Я захлопываю рот. И так уже сказала слишком много и выгляжу как ханжа, которую никогда не удовлетворяли. Может, и так. Трудно сравнивать, ведь я всю свою взрослую жизнь прожила с одним парнем.

Конмак двигается ко мне, его огромное тело возвышается над моим.

— И? — спрашивает он низким голосом.

Я снова и снова глотаю воздух, пытаясь подобрать слова.

— И что? — спрашиваю я, чтобы перевести вопрос в другое русло.

— Почему мой член тебя напугал?

Между ног поднимается жар. Я сжимаю бедра, пытаясь заглушить возбуждение, но от этого становится только хуже.

Конмак двигается вперед, как будто видит меня сквозь повязки, и прижимает меня к стене.

— Я не знаю, — бормочу я. — Боялась, что ты разорвешь меня, а потом ты подарил мне самый умопомрачительный оргазм в жизни, и оставил одну.

— Жалуешься?

— Нет, — шепчу я, затаив дыхание. — Просто растерялась.

Он делает еще один шаг, и мы оказываемся лицом к лицу. Мое сердце ударяется о грудную клетку, словно пытаясь запрыгнуть в его тело. Его руки опускаются к моим бедрам, удерживая на месте.

— Что постыдного в моем языке на твоей мокрой киске?

Мой клитор запульсировал, одновременно от шока и потребности. Я кладу руки ему на грудь, пальцы исследуют его твердые мышцы. Его сердце бьется так же сильно, как и мое, а тепло его кожи будоражит мою кровь.

— Лу, — бормочу я. — Это не...

— Я жду ответа.

— Хорошо, — я облизываю губы. — Мне показалось, что ты дразнишь меня.

— В том, как ты кончала мне на лицо, не было ничего притворного, — говорит он, приподнимая уголок губ в усмешке.

Мой желудок скручивается.

— Но ты оставил меня на взводе.

— Правда? — спросил он с усмешкой. — Вряд ли это так же плохо, как мои синие яйца.

— И кто виноват в том, что ты ушел?

Он наклоняется ко мне так близко, что его борода касается моей кожи. Она такая мягкая, что мне хочется провести по ней пальцами. Я сдерживаюсь, дыхание замирает, все мое тело готово к его ответу.

— Я не трахну тебя, пока ты не будешь готова, — рычит он. — Пока не будешь умолять об этом.

— А если я никогда не буду готова? — шепчу я.

Лу выпрямляется, забирая свое тепло.

— Тогда ты останешься со мной, пока два миллиона не будут полностью выплачены.

Мои плечи опускаются. Это не та свобода, на которую я рассчитывала, но, по крайней мере, он дает мне хоть какую-то надежду.

Раздается тихий стук в дверь, и он делает еще один шаг назад.

— Войдите.

Входит Леда, ее взгляд скользит по фигуре Лу. Я изучаю ее черты, находя теперь некоторое сходство с бедной Арией Маркос. У них одинаковые зеленые глаза и черные волосы, хотя у Леды они с сединой.

Теперь я понимаю, почему у пожилой женщины всегда такое суровое выражение лица. Она потеряла свою дочь самым жестоким образом, и неизвестно, потеряет ли она свою внучку из-за Танатоса или его могущественной семьи.

— Можно я возьму поднос? — спрашивает она.

— Да, — отвечает Лу.

— Помощь нужна? — спрашиваю я.

Она отмахивается от меня, и мы остаемся стоять в тишине. Лу повернул голову в сторону Леды, как будто концентрируясь на звуке ее движений.

Когда она наконец уходит, он снова обращает свое внимание на меня.

— Твоя комната — соседняя с моей, — говорит он.

— Что же это значит?

— Уходи.

— Но тебе понадобится помощь.

— Уходи, — рычит он.

Ему не нужно повторять дважды. Будь я проклята, если останусь там, где меня не хотят видеть.

— Тогда спокойной ночи, — бормочу я. — Приятных снов.

Лу не отвечает. Даже не ворчит. Он просто стоит посреди комнаты, сложив руки, с напряженным выражением лица, как будто я чем-то его обидела.

Разочарование бурлит внутри, словно скороварка, требующая разрядки. В одну минуту этот человек поглощен мной, а в следующую — отталкивает. Он яростно противоречит мне, и от этого голова идет кругом.

Я выхожу, сопротивляясь желанию хлопнуть дверью, и возвращаюсь в комнату, куда он привел меня сегодня утром.

Она лишена индивидуальности по сравнению с его мужской пещерой, которая была полна клетчатых орнаментов и приглушенных цветов. Я сажусь на край кровати и делаю долгий вдох.

Что изменилось? Мы так хорошо ладили, и он резко переменился. Откинув голову, я распускаю по плечам занавес черных волос.

— Почему меня это так беспокоит?

Потому что под этой суровой внешностью скрывается человек, который заботится о других. Он приютил мать и дочь убитой женщины, хотя это может спровоцировать войну с мафией. Он дважды спас меня от убийцы, и, возможно, лишился зрения.

А теперь он огрызается на меня, как раненый зверь.

Раненый зверь.

Может быть, он злится, потому что ему больно. Может быть, это я причиняю ему боль. В голове всплывают злобные слова Сайласа — человек может вынести столько отказов, что потом сломается.

Я отвергла его, когда предположила, что, возможно, никогда не буду готова к сексу с ним. И сегодня утром я пришла в ужас при виде его члена. Большинство парней, конечно, похвастались бы и восприняли мой страх как комплимент, но только не Лу.

Черт.

Вскочив с кровати, я пересекаю комнату, хватаю еще одну из этих викторианских ночных рубашек и выхожу в коридор. Может, Лу Конмак и не хочет моей помощи, но она ему нужна.

На этот раз, если он прогонит меня, я не уйду.

Глава 17

Я нахожу его сидящим на мягкой тахте у кровати и снимающим ботинки. Он поднимает голову, когда я вхожу в комнату.

— Ты уже подготовился к потери второго глаз, да? — спрашиваю я.

— Что ты здесь делаешь? — спрашивает он.

— Пришла помочь.

— Возвращайся в свою комнату, — огрызается он. — Никому не нужна твоя жалость.