— Я видела сон.

Она не планировала рассказывать о нём. Он слишком взволновал её и вызывал мысли, которые шли в разрез с тем, что она утверждала в этот раз. С тем, во что она верила.

Но мимолетно она подумала, что в этот раз Драко всё-таки поддастся и прольёт свет на это воспоминание.

— Сон? — Он приподнимает бровь.

— Думаю, это было воспоминание. Иногда они приходят так, — Гермиона вздыхает, сжимает и разжимает кулаки, собираясь с силами, и всё же решается: — Я… Я была ранена. И бежала по каким-то подземельям, — резко догадка поражает её, и Гермиона поспешно добавляет: — Это было поместье Малфоев? Да, теперь я понимаю, почему всё казалось таким знакомым. Ты показывал мне их в своей памяти, и…

— И что было дальше, Грейнджер?

Она фокусирует взгляд на его лице и застывает, заметив, как Малфой практически побелел и напрягся так, что желваки задёргались на его скулах. Отклонившись на стуле, он стискивает кулаки, выглядя потрясённым и почти испуганным.

Гермиона борется с желанием протянуть руку и обхватить его ладонь. Она рвано вздыхает.

Не время.

— Я спряталась в нише, которую ты показывал, а когда выскочила… — голос подводит её, срываясь, и Гермиона прочищает горло и выдыхает: — Там был ты.

— Я? — словно эхо отзывается он.

— Ты выглядел как после битвы и какое-то время просто стоял там и смотрел на меня, но я… Это же воспоминание? Это было на самом деле? Драко?

Услышав своё имя, он болезненно вздрагивает и опускает голову.

— Да, Грейнджер, это воспоминание. Ты… гораздо ближе, чем я думал.

— Это было…

— В день финальной битвы. Я пытался найти тебя.

— Но почему ты… — она щурится и, мотнув головой, спрашивает: — Почему я боялась тебя?

Малфой вновь поднимает на неё взгляд.

Его зрачки расширились, а радужки потемнели, отчего глаза кажутся почти чёрными. Белки отдают нездоровой желтизной. Он смотрит на неё не мигая, и Гермиона чувствует холодок вдоль спины, когда не может даже предположить, что же происходит в его голове.

Она нуждается в ответе. В подсказке. В успокоении.

— Я не знал, что с твоей памятью что-то произошло, — игнорируя её вопрос, наконец скупо произносит он. Голос скрипящий и будто неживой; Малфой, кажется, изо всех сил держит себя в руках. — Когда я нашёл тебя, то испытал такое облегчение, что не мог поверить своим глазам и сдвинуться с места…

Сердце, Мерлин, её сердце рвётся в груди с такой силой, что становится больно.

— …Я думал, что ты в шоке. И переживал, что твоё… твоё сознание может быть повреждено.

— Из-за?.. — это всё, что она способна произнести.

— Из-за пыток.

Гермиона шумно вздыхает.

— Поэтому ты просто вырубил меня?

— Ты выглядела так, как будто хотела убежать. И могла закричать, привлекая ненужное внимание. Я не знал, что ещё делать.

— Снова будешь прикрываться незнанием? — она вдруг грустно усмехается.

Он тихо рыкает и мотает головой, отбрасывая волосы с лица.

— Ты жестокая, — он сердится, и голос звучит сурово и горько одновременно. — Ты самый милосердный человек, которого я знаю, но вместе с тем временами ты такая жестокая, Гермиона. Никогда не понимал, как это сочетается в тебе.

Она вскидывается и цокает языком.

— Я не жестокая, а требовательная. — Её ноздри яростно раздуваются, пока Гермиона вздыхает раз, другой. — Я просто до сих пор не понимаю, как за всё это время ты так и не определился с тем, во что веришь. Я не хотела говорить об этом, но меня раздражает, что я не знаю…

— Ну конечно…

— …Не знаю, что ты думал тогда и что думаешь сейчас. Почему ты постоянно увиливал от ответа?!

— Я старался сохранить свой рассудок, — вдруг рявкает он.

— И что это значит? — Он молчит. — Что это значит, Драко?

— Я видел много скверного, Грейнджер. Вокруг было так много… дерьма. И я просто старался выжить. И пытался не думать обо всём происходящем слишком много.

