Я помолчала, стараясь удержать улыбку, и пообещала подумать.

***

Миниатюрная, я бы даже сказала крошечная совушка со всего размаху врезалась в окно гостиной и сползла по стеклу на глазах удивленной Гермионы. Она ошарашено застыла, моргнула пару раз, будто ожидая, что посетительница пропадет, и бросилась открывать форточку и затаскивать птицу в дом. Оказавшись внутри, сова моментально ожила и вспорхнула вверх, тревожно вереща.

Пролетая над столом, она ловко скинула красный конверт и принялась наворачивать круги по гостиной. Гермиона замерла, кажется, затаив дыхание, и молча посмотрела на конверт.

Совиная почта? Это уже клиника какая-то. Кому-то из нас точно пора отдохнуть… в больнице.

Хотя это довольно оригинально, если призадуматься. А подобная дрессировка так и вообще заслуживает уважения.

Но только эта светлая мысль посетила мою голову, как конверт взорвался, подпрыгнул, поднимая пыль, и завис в воздухе прямо перед Гермионой. Я было подумала, что Малфой стоит где-то вне зоны видимости и дергает за веревочки.

Конверт распахнулся и преобразился, а потом… не знаю, создалось ощущение, что Гермиона стоит и слушает.

Что же это такое? Может быть, просто сон? Ну пожалуйста!

Спустя минуту-две конверт вспыхнул и превратился в кучку пепла, который сдул со стола сквозняк, подувший из окна.

***

До Рождества оставалось полторы недели.

Я не раз упоминала, что Гермиона никогда не праздновала дома, а чаще пропадала за месяц или около того и показывалась только к середине января. Поэтому я по привычке смотрела в окно все реже, и, чем ближе было Рождество, тем меньше я ждала Драко.

Пока не увидела, что на четырнадцатом доме развешаны гирлянды.

***

Они встретили дома и Рождество, и Новый год, и даже в январе оставались в зоне видимости.

Конец января, кстати, был знатный: не очень холодный, но колющий морозом, с небольшим ветром и снегом. Видели бы вы, сколько его навалило!

Почему-то именно гигантские сугробы, обмороженные конечности и заиндевевшие окна навели меня на мысль о Брайтоне. Я ходила по дому в свитере и непременно шерстяных носках и фантазировала о том, как буду бегать по пляжу, по-детски рыться в песке, плескаться в воде и соревноваться с Энди.

Но в то самое мгновение, когда я решила поделиться своими мыслями и фантазиями с мамой, она одним словом — ладно, одной фразой — разбила все вдребезги, словно уронив банку, в которой я накапливала свои мечты.

Оказалось, они с отцом решили — решили все за меня! — что поездку стоит перенести на неопределенный срок, но попросту не знали, как мне об этом сказать. Они отказали мне, не разрешили. Пытались долго и муторно объяснить те надуманные причины, которые руководили ими. Мой возраст и возраст Энди. Всевозможные опасности в Брайтоне в туристический сезон. Необходимость провести время летом с семьей. И даже учеба — нет, ну вы можете себе представить?!

Звучит достаточно вычурно, но я была безутешна. В тот день маме так и не удалось вытурить меня из своей комнаты, где я заперлась сразу же после разговора. Мне не хотелось еще раз обсуждать все с родителями. Мне не хотелось объясняться перед Энди. Мне даже не хотелось обратить внимание на повесившего хвост Винсента.

Было одно тупое, скучное желание — сидеть и пялиться в окно.

Смотреть на снег, медленно, лениво опускающийся на город, на белое с серыми крапинками небо, наслаждаться морозным воздухом, проникающим в комнату сквозь маленькую щелку форточки.

И — куда же без этого — изучать четырнадцатый, представавший передо мной во всей своей красе.

Часовая стрелка лишь немного отодвинулась от пяти, когда они выскочили на улицу. Гермиона неслась впереди: распахнула дверь, спрыгнула с крыльца и рванула вбок, к каштану, моментально прячась за ним, так что только кончик красно-оранжевого шарфа выглядывал из-за сухих, голых веток да вереница следов, четко отпечатавшаяся на снегу, выдавала ее местоположение. Драко показался следом.

Он застыл на крыльце, забавно озираясь по сторонам и отбрасывая назад длинный конец своего — серо-зеленого — шарфа. Заметив следы, ведущие ровно до дерева, Драко самодовольно улыбнулся и кинулся туда.

