А пока, путники шли вперед, преодолевая канавы и рвы, перешагивая наполненные дождевой водой колеи от обозов, перемещающихся с запада на восток по прусской земле. В сопровождении рыцарей-воинов летом 1232 года каноник Людовик добрался до Земланда. Расположившись рядом с небольшой речкой, протекающей по болотистой местности, покрытой густым лесом, Людовик приказал разбить лагерь. Здесь неподалеку, в непосредственной близости от берегов Балтики, находились поселения местных куршей, наслышанных о жестоких завоевателях крестоносцах.

– Зегман, – крикнул Людовик, – позови всех братьев-монахов.

Не прошло и получаса, как монахи собрались у крытого шатра бывшего любекского бюргера, а теперь комтура земландского Людовика.

– Братья, – начал свою речь Лейбензелле, окруженный двумя капелланами, – Мне сегодня явилась Пресвятая Дева Мария, и указала место, пригожее для возведения первого замка тевтонского на этой земле. Теперь нам нужно достать из сундуков чертежи бастиона, да искать мастеров, чтобы возводить на месте том крепость орденскую. Магистр прусский Герман фон Бальке передал в дар нам планы бункеров, стен и башен Кульма, которые пригодятся нам здесь. И думаю я, что пора пригнать из местных селений мужиков, кои будут рубить лес и таскать камни для строительства.

– Потребуется еще хорошая глина для фундамента и подвалов, – уточнил один из присутствующих монахов.

– Это верно. Идите, братья, разузнать, есть ли поблизости глинистая земля. А ты, Зегман, езжай к жилищам племен местных. Да разузнай, что за кланы на земле этой обретаются, мирные они или враждебные. А коли мирные, то пусть мужиков собирают нам в помощь, да и еды какой пускай пришлют.

Зегман не стал брать с собой кнаппенов, а решил предварительно осмотреться. Он быстро впрыгнул в седло и поскакал в сторону леса.

У кромки леса появились какие-то люди, медленно влачащие деревянную телегу.

***

– Изольда, у нас осталась еще вода? – спросил бородатый, усталый от многодневного лова в море мужчина, придерживающий связку острых гарпунов, чтобы не поранить спящих на телеге детей. Он был уже не молод, но еще крепок. На его теле была надета льняная длинно рукавная рубаха, перевязанная кожаным поясом, на котором был прикреплен нож. К голове плотно прилегала мягкая серая шапочка с болтающимся на плетеной веревке лисьим хвостом, что свидетельствовало о его принадлежности к клану куршей-лисов.

– Нет, – коротко ответила явно напряженная Изольда, заметив у ручья вереницу стоящих друг за другом по кругу обозов.

Навстречу им по узкой, вязкой тропе, пролегающей между камышей, выехал на коне всадник, экипированный в облегченную металлическую кольчугу, закрытый шлем и белый плащ с черным крестом.

– Остановитесь! – крикнул всадник издалека и поднял руку.

– Юрген, посмотри на его плащ. На нем черный крест, такой же, как и на флаге вон там, на шатре у реки. Видишь? – шепотом сказала обеспокоенная женщина, закрывая собой двух малолетних детей, свернувшихся от холода калачиком.

– Изольда, это крестоносцы. Ничего не говори. Будем молчать, будто ничего не понимаем, – успокаивал ее Юрген.

– Ты, – указал крестоносец на мужчину, – иди и приведи в наш лагерь к обозам мужиков крепких и сильных, которые умеют строить. А ты, – теперь он уже смотрел пристально на испуганную таким напором женщину, – собери снедь и воду для нас. Пока будем ждать до утра, а если не вернетесь ко времени, то сами возьмем. И благодарите Бога и нашего миролюбивого каноника, что силой забрать не дает то, что теперь и без того наше.

Всадник развернулся и ускакал обратно.

– Он даже не стал слушать наш ответ. А вдруг мы его не поняли! – плюнул на землю Юрген с досады, – пришли гады тевтонские. Мало нам своих хозяев, так теперь еще и эти грабить будут.

– А тебе не одно, что ливонцы, что тевтонцы. Двое моих братьев погибли от мечей ливонских в долине Абавы. Теперь мы сюда пришли, так здесь те же убийцы хозяйничать хотят. Покоя куршам не стало от этих бестий. Говорила тебе, что надо было селиться на Готланде или Элане. На островах кланы свободно живут, не то, что здесь.

