— И о чём она?

— Обо всём! — ответил доктор и подошёл к книге. — О метаморфозах природы, металлах и камнях. О растениях и земле, о силе человеческих знаний в любой области всех известных наук. Её автор и составитель Кольмер. Хотя миру он известен и под другими именами.

— Я не слышал о нём, — пожав плечами и хмыкнув, сказал Рихтер.

— Ещё бы! Хотя это великий пилигрим научного мира. Он был учителем самого Сен-Жермена. Он познал тайну бытия и собрал знания древнейших учёных в своей могучей и гениальной голове. Он знал сто религий и все секреты кельтских народов. Обладал магией друидов и жил бесконечно долго, оставаясь в тени для всего человечества, но при этом правя десятками тайных о̒рденов им же и созданных. Это великий человек!

— Но он умер? — поинтересовался Рихтер, смотря на доктора Штанца, как на божество, снизу вверх, и словно боясь его рассказа о неизвестном ему до сих пор гении древности, каком-то Кольмере.

— Такие люди живут вечно, — ответил с пафосом Штанц. — Они живут в своих трудах, они живут в знаниях, которые передали своим ученикам.

— И много у него их было?

— Нет. Насколько мне известно, его единственным учеником был граф Сен-Жермен. Но у него была дочь; прекрасная, красивая и восхитительная. Она сочетала в себе черты предков отца и матери. Была наполовину гречанкой, наполовину египтянкой.

Доктор Штанц затих. Он закрыл глаза и сжал губы.

— И что с ней стало? — поинтересовался осторожно молодой человек.

— С ней случилось несчастье, — медленно открыв глаза, ответил Штанц.

Рихтеру показалось, что доктор вспомнил о чём-то своём, очень для него близком. Он пошатнулся и облокотился одной рукой на спинку старого стула. Тот скрипнул и покосился так, что Рихтер подумал, будто стул сейчас сломается и доктор окажется в непристойном для себя положении.

Но Штанц вдруг, встрепенулся, выпрямился и посмотрел Рихтеру прямо в глаза.

— Она умерла? — решил уточнить молодой человек.

— Нет, не умерла. С ней просто случилось несчастье, — опять пространно и туманно ответил Штанц, не вдаваясь в подробности.

Рихтер понял, что продолжать задавать один и тот же вопрос в третий раз, будет уже неприлично, да и бесполезно, и не стал больше касаться этой темы, оказавшейся для доктора Штанца такой болезненной.

— Так что, вы готовы отправиться со мной в гарнизон? — спросил Рихтер, переведя тему разговора.

— Конечно, — ответил доктор, — и если вы не соизволите перекусить, мы отправимся туда немедленно. Мой экипаж давно готов.

Рихтер действительно не хотел обедать и предложил сразу ехать. Доктор Штанц провёл несколько манипуляций возле нагромождения пробирок и колб и направился к выходу.

Сев в его приготовленный экипаж, они отправились в крепость. Путь был не очень близким, и можно было провести с полчаса в светских или дружественных беседах, но оба пассажира предпочитали отмалчиваться до самого приезда в крепостной гарнизон.

Незадолго до того, как Рихтер приехал к доктору Штанцу, тот несколько раз присутствовал при проводимых им на больных жителях Вюрцбурга операциях. При чём, к этим больным был вызван изначально именно Рихтер. Но желая стать учеником столь великого, как он думал, доктора Штанца, он отправлялся за помощью к нему, не боясь себя дискредитировать перед своими пациентами. Для него это был шанс и повод сблизиться с доктором, который на удивление ему ни разу не отказал.

Две операции были по отнятию конечностей, из-за самой запущенной стадии гангрены, а одна, по удалению части купола слепой кишки, воспаление которой всеми докторами называлось тифлитом.

Обычно Рихтер сам лично не раз наблюдал, как другие доктора делали людям с таким воспалением клизмы, кровопускание и применяли рвотные. Однако далеко не всегда это помогало. Доктор Штанц же определил почти сразу проблему мучающегося страшными болями в боку человека и попросил Рихтера ассистировать ему. После проведения небольшой операции по удалению червеобразного отростка кишки, пациент не только не умер, но и стал чувствовать себя намного лучше.

