°044...° "Нашёл что-то?"

°Божий одуванчик° "Нет. Я всё удалила. Всегда так делаю. Даже номер твой не могу записать в телефонной книге."

°044...° "Понял. Вечером приеду, сможешь выйти?"

°Божий одуванчик° "Смогу."

Пока набираю эти пять букв, пальцы дрожат, и я глупо улыбаюсь. Сегодня снова увижу его. Смогу насладиться ароматом.

От одной только этой мысли кровь закипает, а тело ломит. Кажется, я подсела на Горского. Ой, что будет?!

День тянулся невыносимо долго. Не радовала ни еда, ни книга, которую читаю, ни статья, которую опубликовала наконец-то. Ни даже оживший чат "Сплетницы".

Там активно идёт обсуждение свежих сплетен. В этом выпуске "Сплетницы", я подняла тему посвящения, в так называемые "братства " и "сестринства". Какие испытания проходят новички, и какие унижения, чтоб попасть в желаемый клуб.

Об одном таком посвящении мне рассказала Ава. Её знакомая пыталась вступить в желаемый клуб, но вместо этого получила миллион негативных эмоций. Список из пяти пунктов, которые она должна была выполнить, включал в себя, даже интимную близость с преподавателем. Если ты не выполняешь, хотя бы один пункт, тебя не берут. И вот, эта девчонка, переспала с преподавателем. Фамилии и имена, я в этот раз умолчала. Жаль будет, если уволят препода по праву, который поддался соблазну. Но думаю, слухов будет достаточно, чтобы в следующий раз он подумал, что делает.

°044...° "Одуван, я тут. Спускайся."

Как только вижу это смс, подрываюсь и бегу к нему. Даже лифт не жду, бегу по ступенькам. Как только открываю дверь, влетаю в большую грудь Матвея. Он прижимает меня сильнее к себе, так и замираем.

Сердце вырывается с груди. Вот только причина, какая? Из-за того, что я бежала, или за того, что Матвей так прижимает меня к себе.

Дышу им. Он так вкусно пахнет. Сегодня запаха алкоголя нет, только сигареты, парфюм и его личный запах. Я знаю, как пахнет и какой на вкус Матвей Горский. Могла ли я ещё месяц назад о таком думать? Я даже мечтать, о таком не смела.

— Пойдём в машину, сегодня довольно-таки прохладно, — говорит Матвей мне на ухо.

Я сажусь на пассажирское сиденье, Матвей на водительское.

— Я тебе ужин привёз.

— Не стояло. В больнице кормят.

— Знаю, я эту еду. Бадяга какая-то. А я с мака вкусняшек привёз.

— Ммм. Класс.

Я хватаю картошку, макаю её в соус и сразу в рот. Вкусно очень. Так проделываю несколько раз. Матвей ничего не ест, только за мной наблюдает.

— Хочешь? — протягиваю ему картошку.

— Хочу. Дай мне, как себе.

Я беру картошку, в соус её и протягиваю ему. Он берёт меня за кисть, кусает картошку по немножко, пока не съедает всю. Но руку мою не отпускает. Он начинает целовать сначала мои пальцы, а потом руку.

Я наблюдаю за этим, как заколдована. Эти касания приносят лёгкий трепет. Мне нравится, что он делает. Ещё месяц назад, я тряслась от ужаса таких мыслей. А сейчас даже щеки мои не краснеют. С Матвеем, всё как-то не так, как с другими.

Горский тянет меня за руку, и я медленно наклоняюсь к нему. Картошка падает на сиденье, но, ни я, ни он, на это не реагируем. Глаза в глаза. Контакт, который держит нас сейчас сильнее любого физического контакта. А когда его губы дотрагиваются до моих, глаза закрываются, и я полностью отдаюсь в руки Матвея Горского.

Я ему доверяю. Не знаю почему, но чувство доверия к нему, появилось само по себе. Он целует медленно, словно наслаждается, растягивает удовольствие. А потом спокойно отстраняется от меня и улыбается.

— Одуван, ты такая вкусная. Так и хочется тебя съесть.

— Матвей, — возмущаюсь и моментально краснею. В его словах чувствуется подтекст, и я его понимаю. Боже... Что он делает со мной?!

