Их время прошло несколько лет назад, когда можно было ворваться в дом волшебника, обездвижить его, показать бумаги, дающие право на обыск, а потом тщательно проверять каждую половицу. Тогда они были нужны, а теперь тихо спивались, читая в «Пророке» об очередном ущемлении прав, которое на деле было вызвано тем, что один из стариков испугался похожего на артефакт предмета и думал, что предотвращает катастрофу, а на деле испортил годовой запас тыквенного сока уважаемой семьи.

— Надеюсь, вы справитесь, господа… и, разумеется, дама, — закончил Праудфут, отвесив совершенно излишний поклон Камелии. Женщина улыбнулась ему левым уголком губы, что означало в переводе с ее языка жестов: «В гробу я вертела твою „даму“». Праудфут не знал об этом переводе, отпустил всех, включая Гарри и Доу, сел за стол и приготовился завтракать.

В молчании они прошли в кабинет Гарри, достаточно большой, чтобы там поместилось семь человек.

— Я все проспал, — начал он, еще раз обведя взглядом авроров и показав им, что меньше всего в этой жизни он хотел стать руководителем группы.

— Забей, Поттер, мы знаем, — отмахнулся Эйвери, самый старый из них, что было хорошим знаком. — Что думаешь о деле? Еще вчера я был уверен, что его насосали журналюги, но теперь… третья Метка? Уже не старики, теперь девчушка, и ее показания подтверждают родители.

— Девчушка? — Гарри очнулся от собственных мыслей, которые были посвящены тому, как не разоблачить себя неловкой фразой.

— Тоже не слушал Ногастика? — усмехнулся Эйвери. Остальные рассмеялись следом. Только Чарли молчал, разглядывая собственные ноги.

— Я только проснулся, Джейкоб, сам понимаешь, некогда было вникать, — ответил Гарри.

— О-о-о, — понимающе протянул Эйвери. — Ты кури — мы не сдадим. Правда, парни?… И дама… — он хохотнул, обращаясь к Камелии, которая показала ему средний палец.

— Спасибо, — от души поблагодарил Гарри, закурил и продолжил: — Метку увидела девочка?

— Да, ей десять, для Хогвартса рановато, а дать показания — в самый раз. Я бы сказал, что она слишком много читала «Пророка», но беда в том, что ее родители тоже все видели. Посмотреть бы им в память…

— Что? — спросил Гарри прежде чем успел остановить себя.

— Я сказал, что было бы неплохо посмотреть им в память, Поттер, но ты сам знаешь — мечты, — ответил Эйвери, скривившись.

Как многие в комнате, он носил черное пальто, которым удобно было закрываться от ветра и дождя, если полагаться на магию запрещали. Во время облав, в засаде лучше одежды было не придумать, хотя Гарри по старой памяти предпочитал куртку — она не стесняла движений. Лицо Эйвери рассекал шрам, который тот получил, по его словам, в первый год службы, от Пожирателя Смерти. Старик никогда не гордился им, но всегда с охотой рассказывал старую историю. Мало кто мог похвастаться тем, что в первый год службы в Аврорате столкнулся с Пожирателями. Эйвери хорошо относился к Гарри, потому что увидел, что тот не пытается разыграть карту золотого мальчика. Иногда помогал советами, пару раз прикрыл, когда Гарри надо было попасть на свидание в конце рабочего дня. Особой дружбы между ними не было, но в поле Гарри знал, что Эйвери не подведет, а тот, в свою очередь, доверял Гарри брать на себя важные части операций. Не смотрел на возраст — говорил остальным, что «мальчик много пережил». Из его уст такое не звучало обидной поблажкой, скорее приятным уважением. Эйвери пророчили место главы Аврората, но журналистов не устроило бы обезображенное шрамом лицо волшебника, который открыто признавался в том, что использовал Непростительные во время второй войны. Его не осудили лишь из-за того, что всем, кто выступал на стороне Министерства, объявили полную амнистию спустя полгода после Битвы за Хогвартс. В противном случае Эйвери сидел бы в Азкабане.

— Ничего интересного мы там не найдем, — сказал Гарри, тщательно обдумав слова. Лучше всего мягко намекнуть Эйвери, что не стоит рисковать карьерой ради жалкого дела. — Наверняка, Метки — дело рук чокнутого фанатика, — продолжил он, а про себя добавил: «Ага, чокнутого фанатика — тебя самого».

