— Излагайте, Сергей Иванович, мы уже ничему не удивимся, -даже как-то весело выдал Сталин.

— Хорошо. Японцы, американцы и британцы заключили перемирие, но врагами быть не перестали — слишком много крови пролито. Причем это все равно не так уж и сильно афишируется в средствах массовой информации в САСШ. На момент нанесения нами ударов по Японии, я уверен, крупный экспедиционный корпус американской армии уже будет переброшен в Китай. Мы же, используя наше технологическое преимущество, синтезируем этих же блох, мышек, сурков и так далее, зараженных теми же болезнями, что японцы собирались использовать против нас и устраиваем вспышки инфекционных заболеваний в крупных промышленных и портовых городах САСШ, причем оставив после себя следы, четко ведущие к японцам. Плюс серия провокаций с помощью китайских товарищей переодетых в японскую военную форму в местах расположения американских частей, тем более для янки все ускоглазые на одно лицо, и они вряд ли смогут четко определить, что их патрули вырезали не японцы, а переодетые китайцы, или манжурцы. В итоге мы получаем хорошо замотивированный кровопролитный конфликт среди группировки противника, особенно когда новости из Северной Америки о применении японцами биологического оружия достигнет американского экспедиционного корпуса в Китае. Ну а правительство Японии будет извещено, что пришельцы из будущего, после всей неблагодарности, основательно задумались над тем, чтобы японский язык сделать таким же мертвым, как и латинский, и готовы использовать для этого весь свой военный потенциал. Ну и только правительство СССР во главе с товарищем Сталиным в состоянии скорректировать устремления потомков из будущего.

— Да, Сергей Иванович, лихо вы все расписали. Прямо настоящий Армагеддон как в вашем мире, — наконец-то после долгой паузы выдал Шапошников, — но если все будет реализовано, то мы получим Квантунскую армию на своей стороне в качестве бесплатного пушечного мяса.

Мир 1942-го года

Кремль

Сталин с легкой усмешкой наблюдал за сидевшим перед ним бледным Берией. Полчаса назад все участники незапланированного продолжения заседания ГКО разъехались по своим делам и в кабинете остался только нарком внутренних дел, с которым Верховный демонстративно хотел серьезно поговорить о допущенных просчетах в работе органов государственной безопасности. Во всяком случае так поняли все, кто недавно покинул стены этого кабинета.

Выдержав необходимую паузу Сталин заговорил.

— Ну что, Лаврентий, плохой из тебя актер получился. Слабый. Раскусил тебя Странник. Правда, что странно — не захотел он тебя топить окончательно и вроде как даже заступился, хотя есть за что. Значит имеет какие-то виды.

— С чего ты взял, Коба? — уже более спокойным голосом спросил Берия, ощутив, что прямо сейчас наказывать его никто не собирается. Тем более Сталин достав из коробки сигарету «Герцеговины Флор», стал уже спокойно набивать трубку, — и я ведь докладывал, что есть данные про то, что противник пытается испытать боевые болезни на потомках.

— Хорошо, что ты сам раскопал эту историю про японские испытания под контролем британцев, и предупредил, а то бы не пощадил.

Берия, блеснув стеклами очков в свете настольной лампы, видимо набравшись смелости, проговорил.

— Коба, ведь ты сам хотел найти поводок для Странника, а тут такая возможность…

Сталин, демонстративно раскуривающий трубку, замер, поднял на него глаза, в которых буквально светилось бешенство.

— Что ты хотел?

Нераскуренная трубка покатилась по столу, рассыпая табак по зеленому сукну, а хозяин кабинета агрессивно подался вперед, уставившись на резко побледневшего наркома внутренних дел. Он сдержался, выдав сквозь зубы несколько ругательств, но и этого было достаточно чтоб передать всю степень недовольства Хозяина. Берия, понимая, куда клонится чаша весов быстро заговорил.

