Выражение его лица, его глаз меняется несколько раз.

Наконец он прочищает горло и раздумывает ещё мгновение, прежде чем спокойно сказать:

— Думаю, ты и сама понимаешь.

Он неопределённо передёргивает плечами, напоследок ещё раз сжимает её руку и всё-таки выпускает.

***

Гермиона возвращается домой из Азкабана, помня, как уходила из убежища в день перед битвой, урвав лишь жалкие обрывки сна. Она не знала, как подбодрить Драко, ни тогда, ни сейчас.

На календаре четырнадцатое декабря, и Гермиона думает о своём обещании вспомнить всё до Рождества. У неё есть чуть больше десяти дней. И три дня из прошлого, которые она пока не может восстановить.

Гермиона разбита, но вместо отдыха, еды и сна она скрупулёзно достаёт и распределяет по флаконам последние события. Она дотошно упорядочивает их. Это те воспоминания, которые она вряд ли покажет кому-либо, но процесс успокаивает её, заставляет собраться.

Следом она открывает свою тетрадь, записывает то, что знает точно, и то, что сказал ей Малфой.

Она вспоминает разговор с Гарри: как рассказала ему, что они с Драко использовали ту самую квартиру для своих встреч и что он должен будет встретиться там с ним, если что-то пойдёт не так. Что Драко поможет. Она сомневалась, но всё же передала слова про защиту мэнора, ведь это казалось по-настоящему важным. Возможно, определяющим. Если крестраж будет уничтожен — Гарри надо будет добраться до Волдеморта.

Битва между ними должна будет состояться.

Гарри выслушал её внимательно и серьёзно и, лишь когда она закончила, спросил, действительно ли она доверяет Малфою.

Она ответила положительно.

Буквально во всех воспоминаниях того времени, что у неё были, Гермиона доверяла ему.

Кроме последней сцены, когда он лишил её сознания.

И ей нужно наконец понять, как же она прошла тот путь — короткий, но сокрушительный — от любви к нему до привычной когда-то ненависти.

***

Битва за Хогвартс всплывает в её памяти как череда смазанных вспышек, падений, прыжков и перебежек, от которых хотелось выплюнуть лёгкие.

И только очертания замка в момент, когда они оказываются на краю Запретного леса, чёткие на фоне тёмного, но безоблачного неба. Хогвартс оставляет зловещее впечатление, но сердце всё равно радостно ускоряет ритм при виде него.

Они дома. И собираются его отвоевать.

Жесты руками, гримасы на лице, безмолвные споры и соглашения. Они пытаются не привлекать внимания, и от бесконечного шёпота горло саднит не меньше, чем от крика; в груди болит от пыли, взметающейся в воздух; страх скручивает живот. Вся операция — сплошная проверка терпения и скорости реакции: приходится быстро взмахивать палочкой, нейтрализуя Пожирателей; быстро прятаться в тени ниш; быстро взбегать по лестницам, игнорируя завышенный до немыслимых пределов адреналин и сумасшедшую отдышку.

Они действуют по плану, но в каждом плане есть изъян.

Так лестничный пролёт между седьмым и восьмым этажами разрушается практически у них под ногами, и, оказавшись по разные стороны, они с Роном отделяются от Кингсли и Гарри.

С ними остаётся Джордж, но он ранен. У него сломано правое запястье, и он неловко держит палочку левой рукой и колдует с трудом. Когда они наконец добираются до Выручай-комнаты, его лицо бесцветное от боли, дыхание прерывистое, и кажется, что он вот-вот потеряет сознание.

Рон исторгает жалкие подбадривания вперемешку с грязными ругательствами, а Гермиона думает.

Она думает, что хочет завершить войну, пока проходит трижды мимо той самой стены.

Думает, о жертвах и благодарности, когда возникает дверь. За дверью — небольшая комната, всего в шесть шагов, но там есть раковина, стол и большой диван. На противоположной от входа стене висит картина маслом с незамысловатым пейзажем. Главный персонаж явно отсутствует.

Горло пересыхает, сердце пропускает удар, но Гермиона не позволяет надежде охватить её и думает о долге, потому что ноги Джорджа подворачиваются, и он чуть не падает, роняя Рона за собой.

Они втаскивают его в комнату, усаживают на диван.

