– Да, конечно, там все погибают. – Согласился Сакатов – И я не понимаю, каким образом можно это остановить. Но ведь неразрешимых задач не бывает.

– Даже если мы посмотрим на остатки того круга в карьере, что нам это даст? – Снова спросила я.

– Я тоже об этом подумал, поэтому мы не только посмотрим на остатки круга. Мы ещё встретимся с одним человеком, который знает все легенды вогулов, хорошо знает их историю. Он сын шамана. Настоящего шамана. Сам он, к сожалению, избрал себе другой путь. Сейчас он уже на пенсии, но он окончил горную академию, ещё когда был Советский союз, работал по своей специальности, правда, не в Кушве, а в Москве. Но когда вышел на пенсию, а это восемь лет назад, вернулся в свою родную Кушву. Тогда и начал систематизировать все свои записи, и отец его тогда ещё был жив, правда, ему тогда было глубоко за восемьдесят, но он был ещё в здравом уме и в полной памяти. Ну что, убедил я тебя?

– Пожалуй, что да. – Ответила я – А ты с ним уже разговаривал об этом?

– Да, долго разговаривали, разговор закончили буквально за несколько минут до вашего прихода. Очень интересный человек. И про золотой круг слышал. И от своего отца, и от нескольких старых манси. Много чего необычного он знает, много чего необычного видел. Рассказал, что один раз его отцу на охоте встретился необыкновенный медведь, который барабанил лапой по перевёрнутому ведру, и его отец готов был поклясться, что где-то раньше слышал эту мелодию. Но это он так, для смеха рассказал. Он кроме сказаний вогулов, ещё и историю горы Благодать записал подробно. И с некоторых государственных документов копии сделал. Историю горы собрал аж с самого начала её открытия, с одна тысяча семьсот тридцать пятого года. В самом начале славной истории горы Благодать, на это вновь открытое месторождение приезжал сам Татищев, действительный статский советник и командир Уральских государственных заводов. Честнейший человек был, и за государство радел. Сын шамана считает его святым человеком. И отец его так же считал. Ну что ещё вам про него сказать? – Сакатов задумался, вспоминая – Фотографий у него много старых, и научных и познавательных статей про месторождение. Шаманские бубны отца, всякие старые вещи есть, ценность у них сейчас большая, да только он собирал их не из-за их ценности, а ради памяти. Так вот, поговорили мы с ним, он в гости нас к себе ждёт. Я, может быть, даже останусь у них на несколько дней. Походим по лесу. Места-то там сказочные. Прямо у подножия горы Благодать берёт начало река Салда. А с восточной стороны находится таинственное Салдинское болото, о котором местные раньше не иначе, как только шёпотом говорили. Потому как там свой шабаш устраивала всякая нечисть. По этому болоту когда-то и ходила Золотая баба к своему другу-великану. Послушаю, что про неё местный фольклор говорит. Жаль только, что часовенка во имя Преображения Господня не сохранилась. Между прочим, её даже написал известный русский художник Аполлинарий Васнецов. Там, на горе Благодать, в своё время побывали многие знаменитости. В одна тысяча восемьсот девяносто девятом году там был с экспедицией великий русский химик Дмитрий Иванович Менделеев. А за тридцать лет до него там был великий князь Владимир Александрович Романов, брат царя. Из современной советской истории – там был Луначарский в двадцать третьем году.

– Интересно. А она высокая, эта гора Благодать? – Спросил Дениска.

– Нет больше горы Благодать, Денис. Сначала разработка месторождения велась с поверхности, пока всю гору не разработали. Потом в шахтах, в карьере. А в две тысячи третьем году рудник совсем закрыли, месторождение было всё выработано. Сейчас на месте чудесной горы остался карьер диаметром около километра и глубиной триста пятнадцать метров. А высота горы до выработки была триста шестьдесят четыре метра.

– Не высокая. – С сожалением сказал Дениска.