— Но…

— Но конечно у меня не выходило. — Он стискивает челюсти и опускает взгляд на собственные руки. Наконец он разжимает кулаки, выпрямляет пальцы, переворачивает руки ладонями кверху. И снова сжимает. — Особенно когда ты была рядом. Я пытался избегать этого всего. И я отказывался брать на себя ответственность, но в конце концов мне пришлось это сделать.

— Что-то произошло в Хогвартсе? — звонко спрашивает Гермиона, чем заставляет его дёрнуться.

Она видит, как губы Малфоя растягиваются в пугающей ухмылке, но он так и не смотрит на неё, продолжая изучать собственные руки.

— Просто скажи да или нет, Драко, — строго говорит она спустя минуту тишины. — Я ведь совсем скоро всё вспомню, ты сам сказал — я близко. Так что тебе уже не надо оберегать меня как прежде. — Её голос сам собой повышается, пока Гермиона борется с желанием протянуть руки и встряхнуть его за плечи. — Поэтому ответь: пока ты был в Хогвартсе, там что-то случилось, верно?

Она выжидающе смотрит на него.

Драко яростно вздыхает, глядит на неё исподлобья и жёстко отвечает:

— Мерлин, да, Грейнджер. Случилось.

***

За неделю его отсутствия Гермиона проходит извилистый путь к принятию.

Она раскладывает по полочкам свои сомнения и страхи, представляя худшие сценарии. Она понимает: Драко был прав в том, что война могла обернуть любой кошмар в реальность.

Его преследовали плохие предчувствия; он предполагал, что в Хогвартсе может произойти что-то непоправимое. И Гермиона не может отрицать, что вероятность этого пугающе велика.

Но проходит день, другой, и она перестаёт бояться и нервничать, покоряясь судьбе.

Она сама говорила это когда-то: самое важное — удержаться на грани добра и зла, соблюсти баланс. И она придерживалась этой позиции.

Намекнув на ситуацию с Чарли, Драко попытался подловить её, указав на ошибку — логическую ошибку — в её рассуждениях и в цепочке её моральных ориентиров.

Ей было тяжело признать его правоту, но Гермиона готова пересмотреть позиции, когда сталкивается с подходящей аргументацией.

Она покоряется и находит компромиссы в споре с собственной совестью, наконец окончательно решив, что душа Драко Малфоя достойна спасения.

***

Когда она аппарирует в убежище, то с первого взгляда видит: Драко не в порядке.

Он весь словно наэлектризован, потоки магии пропитали его одежду и теперь исходят от него, заполняя пространство. Его губы шевелятся от того, что он бормочет про себя какие-то слова, пока суетливо расхаживает по комнате, не сразу заметив Гермиону.

Когда она молча делает шаг в его сторону, осторожный, будто подступает к бешеному зверю, он, вздрогнув, останавливается. Она сканирует его глазами в поисках ранений, и Драко жадно глядит на неё в ответ, но не говорит ни слова.

Наконец, не выдержав, Гермиона нарушает тишину:

— Ты вернулся, — просто говорит она.

— Я… Да. — Его голос сиплый и слабый. — Моё дежурство закончилось.

— И как там… обстановка?

Она не была в Хогвартсе так давно. Прошло уже больше пяти месяцев со дня последней битвы, когда они были вынуждены оставить замок. Гермиона чувствует странную двойственность: она хочет знать, в каком состоянии всё пребывает, но в то же время страшится услышать правду.

К тому же вид Малфоя совсем не вдохновляет.

Его губы некрасиво изгибаются при её вопросе, и по лицу пробегает тень.

— О, ну, хуже, чем ты можешь себе представить, — он гулко сглатывает, на миг отведя взгляд, и Гермиона чувствует, как по спине разбегается рой мурашек. — Многие предпочли забрать своих детей, потому что замок полуразрушен и… опасен. Его магия как будто бунтует против Пожирателей и всего происходящего в стенах. Меня чуть не пришибло осколком стены на лестнице в башне Когтеврана, — Драко морщится, а Гермиона рвано вздыхает при мысли, что даже школа борется в этой войне.

— Они не пытаются восстанавливать его?

Жестокая усмешка озаряет лицо Малфоя, но тут же исчезает.

— Никто даже не думает об этом, — он замолкает на мгновение и смотрит прямо на Гермиону, чуть сузив глаза. — Всё выглядит так, как будто Хогвартс потерял своё значение. Он был важным знаком, но Волдеморт уже получил его, и теперь в его глазах то лишь старый замок, который пал и больше не достоин внимания.