Гермиона думает, как совладать с дрожащими руками, пока залечивает перелом, пытаясь хоть немного снизить интенсивность ощущений.

Её знания, помноженные на навыки, которые она приобрела, пока лечила Драко, помогают. Боль спадает, Джордж благодарно выдыхает. Но Гермиона не способна сращивать кости без зелья, поэтому одно неверное движение — и боль вернётся яркой вспышкой. Жаль это признавать, но Джордж оказывается почти бесполезен.

Переведя дух, Гермиона замирает перед портретом — если можно так назвать пустую раму — и думает о Чарли Уизли.

Она думает о том, как он заступился за неё и наверняка поменял этим курс её жизни. Как, не задумываясь, принял решение и вскинул палочку, а она — о Мерлин, об этом всё ещё тяжело вспоминать — оставила его. Она совершила ошибку, которая стоила ему жизни, ей самой — принесла спасение.

Тогда она поступила неправильно, поддалась порыву, отключив мозги, струсила и сбежала. Но сейчас перед ней возможность проявить себя по-другому. Возможность собрать всю храбрость и решительность.

И сделать то, ради чего они пришли.

— Мы должны сделать это, — подаёт голос Гермиона.

Джордж немного наклоняет голову и хмурится, но не успевает сказать ни слова, пока Рон уже делает шаг к ней.

— Нам нужно дождаться Гарри и Кингсли, — возражает он. — Возможно, даже пойти им навстречу.

Она смотрит на него — Рон измотан и озадачен. В его глазах легко читаются мысли, которые проносятся с бешеной скоростью. Он представляет карту Хогвартса и сплетения коридоров, по которым теперь предстоит пройти Гарри и Кингсли, чтобы добраться до них.

— Это займёт слишком много времени, — Гермиона качает головой.

— Но план…

— План надо поменять! — восклицает она, всплеснув руками. — Всё уже пошло не так. — Взгляд мечется к Джорджу, обводит комнату, цепляется за меч Гриффиндора, оставленный на столе. — Джордж не сможет пойти, ему придётся пока переждать, но он как раз встретит их здесь.

По плану — который очевидно пошёл к чёрту — они должны были оказаться в Выручай-комнате впятером. Джордж и Рон прошли бы в Кабанью голову, чтобы уничтожить крестраж; Гермиона и Кингсли ждали бы в проходе, чтобы прийти на помощь или передать сообщение Гарри, который должен был оставаться в Выручай-комнате.

Но всё уже изменилось.

И Гермиона готова приспособиться.

— Мы должны помочь им, — упрямо настаивает Рон.

— У них есть карта, и они будут в порядке. Дойти сюда не будет проблемой, но время… и портрет… — Гермиона тяжело вздыхает, прочищает горло, сжимает кулаки. Волнение поднимается внутри, разгоняя кровь. — Лорд вряд ли знает про проход, но это вопрос времени, когда он бросит все силы на защиту портрета.

Рон хмурится, Джордж за его спиной неопределённо хмыкает.

— И что ты предлагаешь, Гермиона? — спрашивает он.

— Я… я пойду туда. Ты, Рон, подождёшь в проходе, а Джордж будет здесь.

— О, даже не думай, — огрызается Рон. — Почему ты?

— Мы не знаем, что нас ждёт с той стороны.

— И это аргумент?..

Гермиона переводит дыхание, взгляд блуждает между портретом, мечом и Роном, застывшим перед ней. Он выше неё и выше Драко, смотреть на него, задрав голову, не совсем удобно, но даже это не сбивает её запал.

— Рон, мы не можем тратить время на споры, нам нужно…

— Нам нужно… всё обдумать, — он запинается на полуслове и ударяет ладонью по бедру. — Даже и не верю, что это говорю я!

Джордж издаёт булькающий звук, скрывая смех.

— Действительно, это не твоя сильная сторона, лучше оставь такое Гермионе…

— Замолкни! — огрызается Рон, но тут же слегка успокаивается, строго обращаясь к Гермионе: — Ты точно не можешь пойти туда одна.

— Но и ждать мы не можем! У нас есть меч, но нет времени. Пока Гарри и Кингсли доберутся сюда, может быть слишком поздно. Мы должны… Мы должны сделать это.