Оксана

«Всё-таки с доверием у меня пока не очень», — я смотрела в окно такси. По стеклу текли капли дождя, размывая очертания деревьев.

А может, это не капли дождя, а слёзы? Вытерев влагу со щёк, я прикрыла глаза и откинулась на спинку кресла. «Сбежала я»...

Было обидно. Вот честно! Я же не навязывалась ему? Вспомнила знаменитую фразу «Не виноватая я, он сам пришёл!», и рассмеялась про себя. Сразу стало чуточку легче. Слёзы высохли и горечь ушла. Правда, вместо них появилось сожаление.

Может зря я убежала? Ведь что, собственно, я видела? Он стоял и обнимал женщину, а она, смеясь, ему что-то рассказывала. Она же может быть другом?

— Пфф… Мне в голову не придёт так прижиматься к Пашке, хоть мы и друзья, — покачала головой я. — Тогда, может, сестра?

Снова кольнуло сожаление. Я не узнаю теперь никогда о том, кто это был.

Я ушла, вернее, убежала, не дав возможности себе даже попытаться узнать.

— Всё же над доверием нужно поработать, — снова вздохнула я и с сожалением прикрыла глаза.

А, с другой стороны, может всё правильно? Может это даже хорошо, что я не узнала правды?

Ведь если представить себе, что эта женщина рядом с ним не сестра и не друг, то как бы я себя чувствовала? Даже гадать не надо. Мне было бы плохо. Вернее, мне даже сейчас нехорошо. Всё же предательство мужа больно ударило по мне, разрушив мою веру.

— Так нельзя, Оксана, — покачала я головой. — Как жить без веры? Как?

Саша своим предательством сломал мою веру в людей, растоптал любовь.

— Ничего не осталось, — я снова заплакала, тихо вытирая слёзы. Было так жалко себя.

— Приехали…, — таксист припарковался возле подъезда и выгрузил мой чемодан.

Привычно задрав голову, чтобы посмотреть в свои окна, поморщилась недовольно.

— Значит, вернулся…, — вкатив чемодан в лифт, я нажала кнопку и призвала себя успокоиться. В конце концов, это не самое страшное, а всего лишь почти бывший муж вернулся.

— Ну это ненадолго, милый, — прошептала я воинственно и нажала на звонок.

Оксана

Дверь распахнулась и на пороге появился Саша. Потрепанный, посеревший и словно бы даже постаревший, но в моем любимом фартуке.

— Оксан? — он удивлённо смотрел на меня.

— Кого-то другого ждал? В моей квартире? — я вскинула бровь и подтянула чемодан.

— Ох, Оксан. Ты уезжала, да? — он схватил мой чемодан за ручку и втащил его в квартиру. — А я все гадал, где ты! Куда пропала?

— Зачем ты здесь? — я зашла в квартиру.

— Ты голодная? Пойдём, я картошки нажарил. Чай заварил. — словно не слыша меня, Саша повернулся и пошёл на кухню. — Руки мой и идём.

— Саш…, — теряя терпение, позвала я его. — Ты зачем здесь?

Меня ужасно бесила эта его черта характера, не отвечать на неудобные вопросы. Так и раньше было. Ещё когда жили вместе. Ничего не меняется?

— А я, как видишь, юность вспомнил. Картошки захотелось. Жареной. С луком и салом. И чёрный хлеб. Помнишь? Нажарим большую сковородку и соберёмся студентами. Вкусно было… — он суетливо двигаясь, наливал чай в мою любимую чашку, накладывал жареную картошку в тарелку. Совершенно спокойно, открыл холодильник и достал оттуда мои солёные помидорки, огурчики. Как у себя дома, блин!

Я села за стол и молча следила за его действиями, по опыту зная, что Сашка будет продолжать игнорировать мои вопросы. Мой приезд выбил его из колеи и пока он не успокоится, не возьмёт себя в руки, так и будет отмалчиваться. Не страшно… Я подожду.

Подперев рукой подбородок, следила за ним и его действиями. В конце концов, пусть поест. Сытый Саша, добрый Саша.

— Ты ешь, Оксан. Ешь. — он поставил передо мной тарелку.

— Спасибо, Саш. Мне нельзя жаренное. И солёное тоже нельзя. А чай попью. С молоком.

— Нельзя…, — он не поднимая глаз, суетливо принялся переставлять тарелки и чашки. — Да, да… наверно. — он замер, напротив меня, все так же не поднимая глаз. — Я… не знал, Оксан. Мне Олег сказал.

— Ну как бы ты узнал..., — я хмыкнула. — Ты же бежал к счастливой жизни.