Вскоре о Штанце заговорили весь город и область. К нему съезжались со всех округов. Однако по некоторым расползающимся слухам он не всегда оказывался свободен для тех, у кого не было высокого социального статуса, капитала или достойного положения в обществе. Поэтому многие жители невзлюбили его, и была это в основном самая уязвимая и малообеспеченная часть населения.

В лице же Адольфа Менгера он нажил себе единственного среди местной знати врага. Старого доктора всё реже посещали его прежние пациенты, а теми, кто не изменил своему лекарю, руководил больше страх перед инновационными методами врачевания Штанца. Ведь о применении им необычных лекарств и отличающихся от привычных, людям, способов лечения заболеваний, уже слагали целые легенды. Некоторых это отпугивало, а многих наоборот располагало.

Тем временем в гарнизоне крепости началась какая-то эпидемия. Большинство солдат мучали рвота, колики и слабость живота. Такие вояки были небоеспособны и навряд ли могли бы защитить город в случае его осады врагами. Поэтому, когда Иоганн Рихтер только заикнулся о том, чтобы привезти в крепость доктора Штанца, начальник гарнизона обрадованно дал своё незамедлительное согласие, ведь слухи о врачевателе способном излечить от любой болезни дошли и сюда.

Через добрых полчаса, проведённых в пути, экипаж доктора Штанца подъехал к воротам крепости, которые располагались между двух массивных круглых башен.

Иоганн вышел, показал стражникам заранее оформленный для доктора пропуск и, получив разрешение, пошёл рядом с каретой.

Экипаж проехал через парадные ворота, декорированные скульптурами святых воителей, и направился вдоль крепостной стены к месту назначения. Это была лишь часть общей анфилады огромного здания. Внутренний двор именно этого участка крепости оказался небольшим. И со всех сторон его окружали строения; частично занятые казармами, конюшнями, и наконец, больными — то есть военным лазаретом.

В центре двора располагался колодец. Возле него и остановился экипаж доктора. Штанц вышел из кареты, держа в одной руке большой саквояж, сделанный из панциря гигантской черепахи и обтянутый кожей крокодила, (их у него имелось несколько, как больших, так и маленьких, и какой саквояж с собой брать он решал в зависимости от ситуации) а в другой руке свою неизменную дорожную трость со сверкающим хрустальным набалдашником.

Подошедший и немного запыхавшийся Рихтер сразу попросил следовать за собой.

В лазарете было темно даже несмотря на огромные окна, стёкла которых не пропускали достаточно света из-за толстого слоя грязи и пыли на них. Духота, запах пота и гнилой плоти, делали воздух помещения почти ядовитым.

Прежде, чем начать осмотр больных, Штанц, обвязав лицо до глаз платком, заставил дежурных немедленно распахнуть все двери и окна. Разгулявшиеся потоки свежего воздуха быстро вынесли весь этот смрад на улицу. Больные солдаты лежали на деревянных топчанах и были укрыты серыми, грязными и кое-где окровавленными одеялами.

Подоспевший к началу осмотра начальник гарнизона очень обрадовался, увидев у себя столь знаменитого доктора, о чём не преминул ему сказать при их знакомстве, представившись — Вернером фон Майером.

Это был уже пожилой, крупный мужчина, одетый в новый офицерский китель с фалдами красного цвета на отворотах и позументом по краям. Из-под треуголки из чёрного бархата с плюмажем белого цвета торчали клоки седых волос. Лицо его, дышало добродушием, а по красноватому носу и рдеющим щекам, было видно, что он любил приложиться к спиртному. Длинные стоячие усы делали его схожим с Дон Кихотом Гюстава Доре, правда, на тот момент ещё не создавшего к роману Сервантеса своих знаменитых иллюстраций.

Штанц незамедлительно провёл визуальный осмотр нескольких человек, глянув даже на мочу некоторых из них, и озвучил Рихтеру и коменданту свой вердикт.

— Похоже, что этих людей мучает одна и та же инфекция, поступившая к ним в организм извне. Скорей всего это плохая вода. Но чтобы убедиться в своих подозрениях, мне необходимо проверить её. Из какого источника добывают воду для крепости? — спросил он начальника гарнизона.