— Ну, а что? Разве я виноват, что твои губы со вкусом мёда. Ты настоящий одуванчик. Знаешь, — он на секунду замолкает, что-то обдумывает, а потом продолжает, — когда впервые увидел тебя, ты мне показалась серой мышкой. Испуганной и всё время куда-то убегающей. А на вечеринке, я увидел в тебе одуванчик. Твои волосы такие же светлые, как и он, и тем вечером были в полном беспорядке. А ещё, — он снова положил свои пальцы мне на губы. Наши лица друг напротив друга, мы дышим, кажется через раз. Я слежу за каждым его словом, действием, вдохом и выдохом. — С того самого столкновение в ванной, я мечтал как буду целовать тебя. Я так безумно этого хотел. И сейчас, мне хочется ещё и ещё.

И он снова впивается в мои губы. Вот только в этот раз сильнее, властней и энергичней. Целуемся так, словно поцелуй наш воздух, и без него мы просто задохнёмся. Матвей кладёт ладонь мне на голову, и ещё сильнее вдавливает в себя. Я уплываю. Если до этого я не умела плавать. То теперь, вместе с ним, плыву.

Не знаю, сколько проходит времени, когда Матвей отпускает меня. Мы физически начали задыхаться от поцелуя. Голова идёт оборотом, тело дрожит. А то, что происходит у меня между ног, я даже описать не могу. Там так мокро, но в тоже время горит, щипает, давит и болит. Всё вместе создаёт неприятное чувство, и началось оно, когда Матвей перестал меня целовать. Пока целовал, там было приятно и хорошо.

— Я не напугал тебя? — спрашивает он всё тем же будоражащим голосом.

— Нет. Просто...

— Просто что? Не бойся говорить мне всё, что думаешь. Пока мы говорим, недопонимания между нами не будет.

— Я не понимаю, что происходит... Ты же знаешь, что я помолвлена. А я сижу в твоей машине, и отвечаю на поцелуй. Разве мы можем такое делать?

— А вдруг ты захочешь разорвать помолвку, после наших поцелуев?

— Я не смогу. Мне не позволят, — совсем уж грустно отвечаю я и отворачиваюсь к окну.

— Как так? Ты вправе решать сама с кем быть. Никто не имеет права тебя принуждать.

— Мои родители не поймут. В общем, долгая история. Я уже была, смирилась с этим. А тут ты...

— Что я?

Я снова поворачиваю к нему лицо, и, глядя прямо в глаза, говорю.

— Ты проникаешь глубоко, в запретную часть души.

— А если я хочу ещё глубже? На самое дно?

Будоражит и знобит от его признаний. Из-за таких его слов, я потом ночами не сплю. Потому что мечтаю о другой реальности.

— Боюсь, тогда мы утонем на этом дне.

— Я очень хорошо плаваю.

И он снова это делает. Целует ещё сильнее. Ещё страстней. И я отдаюсь этому поцелую. Захлёбываюсь на дне своего будущего, но всё равно не ухожу. Приготавливаю себя к еще большим пыткам, чем до встречи с Матвеем.

Одно дело никогда не чувствовать страсти, и просто думать, что её нет. Другое же дело её познать, и отказаться навсегда.

А это произойдёт очень скоро. Чуть больше чем через два месяца я стану женой Рустама Балканова.

— Малыш, ты чего загрустила?

— Просто задумалась. Я хочу, тебя кое о чём попросить.

— Конечно. Проси.

— Никто не должен знать, что мы с тобой дружим.

— А мы дружим? — с улыбкой спрашивает он. А мне вообще не смешно. Как мне назвать то, что между нами происходит.

— Немножко, — все, что могу придумать я.

— Хорошо, одуван. Не заворачивайся. Конечно, это тайна. А ещё у меня для тебя подарок.

Он снова что-то достаёт сзади, и протягивает пакет. Беру не смело, а когда понимаю, что это тот же телефон, что он мне тогда пытался подарить. Начинаю злиться.

— Успокойся, и дай сказать. А то а ж скулы напряглись. Ты сама сказала, что Рустам проверяет твой телефон, и тебе приходится каждый раз его чистить. Смотри, этот телефон будет для нас. Я буду писать тебе только на него. И тебе не надо будет переживать, что цыган, что-то найдёт. Окей? Согласна?

Я даже не знаю, что на это ответить. Идея классная. Я смогу его подписать в телефоне. Но, блин, телефон такой дорогой. Как принять его?!

— Ладно. Только есть условие.

— Говори.

— Перед свадьбой, я его тебе отдам.

Он резко от меня отворачивается, сжимает руль с такой силой, что пальцы белеют. Долго не отвечает, но потом всё-таки соглашается.