— Прости. — он поморщился и наконец-то поднял на меня глаза.

Я хмыкнула… Саша взял себя в руки. Теперь можно строить диалог.

— За что? — я чуть склонив голову смотрела на мужа. Почти бывшего. Но такого родного. За двадцать лет то. Почти родственник.

— За все, Оксан. Мне так стыдно! Я же не знал, что ты болела. А получается, что сбежал. Тебя бросил.

Я взяла чашку в руки с делала большой глоток чая.

— Бросил, — согласно кивнула я.

— Я не знал, Оксан! Если бы знал!

Я снова хмыкнула и отставив чашку обняла себя. Мне было не больно. Отболело, слава богу. От его слов мне было холодно. Очень холодно.

— Что бы ты сделал, Саш?

— Что? — он замер.

— Да, что?

Он растерянно смотрел на меня и молчал.

— Что бы ты сделал, Саш? — повторила я свой вопрос.

— Я бы не ушёл. — наконец выдохнул он.

— Не ушёл? — я снова вскинула брови.

— Нет! Оксан… — он замотал головой. — Я не то сказал. Совсем не то!

Сашка взъерошил свои волосы и с мольбой посмотрел на меня. Наконец он выдохнул и выпалил с отчаянием.

— Я не знал, что за двадцать лет можно так прорасти в друг друга. Настолько, что не возможно вырвать все это из сердца и памяти. Я скучал! Отчаянно скучал по нам, по нашей жизни, по нашим вечерам...

Сашка обхватил голову руками и прошептал отчаянно — Я дурак, Оксан! Такой дурак…

Я молчала, смотря на него. А что говорить? Ну дурак, ну да. Сам признал. Только мне то что с этого?

— Я хочу, чтобы ты простила меня! — он с отчаянием посмотрел на меня. — Оксан! Я все осознал. Понял, что лучше тебя нет никого. Прости.

— Простить? — я усмехнулась. — Ты хочешь чтобы я простила тебя? Но я не хочу, Саш. Не хочу прощать. Не хочу видеть тебя в своей квартире. Ты ушёл. Сломал меня и бросил умирать, а сейчас приходишь, вскрываешь мои замки, хозяйничаешь на моей кухне и хочешь чтобы я простила тебя? Ты осознал? Что? Что я лучше? Я же урюк! Сухой и сморщенный. Где твоя сладкая булочка? — я снова усмехнулась.

— Не надо, Оксан…, — он поморщился. — Ну, Оксан. Так бывает! В любой семье бывают такие кризисы. В любой!

— Кризис? А какой у нас был кризис? Что за кризис, что ты побежал налево?

— Ты вся ушла в детей! Меня перестала замечать! — незамедлительно обвинил он меня. — Я мужчина! В самом расцвете сил! Мне нужно внимание!

— А мне? Саш? — я снова усмехнулась. — Мне не нужно было внимание? Я думала у нас семья. Мы вместе. И в горе и радости. А получается не было семьи. Ты ведь тогда правильно сказал. Не было семьи. Был ты и была я. Отдельно.

— Нет! Я был не прав! — снова занервничал Саша. — Это были эмоции.

— Нет, Саш. Ты все правильно про нас понял. И сказал тогда, на эмоциях, тоже правильно. Нет семьи. И давно уже нет. Она распалась тогда, когда ты, вместо того чтобы поддержать меня, увлёкся молодой и красивой.

— Оксан нет! Не надо так говорить! — он затряс головой и вскочил со стула. — Есть семья! Наша семья! Я понял это почти сразу как ушёл. Нас так много связывает! Столько воспоминаний! — он упал передо мной на колени и схватил за руку. — Оксан, я все понял. Осознал! Не разрушай нашу семью!

— Смешно, Саш…, — я вырвала свою руку и поморщилась. — Значит это я семью разрушаю? Я. Не ты? А когда отключал детям карты? Когда снял все деньги с общего счета? Когда бросил меня умирать? Ты не разрушал семью? — я встала. — Нет Саш. Ты тогда убил мою любовь к тебе. Разрушил доверие. Ничего не осталось, понимаешь? Ничего. Уходи, Саша. Туда, где Машенька ждёт.

— Я не уйду! — Саша тоже встал и сложил руки на груди. — Ты поймёшь, что я исправился. К тому же, подумай о том, как ты будешь одна жить. Всё же не девочка…

— О! — я повернулась к нему и вскинула брови. — Все же не девочка? Урюк, да?

— Ну что ты все передергиваешь! — он снова взъерошил свои волосы. — Не урюк! Но и не девочка! — он снова подошёл ко мне, — подумай сама, Оксан. Тебе все же сорок два года…