапе, о звёздной ночи, проведённой в затерянном в ска́лах гроте. Это была их жизнь. Совсем другая, словно из параллельной вселенной – но их. Они делились собой друг с другом, читали стихи, фантазировали о том, какое потрясающее будущее их ждёт. И это прошлое будто проросло в этот сегодняшний вечер, оплело их тела́ ветвями и прижало друг к другу так, что не хотелось и отрываться. В голове помутнело, запульсировало в животе второе сердце, и ничто уже не мешало повторить им то, чем они занимались много лет тому назад.

***

Ночью Павла разбудил гром. Он с трудом оторвал от подушки голову – она трещала от боли. Посмотрел направо – Кати в постели рядом не было. На улице снова громыхнуло. Он встал с кровати и подошёл к окну. Вдалеке сверкали зарницы. Воздух казался свинцовым от духоты. Звёзды скрылись за тучами. Небо вот-вот должно было разразиться дождём. Павла затошнило. Он нащупал на тумбочке бутылку с минеральной водой, сделал несколько жадных глотков. Мысли немного прояснились. Где же Катя? И в этот момент снова прогремело. Но звук этот исходил не с неба, а из соседнего дома. Явно звук выстрела. Даже окна холла осветились яркой желтоватой вспышкой.