Гора у звёзд, что знаний книга,
Что открывает духа свет,
И смех где властвует над криком,
Что изнутри нещадно ест.
Делитесь, братья, вашим духом –
Он, как сверхновая звезда!
И ни за что он не потухнет,
Пока вы дарите себя!
Притча «Два огня».
С чрева искр народились,
Бог нарёк быть двум огням.
Матерь смертью остудилась,
Предалась хладным камням…
Пламя страстью разрасталось,
Разделило пополам:
Первый брат согреть старался,
Но близнец влюблён в пожар.
Очагом младшой явился
Создавать в домах уют,
Старший яро дьяволился:
Над людьми вершил он суд.
Будто б сын он Люцифера,
Что подталкивал свечу
У монаха в тусклой келье,
У крестьян в тиши лачуг.
Вскоре братец одержимый
В дом к младшому заскочил
Сквозь трубу печи-камина,
И навязчиво твердил: –
«Мы огни – с тобою братья,
Страсть в нас жилою живёт!
Мир в пожарах весь охватим,
Ведь у люда душу жжёт!
Ты смотри: он сам влюблённый
В ад, в огонь и в страсть войны!
Мёртвый – хладом остудённый.
Для живого лишь огни!»
Братец с мудростью врождённой
Лёгким гласом отвечал: –
«Мы собой уж обожжённы.
Есть у нас сестра – свеча.
Мы смиренны пред природой,
Полыхать ей не дадим.
Супротив стихии водной
Жить велел Бог-Господин.
Не топи сестру в пожаре,
Скромный свет не разжигай,
Что укутал тёплой шалью
Откровенья душ и тайн.
Помни: есть у нас сестричка!
Только ты о ней не знал.
Но от нас она отлична –
Освещает в доме зал.
Пламя в танце языками
В нас живёт на обогрев,
А свеча стройна, святая:
К ней душа мчит, наболев!
Любовался я с камина,
Как с ней молвит человек:
Чрез перо лишь говорил он,
Обнажая грёз портрет.
Саван крыл её однажды
Из старинных паутин,
Ветер обнимал дом стражей,
Жизнь на годы охладив.
Возродился нимб над свечкой,
В унисон сверкает мысль
Мудреца, что путник Млечный:
Созерцает звёздну высь.
Он усталым проходимцем
В дом заброшенный забрёл.
Там остался летописцем
До скончания времён.
Мы обязаны ей жизнью:
Усмирив страсть до тепла,
Вознесём к Богиням жрицу
В месяц солнечных декад!»
«Вас оставлю в этом крове,
Жизнь такую не приму,
И никто свободы кроме
Не вершит мою судьбу!» –
Яро сказывал ответчик,
Братских уз дух разорвал.
Он огнём бродить извечно
Для свободы обещал.
Так вдвоём они остались:
Брат очаг – свеча сестра,
Умирали, воскрешались,
С ночью молвив до утра.
Старший в странствиях окутан,
Вечно жаждал полыхать,
Оставлял руины груды
И не думал остывать.
Так он к Северу примчался,
Что хранитель вечных льдов,
Остужался час от часу,
Вспоминая, что был кров.
Не дивился Север-Батька
Гостю с пылкою душой: –
«Виноват ты перед братом
И пред милою сестрой.
Здесь конец твоей «свободе»:
На морозе стал уж мал,
Ты побудь в простонародье,
Освещая в доме зал».
Еле теплился тлен бренный,
Что остался от огня,
По снегам скользил он, бедный,
До свеченья из окна.
На пороге мудрый старец
Свечкой стройной подхватил,
Чуть раздул углей румянец
И впустил в очаг-камин.
Так остался он в лачужке
Посреди морей снегов.
Пред окном свеча-подружка,
Перед ней стар богослов.
И дымки на небе вьются,
Воедино собрались.
Это братьев души льются,
Место встречи им лишь высь.
Старцы с ними возвышаясь,
Оставляли письмена,
А свеча звездой на счастье
Светит хладом серебра…
Притча «Смерть и пророк».
Качаясь в тёплой колыбели,
Младенец с чистою душой
Глядел, как Солнце багровело,
Мир оставляя под Луной.
В окно по лестнице из света,
Что желтоликая гнала,
Шагает Смерть, во тьму одета,
О ком нечастая молва.
Гостить у первенца спустилась
И нашептывала песнь,
Как веет осенью; грусть листьев
Бросает ветру плач: «Аж есьм!»
Пусть к ним стихия беспощадна,
Но Смерти – нет, не всё равно.
Назад она всех возвращала,
Воюя с жёлтым октябрём.
На самом деле одинока,
На звёздах сидя, всё грустит
И просит: «Люди ради бога
Не наносите мне визит!»
А люд, как листья в хлад осенний,
Спешит наведываться к ней.
Жизнь улетает в миг последний –
Жаль отрываться от корней.
Назад все жизни возвращает,
Она сама себе сродни.
Ей невдомёк: «Ад за плечами,
Но так и рвутся в ад они!»
И прогоняет всех от злости
И грусти, что узреть хотят.
На поле бранном, на погосте
Из душ измученных отряд.
И толпы жизней, век усталых,
Шагают к ней на диалог.
Молитвы, исповедь устами
Кричали, думая: Смерть – Бог.
Не верит исповедям смертных,
Никчёмный их на небе прок.
По колыбелям в явь низвергла,
В весну, в их первый чистый год.
Но гость на свет рождён однажды,
Что Смерть не зрел, не навещал.
Улыбкой лик, весной окрашен,
Мир обветшалый освещал.
Дивилась Смерть, что жизней прошлых
В младенце попросту и нет.
Лишь только с ней кто пал, тот ожил,
Танцуя вечный менуэт.
Лишь чрез неё душа проходит,
Не прекращая жить и тлеть,
И каждый век – игра пародий
На годы счастия и бед.
Устала с этих карнавалов:
С косой костлявая вредна,
И с ярким ярким звездопадом
К тому ребёнку снизошла.
Слеза нахлынула у Смерти:
Светлейший в мир земной пришёл!
Людских ошибок без наследий,
Родился с солнечным венцом.
Ждала устало Смерть-старушка
Младенца с силою святой.
Терзали душами потухшие,
А ей хотелось быть одной…
Шепнула слёзно на прощанье:
«Я ухожу из тьмы небес,
Ведь ты – пророк, я завещаю,
Герой людских тщедушных пьес!
Ты поведёшь их жизни к звёздам,
Направишь души их на свет.
Ты нужен им, ведь ты, как воздух;
Тропу найдёшь тому, кто слеп.