– Надо быстрее возвращаться в хибару. Я пойду соберу мужиков, а ты иди домой и готовь телегу. Снеди, да воды с женами наложите. Утром отвезем, чтоб силой не забрали. А потом посмотрим, с чем они пришли. Там и решим, что дальше делать.

***

– Я сказал им, чтоб мужиков пригнали, да еды нам прислали, – отрапортовал всадник, вернувшись к Людовику.

– Благодарю тебя, Зегман. Бог с нами. Всем расседлать коней, разместиться на обозах. Завтра пойдем в дома заселяться, а сейчас отбой труби, – произнес изнеможденный долгими скитаниями по лесам и болотам Людовик и приказал разжечь костры вокруг обозов.

– Нам бы коней еще добыть, устали братья от пешего похода, да животины изношены, подковы стертые, – сказал Зегман, поглаживая своего исхудавшего вороного коня.

– Ты прав. Подумаем утром, – ответил каноник Людовик и взметнув руки к небу прокричал, – Братья, пора молиться Пресвятой Деве Марии и Господу нашему. Славить имя его и веру христианскую!

И обессилившие, покрытые дорожной пылью путники, встав на колени, сложили руки перед собой и стали осенять себя крестовым знамением.

– Слава тебе, Отче наш. Молимся за царствие твое. Да светится имя твое. Аминь.

***

Изольда, спотыкаясь, почти бежала до хибары, и стонала от безысходности, осознавая, что приход незваных гостей, крестоносцев может кардинально изменить устоявшуюся жизнь её и детей, и всех жителей поселения Лиске, где обитали сбежавшие от ливонцев через залив курши.

Она положила детей на застеленную льняной тряпицей, теплую солому и накрыла овечьей шкурой, вручив им скомканные шарики ржаных мякишей. Сама отправилась созывать жен рыбаков куршей на сбор снеди.

– Мужики, настал час и нам встретиться с иноверцами крестоносцами, пришедшими с земель нормандских. Видал сегодня всадника в плаще с крестом, и велел он собрать мужиков наших , да пригнать в лагерь к обозам тевтонским. Хотят они строить на наших землях замки свои. Не то, думаю, они, как и звери ливонцы, разрушат наши хибары, да отродий наших угонят. Надо идти, чтобы сберечь жен и детей наших, – с горечью сказал Юрген на сходе мужиков куршей клана Лисов.

– А промысел наш кто потянет, если все строить пойдут? Кто в море будет ходить за рыбой, да в лес за дичью? С голоду помрем все. Может уничтожить нечисть иноземную. Сколько их в обозах пришлых? – стали шуметь мужики.

– Пока не сладим мы с ними. Оружейные они, с рыцарями воинами, мечами, да арбалетами. А потом поглядим. К братьям в леса сходим в Надрувию и Скаловию. Вместе одолеем небось.

– А ты Гретте сказал? Она же глава клана нашего. Ты Гретту попроси в лагерь к ним пойти с Изольдой. Она язык-то их знает от братьев своих ятвягов и считать умеет лучше всех. Надо бы знать сколько их там, тевтонцев.

К юго-западу от залива Куришес Хаф, омывающего с восточной стороны землю Земланда, а с севера, прилегающего к узкой песчаной косе с густым сосновым лесом, стояли неказистые хибары, где хозяйничали кланы местных аборигенов куршей, живущих в основном рыбным промыслом и охотой. Они частенько встречались в море с лодками таких же рыболовов соседней Надрувии и Скаловии, которые занимались к тому же добычей янтаря, торговали им успешно и жили на широких хуторах. В одном из таких селений обитала девушка Гретта, братья которой относились к знати – воинам ятвягам, устраивавшим набеги на пытающихся их поработить крестоносцев, а также на торговых купцов, переправляющих в Европу не только хлеб и продовольствие, но и ценный солнечный камень.

Гретта была молода и умна не по годам, ей хватало смелости и знаний, а также внутренней уверенности, чтобы управляться с небольшим кланом простых и неграмотных, слабовольных язычников куршей-лисов, поселившихся около небольшой речки, в получасе ходьбы от берегов славной Балтики.

Утро следующего дня было солнечным. Рыбаки вышли в море рано. Балтика синела, очерчивая растворяющийся в тумане горизонт, а небывалый штиль предвещал жаркий день.