— Если нам повезет, безобидного фанатика, — сказал Эйвери, кивая.

«О, совершенно безобидного, настолько безобидного, что даже Беллатриса Лестрейндж отделалась легким испугом», — подумал Гарри.

— Предлагаю разделиться, чтоб не терять время зря. Еще половина девятого, успеем до вечера разобраться со всем, — продолжил Эйвери, скрестив руки на груди. Гарри кивнул, показывая, что не возражает. — Дерби, Войт — сходите к Скормсби, Филдсон, Чейн — на вас Эверетты, я с Доу и Поттером схожу на север.

— На самом деле, — вмешался Гарри, скривив губы, — я хотел еще разок посмотреть бумаги. Многое не сходится, Джейкоб, сам знаешь, — он многозначительно покивал, закидывая наживку.

Эйвери долго пилил его взглядом, а потом кивнул в ответ:

— Ладно, — сказал он в конце концов. — Мы с Доу справимся, да, сынок?

Чарли часто кивал, согласный на любое поручение. Через пять минут авроры вышли из кабинета, разобравшись с тем, где встретиться для обмена сведениями. Гарри оставалось аккуратно прикрыть дверь и сесть за стол.

Ему хотелось сказать вслух «идиоты», но он не посмел, потому что самым глупым в его ситуации было провалиться на разговоре с самим с собой. После Морсмордре стоило держать язык за зубами.

«Ты действительно отправил Метку в небо», — подумал Гарри, прокручивая пальцами волшебную палочку.

Авроры уже отправились на задание, он не сомневался в том, что Эйвери устроит им взбучку даже за несколько секунд промедления. Для него утка из новостей была неплохим поводом тряхнуть стариной. Пусть ради глупости — он мог раздавать приказы. Гарри полностью устраивал такой расклад. Руководить фальшивыми допросами хотелось меньше всего.

Он выждал несколько минут, открыл дверь, медленно вышел, чтобы в случае столкновения со знакомыми придумать подходящий срочный повод избежать разговора, но никого не встретил и направился в Отдел Тайн.

Круглая ручка двери, ведущая в хранилище, была почти родной. Он аккуратно обхватил ее, потянул на себя, дождался знакомого скрипа и шагнул в хранилище.

— Ты сходишь с ума, приятель, — сказал он себе.

— Что вы сказали?! — заорал в ответ уборщик, которого Гарри помнил по разговору накануне.

— Ничего, говорил сам с собой! — крикнул в ответ Гарри. Его неприятно удивила сознательность обслуживающего персонала Министерства. Какого черта уборщику нужно здесь в такое время?

— О! Так это вы, мистер Поттер? Что ж, у меня к вам серьезный разговор.

— Проклятье, — пробормотал Гарри сквозь зубы.

У его собеседника внезапно открылись поразительные таланты к подслушиванию, потому что он тут же ответил:

— Как некрасиво, мистер Поттер!

На языке вертелись заклинания, которые подошли бы к случаю. Проще всего было, разумеется, заткнуть уборщику рот, но с этим хлопот не оберешься — писать объяснительные, оправдываться временным помешательством рассудка, унижаться перед комиссией и Праудфутом. Можно ведь тихонько использовать Ступефай.

Гарри коснулся палочки и сформулировал заклинание в уме, чтобы использовать его беззвучно.

— Так вот, мистер Поттер, — продолжил старичок, шаркая в сторону Гарри с другого конца хранилища.

Шуршание подошв его старых ботинок, скрипучий голос и строгий тон напоминали манеры профессора Флитвика. Гарри вспомнил первые уроки заклинаний, убрал руку от палочки и пошел навстречу. «Морсмордре» ради доступа в хранилище — это одно, совсем другое — использовать Ступефай к старику-уборщику. Даже кривые дорожки бывают разными.

— Слушаю вас, — сказал Гарри, остановившись возле уборщика.

— Я совершенно не просто так накануне заявил вам, что здесь запрещено курить, — сказал старик, протягивая недокуренную сигарету, по всей видимости, одну из тех, что Гарри бросил в запале, пока разбирался с воспоминаниями. — Вы не понимаете, насколько мощные заклинания наложены на хранилище, мальчик мой.