– Это как посмотреть. Если бы гора Благодать была в составе Уральского хребта, то да, она бы пропала между более высоких гор. Но она отдельно стояла, и её было далеко видать, за сотню километров. Фотограф Прокудин-Горский, в одна тысяча девятьсот девятом году, сделал несколько чёрно-белых снимков с часовней, но горы тогда уже не было. Мы можем только догадываться, прочитав её описание на страницах хроник, как эта красавица выглядела до того, как её начали нещадно разрабатывать. А богатств её надолго хватило. Посудите сами. В одна тысяча семьсот тридцать девятом году была задута первая доменная печь, и только в две тысячи третьем рудник закрыли. Двести шестьдесят четыре года! Сколько поколений работало на ней.

– Да, потрудилась на славу. Как зовут этого чудесного сына шамана? – Спросила я.

– Колмаков Николай Александрович. Но сразу предупреждаю, его отца не Александр звали, а Альвали. Его просто Александровичем записали, чтобы не путаться со сложнопроизносимым отчеством. А я ещё и Анне позвоню, может она что слышала про проклятие золотого круга.

Анна – это наша знакомая Алтайская ведунья, целительница и сказительница. Её семья уже не одно поколение собирает артефакты, магические предметы, которые хранит, чтобы они не попали в чёрные руки. У неё много старинных книг, исторических записей её предков, и она периодически организует со своими единомышленниками экспедиции в глухие деревни, собирает фольклор, сказания, и потом всё это систематизирует. Анна не раз выручала нас своими советами, она знает много ритуалов от тёмных сил и охотно делится ими.

– Ну что, мы с Дениской по домам поедем, а в субботу встречаемся, как всегда, на вокзале. – Сказала я.

Сакатов проводил нас с Дениской до трамвая, предупредив, чтобы мы не проспали на электричку, которая уходит от вокзала в шесть часов утра.

Мы все собрались на вокзале в половине шестого, невыспавшиеся, неразговорчивые, мечтающие ещё доспать. Только один Геннадий выглядел бодро и энергично, он уже с утра успел пробежать пять километров. Я красноречиво посмотрела на Дениску, но тот сделал вид, что не понял моего намёка. Сакатов нас успокоил, что до Кушвы ехать три часа с половиной, отоспимся в электричке. Так и вышло. Обычно я не люблю спать в своих любимых электричках, а люблю смотреть на природу, меня успокаивает смена пейзажей за окном, но в этот раз я крепко уснула. А проснулась я, когда за окнами уже показался перрон нашего пункта назначения.

Мне понравилась Кушва, такой небольшой и милый городок, чем-то мне даже напомнил мой родной Заречный. Кушва – добрый город, его доброту я почувствовала в каждом его доме, в каждом его жителе. Он добрый и открытый, как и его люди. Ещё и день выдался солнечный, от вчерашнего дождя на небе не осталось ни одного облачка. С зелени была смыта вся пыль, поэтому изумрудное обрамление вокруг светлых и чистых домов, добавляло облику города счастливый и сказочный вид. А зелени было на улицах города очень много, и она была такая пышная, будто это не Урал вовсе, а Сочи. Хотя я всегда считала и считаю, что краше нашей уральской природы нигде больше нет.

Мы решили прогуляться от вокзала пешком, чтобы посмотреть на город. Дед Геннадия, Юрий Петрович, жил в частном секторе. Мы сделали небольшой крюк и прошли по набережной. Кушвинский пруд великолепен. Или синева неба так живописно отражалась в нём, или это вода у них тут такая необычная. Мы прошли мимо храма Архангела Михаила, заходить не стали, но потом я сто раз пожалела, что не зашла. Когда я ещё побываю в Кушве! Снаружи храм меня очень впечатлил.

– Многострадальный приход! – Сакатов смотрел из-под ладони на зелёные маковки храма – За два года, тридцать седьмой и тридцать восьмой, расстреляно семь архиереев и девяносто один священнослужитель. Жатва была большая. Невосполнимая. А вот пришла война, и в сорок четвёртом году община храма внесла на строительство самолётов для победы сто тысяч рублей. Все свои сбережения выгребли. Потом даже благодарственная телеграмма от Сталина пришла им. После войны Сталин вообще пересмотрел своё отношение к священнослужителям. Мне даже кажется, что когда немцы дошли до Москвы, он молился.