Но Гермиона оказалась быстрее.

Пока Малфой обходил крупный ствол с одной стороны, она ловко выскочила с другой, попутно метая круглый, аккуратный снежок прямиком в затылок Драко. И рассмеялась.

Громко, заливисто, счастливо.

Снег от удара перемешался с волосами и, тая, начал стекать за шиворот, отчего Драко вздрогнул и обернулся, смотря на Гермиону с непередаваемым выражением лица. Он был зол, очевидно, что это было так, но еще… будто бы доволен. Рад какому-то неизвестному, непонятному мне факту.

Смахнув снег рукой, Драко вновь бросился к Гермионе, и она, взвизгнув, ринулась прочь. Так они и носились, петляя по двору, прикрываясь то деревьями, то крышкой от мусорного бака, то спасаясь за стенами дома. Снег летал из стороны в сторону, словно там развернулась настоящая битва, и иногда я не успевала углядеть, кто кинул очередной снежок, как будто метали не двое, а целые полчища.

Я сидела одна в своей комнате, забыв про неудачный разговор с мамой и сорвавшуюся поездку с Энди, и прижималась носом к стеклу, почти не дыша, чтобы не запотевало стекло, а там, во дворе четырнадцатого, происходило что-то безумно привлекательное, забавное. Что-то новое и для меня, и для Малфоя, и для Грейнджер.

Когда Гермиона подустала и, остановившись, чтобы отдышаться, согнулась, упираясь в колени руками, Драко не преминул воспользоваться этим. Он быстро, отчаянно наклонился, черпая снег, и кое-как слепил снежок, кидая его в сторону Гермиону. Тот достиг своего назначения.

Я вскрикнула одновременно с Гермионой, когда ком снега попал прямо в ее лицо, тронутое морозом, и мельчайшие частицы забили рот, нос, уши, глаза и двинулись ниже, оседая на шарфе и воротнике.

Как же она разъярилась!

Однако ее праведный гнев встретил лишь смех со стороны Драко. Никогда не слышала, чтобы Малфой так хохотал. Меня словно перекинуло во времени: передо мной был резко помолодевший юноша, свободный и ничем не скованный, который стоял посреди двора, весь испачканный снегом, запутавшийся в длинном шарфе, с розовым румянцем, покрывавшем щеки и лоб, стоял, запрокинув голову, и смеялся открыто и весело, отчего и на моих губах окончательно поселилась улыбка.

Но смех этот стал последней каплей. Не потрудившись утереться, Гермиона совершила бросок вперед, мгновенно достигнув Драко, и пихнула его в снег. Почему-то я сразу поняла, что ему не удастся устоять.

Я видела, как Драко заваливается в сугроб, но в последний момент успевает развернуться и, схватив Гермиону за рукав, тянет ее за собой.

Они рухнули вниз, цепляясь друг за друга руками, запутавшись ногами и концами шарфов, которые были единственным ярким пятном на бело-сером фоне.

Две темные фигуры в белоснежном сугробе, опутанные полосками, словно в коконе, красно-оранжевого и серо-зеленого или, как мне постепенно начинало казаться, красно-зеленого и серо-оранжевого.

Наконец борьба была окончена: Гермиона, которая отчаянно сопротивлялась, пытаясь подняться, успокоилась, поняв и приняв тщетность своих попыток, а Драко только продолжал удерживать ее за локоть и обнимать за талию, хотя игра закончилась, и в этом не было необходимости.

Они замерли.

Из-за снега, неровным слоем покрывавшего двор, мне теперь было видно не все: вот на протоптанной дорожке виднеются четыре ноги в теплой зимней обуви; дальше спина Гермионы с ладонью Драко на ней и макушка… а нет, уже вся голова Грейнджер, которая, по-видимому, уперлась рукам в плечи Драко, желая сохранить хоть минимальное расстояние между ними.

Она все еще была в снегу, пряди волос, торчащие из-под шапки, свисали сосульками, и мне казалось, что даже на ресницах оставались микроскопические льдинки, хотя, конечно, я не могла этого разглядеть. Она тяжело дышала, устав от долгого бега, и, не отводя глаз, смотрела прямо перед собой — смотрела на Драко. Точно знаю — он смотрел в ответ.