— Но я ведь не для себя, и ты, Коба, про это знаешь. Надо как-то Странника придержать. А учитывая его работу в царской России неизвестно куда они могут сместить фокус внимания. Уже сейчас видно, что в том мире им проще и комфортнее. Здесь нагадили, и потом просто сбегут туда. Вот я и подумал…

— Подумал он! — повысил голос Сталин, — Тебе нужно было просто не допустить чтоб Странником начали управлять другие люди. Оберегать его! Ты понимаешь, что именно сейчас все держится только на договоренностях и на том, что люди Странника нам, как своим предкам, просто симпатизируют. Оргулов тебя просчитал, быстро и четко, поэтому и собрал экстренное совещание ГКО. Это не подготовленная операция, явно что именно сразу после совещания на ходу все придумал. Но, тем не менее, сразу выдал план, авантюрный, но исполнимый. Ты понимаешь, что если у нас все получится, то мы лет пятьдесят можем не бояться внешней агрессии и направить ресурсы на выход в космос? Тебе прямым текстом несколько раз сказали, что хотят вывести все мощнейшие ударные средства в космос, куда никто не сможет добраться в ближайшее время. Неотвратимый удар возмездия — вот полная и абсолютная гарантия существования Советского государства. А ты что делаешь? Подсмотрел у японцев способ как можно уничтожить потомков и сидишь наблюдаешь, ждешь результатов. Лаврентий — ты дурак?

Бледный Берия вскочил и даже попытался сделать шаг назад, опрокинув тяжелый стул — таким Хозяина он еще никогда не видел. Длинное ругательство на грузинском языке существенно усугубило ситуацию.

Но Сталин быстро взял себя в руки, сел на место, но все равно глубоко дышал, показывая всю степень своего неудовольствия, хотя тут уже начиналась актерская игра. Надо Берию немного укоротить, а то опять стал забывать, кто его кормит и кто ему позволяет сидеть, так сказать, на вершине пищевой цепочки.

— Ты сам распределял задания на заводы железобетонных изделий по массовому производству орбитальных снарядов, а теперь что, хочешь все испортить? — и пристально посмотрел на стоящего перед столом Берию.

— Или надоумил кто? — и с удовлетворением из-под насупленных седых бровей наблюдал за своим протеже, который решил, что может попробовать играть самостоятельно. Да и последняя фраза была фактически приговором — даже косвенное подозрение в какой-то организованной деятельности рассматривалось не с точки зрения доказательной базы, а как руководство к немедленному действию. И Берия это прекрасно знал и сам недавно, подхватив даже легкий намек недовольства со стороны Хозяина, проводил жесткие оперативные мероприятия.

— Я… Я…товарищ Сталин… Коба…

— Что ты мямлишь, Лаврентий. Выпей воды, успокойся и скажи.

Но нарком быстро пришел в себя. Он знал, что Хозяин терпеть не может людей, которые, что-то натворив, начинают юлить и выкручиваться. Такие наказывались всегда.

— Товарищ Сталин. Я всего лишь человек и могу ошибаться, но я и коммунист, и все мои действия были так или иначе направлены на защиту Советского государства. Если я ошибся, то готов делом и кровью искупить вину.

Опять наступила пауза. Как мастерский кукловод хозяин кабинета с некоторым удовлетворение наблюдал за своим гостем, который всем своим видом показывал одновременно и желание исправить положение и, как ни странно, покаяние.

Хотя и Берия, хорошо изучивший Хозяина, уже чувствовал, что опасность в некоторой степени миновала и сейчас просто Сталин разыгрывает небольшой спектакль, так сказать, ставя большую жирную точку в деле возвращения на бренную землю зазнавшегося наркома внутренних дел.

Решив, что должное внушение достигло необходимого результата, Сталин уже другим, спокойным голосом продолжил.

— Ну рассказывай, как ты там намеревался перехватить у японцев биологическое оружие и что с ним хотел делать? Ведь же прекрасно знаешь, что потомки и в этом направлении продвинулись очень далеко.

— У Странника в его организации есть группа ученых.

— Ученых? — с некоторым удивлением поднял бровь Сталин.