Хейс говорил так, будто он регулярно получал запросы на убийства разных представителей Солати. Что-то не сходится.

Я не обращаю на это внимания и перехожу к шокирующему открытию: моя мать приказала убить не меня, а Принца. Выбрав любого из нас в качестве мишени, она достигла бы своей цели — войны, так почему же она не решила покончить с моей жизнью и заодно избавиться от страха?

Это вопрос, на который мне нужно ответить, чтобы чувство вины и «что, если» не разъедали меня изнутри.

Я снова обращаю своё внимание на Хейса, повышая голос, чтобы заглушить его ужасный смех.

— Если тебе приказали убить Кедрика, почему ты решил убить меня?

Это бессмыслица! Я уверена, что до посещения Ире я никогда в жизни не встречала этого человека.

Его смех резко обрывается.

— Я ненавижу тебя! — рычит он.

Я быстро отклоняюсь назад, когда он пытается ударить меня головой.

Джован делает шаг вперёд и ставит ногу на горло мужчины, пока тот не прекращает бороться.

Обезумевший мужчина задыхается, бормоча себе под нос. Я не могу понять, как его семья и дети не заметили его сумасшествия.

Звук разбудил тех, кто находился в палатках вокруг нас. Они обратили внимание на крики.

По лицу Адокса видно, что он потрясён.

— Хейс всегда был эксцентричным, Татум. Но мы никогда не видели его с такой стороны.

Слова Адокса настолько шокируют, что я верю ему — тем более что Хамиш и два других присутствующих Ире стоят с такими же ошеломлёнными лицами.

Хейс хорошо скрыл свою ненависть.

Я прислушиваюсь к его бормотанию.

— Всегда в твоей тени. Это должен был быть я! Почему он выбрал тебя? Даже твоя мать не хотела тебя. Он бросил меня!

Я не могу понять, в чём дело. Оландон, похоже, так же ничего не понимает, как и я. Джован тоже наблюдает за мной, но я едва заметно качаю головой. Я не имею ни малейшего представления о чём речь.

Лидер Ире делает шаг вперёд.

— Татума, есть кое-что, что ты должна знать о Хейсе…

В этот момент сквозь толпу из пяти человек пробирается мой старый тренер Аквин. Без трости он идёт прямо, медленными шагами, так что хромота его незначительна.

Он не смотрит на меня.

Он смотрит на Хейса.

А Хейс смотрит на моего тренера.

На моего друга. Единственного отца, которого я когда-либо знала. Единственного человека, с которым мать разрешила мне покидать башню, пока я «наблюдала» за тренировками Оландона. На человека, который вёл меня, который делал замечания и который давал твёрдую, непоколебимую силу.

— Хейс, — коротко говорит Аквин.

Я перевожу взгляд с одного на другого, и меня охватывает смятение.

Хейс насмешливо отвечает:

— Отец.

ГЛАВА 26

— Я… я не… — я замолкаю, переводя взгляд с одного мужчины на другого.

Один полон жаждой мести. А другой олицетворяет собой единственное безопасное место моего детства.

Я цепенею. Это не может быть правдой. Аквин не может быть отцом Хейса, отцом убийцы Кедрика.

Я бы знала. Аквин сказал бы мне…

На поляне тихо, как шёпот, а мой мир рушится. Я смотрю на пазл, и забытые мною кусочки начинают собираться воедино. Необычное поведение Аквина. Я возвращаюсь в самое начало, когда сидела рядом с Аквином и слушала, как Оландон и Кедрик сражаются в тренировочном сарае. Хотя это было так давно, я помню этот момент отчетливо. Аквин вёл себя в тот день необычно… сентиментально, так мне тогда показалось. Когда я уходила, он взял с меня обещание быть осторожной. Он вёл себя так, как будто прощался.

Хейс учился сражаться, не у Ире. У него был тот же тренер, что и у меня.

Я застываю на месте, не в силах подойти к Аквину. Потому что, если он это сделал, я больше никогда не смогу на него взглянуть.

— Ты знал? — выдыхаю я.

Позади меня стоит Джован.

— Ты всё ещё не поняла, глупая маленькая девчонка. У Аквина есть маленький грязный секрет.

Смех действует на нервы. Этот звук стоит в ушах, я не могу думать. Аквин…

Я закрываю глаза. Ощущение, что я разрываюсь на куски, не похожее ни на что из того, что я когда-либо испытывала, оно распирает меня изнутри. Единственный человек, которому я в детстве всецело доверяла свою защиту… уничтожил меня.

— Сказать нечего, — шепчу я, уставившись на Аквина.

Он поднимает голову, прочищает горло.

— Всё так, как сказал мальчишка.

— Мальчишка? — я трясу головой. — Этот мальчишка — твой сын. Да кто ты такой?

Как я могла так обманываться?

Глаза Аквина затуманиваются.

— Ты мне как дочь.

Я фыркаю.

— Часто ли ты просишь своего сына убить друзей твоей дочери по приказу той, кто мучил твою «дочь» всю её жизнь?

— Не придавай ему такой важности, — ухмыляется Хейс. — Я общаюсь с Татум напрямую. Она сама наняла меня. Когда я сказал ей, чей я родственник, она ответила, что у неё есть для меня особая работа.

— Ты дурак, — шепчет Адокс. — Ты мог подвести всех Ире.

— Я бы не подвёл свою жену и детей, — говорит Хейс. Он плюёт в сторону Аквина. — В отличие от некоторых.

— Татум поставила меня перед выбором, — склонив голову, шепчет Аквин. — Она спросила, кого ей убить — тебя или принца. Я выбрал спасти тебя.

Я отворачиваюсь. Я услышала достаточно.

Джован хватает меня за руку.

— Лина, — говорит он мне в ухо. — Ты должна выслушать, что он хочет сказать. Ты никогда себя не простишь, если не сделаешь этого.

Даже в своей пульсирующей боли, я понимаю, что он прав.

Аквин видит, что я остановилась.

— Приказ Хейса был убить принца, — запинаясь, говорит он.

— И ты не удосужился сказать мне? — слабо произношу я.

— Ты не была готова!

Никогда в жизни я не слышала, чтобы он кричал. Оландон отпрыгивает назад. Я слишком зла для этого. Я делаю два шага вперёд.

— Ты не была готова сразиться с ней и победить, — вздыхает он, с усилием успокаиваясь. — Принц был тем выбором, который я сделал, когда передо мной встало непосильное решение, кого из вас спасти.

— Ты говоришь, что моя мать позволила тебе решать.

— Ты многого не знаешь о моих отношениях с твоей матерью. Я знаю её с тех пор, как она была девочкой. Я наблюдал за тем, как она сходила с ума. Я не знаю, передала ли она решение мне, чтобы я мог спасти твою жизнь, потому что она не доверяла себе. Или она действительно безумна и развлекалась, наблюдая, как мучает меня.

Мне вспоминается тревожный разговор с ним, произошедший два дня назад. Сын Аквина корчится на земле, выкрикивая ругательства.

— И, несмотря на то, что ты был свидетелем её падения, ты каким-то образом не заметил признаков катастрофы собственного сына.

По обветренной щеке моего тренера катится слеза.

— Я слишком поздно понял свою ошибку. Я не понимал, какую обиду он затаил на тебя. За то, что в его глазах ты была для меня дороже собственной крови.

Моё зрение затуманивается, и я отметаю доказательства. Всё было ложью. Вся моя жизнь.

— Ты оставил меня умирать! Ты убил мою мать, изменил своей жене с односельчанкой и оставил меня умирать, — кричит Хейс.

Выходит Хейс — полноценный Солати.

Глаза Аквина сверкают.

— Твоя мать умерла, рожая тебя. Лечь с ней в постель, было ошибкой, о которой я очень сожалею. И твоя жизнь здесь была бы ужасной. Внебрачный сын солдата Элиты. Татум не приняла бы такой порок в своей гвардии. Оставить тебя означало бы либо твою смерть, либо твоё изгнание, либо потерю моей должности. Мне нужно было заботиться о жене. Я сделал единственное, что мог сделать: я оставил тебя на торговом посту. Люди, торговавшие там, исчезали на несколько недель, и никто не знал, куда. Позже, когда я воссоединился с Хейсом, я узнал об Ире. В ту пору я просто предположил, что у них есть тайное место, где тебя могут спрятать. Я надеялся…

— У тебя не было гарантий, что они примут меня!

Лидер Ире прочищает горло.

— Были. Я дал их ему. В то время я был торговцем, о чём ты прекрасно знаешь, Хейс.