Этот важный принцип, который я боялся забыть, я записал как некое правило для себя и хранил его все годы, как и про важность слушать своих детей. Видимо, я был очень большим болтуном, что порой меня просили помолчать в детстве. Сейчас я понимаю, что я действительно отвлекал малозначительными вопросами, но на тот момент они мне казались крайне важными. Поэтому я записал принцип важности любых высказываний детей, поскольку для их возраста им это действительно важно, раз они решили поделиться этим. Как нам порой бывает горестно сознавать, когда кто-то не хочет слушать о нашей проблеме, так и детям обидно слышать от нас, что это их проблемы – пустяковые мелочи.

Переход от коротких заметок к творчеству произошел после того, как я однажды до глубины души был поражен силой стихов и музыки. Мне всегда нравилась музыка, но однажды какая-то песня тронула меня настолько сильно, что я долгое время не мог прийти в себя. К сожалению, я сейчас не вспомню, какая именно композиция произвела на меня такое впечатление, но тогда я ее переслушал несколько раз и каждый раз удивлялся тому, как автор смог подобрать такие слова и рифмы, которые пробирали до глубины души и мурашек по телу.

Осознав силу стихов, я решил научиться этому искусству. Не могу сказать, что я сильно преуспел в этом деле, но рифмовать я научился, а стихи свои использовал в самых разных корыстных целях. Разумеется, мои творения даже близко не стояли с шедеврами нашей классики, но произвести впечатление на девушек они вполне могли.

Хотя я и использовал свои творения в явно меркантильных целях, но к стихам я относился очень уважительно и ни разу не использовал один и тот же стих более одного раза. Конечно же, порой посещала мысль заменить имя в строке и выдать свое старое творение за вдохновение от новой дамы сердца, но я был готов потратить еще одну ночь на новое сочинение, но порочить стих, ранее посвященный другой девушке, я не мог себе позволить.

К тому же стихи мои часто содержали «пасхалки», например, в виде имени или фамилии девушки в первых буквах каждой строки. Поэтому каждый раз, когда я хотел произвести впечатление или просто сделать приятный подарок девушке, я терзался в творческих муках, и рождался новый стих. Прошло много лет, прежде чем я догадался, что эту проблему можно было решить, выбирая девушек с одинаковыми именами. (Прошу меня простить за эту шутку, но в очередной раз я не удержался!)

Чуть позже я прочитал о технике, благодаря которой рифмовать может научиться каждый. Заключался этот прием в том, что нужно было записывать одно и то же выражение бесконечное количество раз, пока в голову не придет какая-нибудь рифма, которую следовало тоже записать и снова вернуться к первичной фразе. Сначала рифмы не приходят и несколько листов бумаги могут быть исписаны одной и той же короткой фразой, но чуть позже начинают появляться абсурдные и не очень рифмы.

Можно за основу взять практически любую фразу. Например, «я люблю». Получается что-то вроде такого: я люблю, я люблю, я люблю, люблю я солнце и траву, как мишку, волка и сову, я люблю, я люблю, что чуть дышу, ведь любовь свою в душе ношу, я люблю, я люблю…

Кстати, сейчас я импровизировал, и рифмы пришли во время приведения этого примера с фразой «я люблю». В оригинале только количество повторений основной фразы было гораздо больше, но я убрал их, чтобы стоимость печати тиража этой книги не взлетела до небес, а вас не утруждать чтением этих повторов.

После освоения этой техники рифмовать стало гораздо проще, поэтому я начал использовать свои стихи не только для покорения дамских сердец, но и при отстаивании своих интересов дома, когда я заметил, что мои обычные детские просьбы, изложенные в стихотворной форме, удовлетворяются родителями более охотно, чем обычное нытье в виде «ну, мам». Обычную просьбу разрешить пойти погулять с друзьями я уже оформлял в стихах.

Кроме того, у меня даже была договоренность с учительницей русского языка и литературы, согласно которой я вместо обычного сочинения мог написать короткое стихотворение. Одно четверостишие предоставляло мне один балл. Поэтому вместо четырех или пяти страниц сочинения я за пять минут сочинял стих в пять четверостиший и был свободен.

Однако мой уровень стихоплетства не позволял излагать более глубокие мысли и подробно пересказывать определенные события из жизни, поэтому мне приходилось записывать их обычным образом в форме повествования без рифм.

В один момент у нас даже образовался некий клуб ценителей моего творчества в виде моих друзей и одноклассников, которые периодически подходили ко мне с коротким вопросом «есть что новое почитать?». Было здорово обсуждать с ними мое творчество! Выслушивать их мнение о том, что хотел сказать автор в моем лице тем или иным произведением. Причем порой они додумывали такие глубокие идеи, которые не были в моей голове во время работы над этим рассказом или стихотворением. Данный факт позволял мне спорить с учительницей, когда она спрашивала о тайных смыслах, которые заложили гении русской классики. Если мне не хотелось думать, то я отвечал, что автор ничего не хотел этим сказать. «Он написал о том, что ночь была темной, потому что она действительно была темной, – утверждал я, – а мы уже пытаемся нафантазировать, почему он решил подчеркнуть темноту ночи, которая и без того предполагается само собой, раз она ночь».

Со временем я понял, что мои стихи не имеют права называться таковыми в силу целого ряда недостатков, и перестал сочинять их. Записывал только те, что мне снились, но писать я не переставал.

Как уже упоминал в предыдущей главе, я не понимаю, почему люди не пишут. Ведь всем есть что сказать. Доказательством тому служат активные обсуждения с перебиванием друг друга во время застолий. У всех есть оригинальные мысли. У всех удивительная жизнь, которая не похожа ни на чью-либо еще. Так почему бы не запечатлеть все это на бумаге?

Среди юристов ходит шутка, смысл которой сводится к тому, что пока не доказано, не волнует, что сказано. Эта шутка в оригинале звучит в грубой форме, но на самом деле носит очень глубокий смысл. Можно говорить о чем угодно, можно договориться о чем-то, но все устные договоренности зачастую приводят только к лишним спорам. Причем это не всегда связано с коварством одной из договорившихся сторон, а зачастую в силу особенностей памяти и восприятия. Кто-то может забыть или неправильно понять, что исключается в случае записи договоренностей на бумаге.

Кроме сохранения каких-то фактов, которые могут быть забыты, перенос своих мыслей на бумагу помогает упорядочить наши мысли. Зачастую мы говорим как попало. Часто оговариваемся, а когда нас поправляют, еще возмущаемся, что к нам придираются, ведь и так всем все было понятно. Однако совсем иначе обстоят дела, когда мы пишем. Тут придется немного задуматься. Как минимум в силу нашей природной лени мы захотим свои мысли изложить максимально лаконично, чтобы меньше писать.

В качестве примера можно взять телефонный звонок и текстовое сообщение.

Когда человек звонит, начинается: «Привет! Как дела? Я тут… м-м-м… хотел поинтересоваться. Дело в том, что я знаю, как часто ты летаешь в Москву, а у меня тут очень срочное дело. На самом деле, это даже не мое личное дело, а моего тестя. Нет, не старого тестя, с которым ты знаком, а отца моей новой жены. Ну как жены. Она же пока мне еще официально не жена, но учитывая, что вместе живем, называю я ее женой. Соответственно, ее отца я называю тестем, хотя формально он мне и не тесть вовсе. Важнее, конечно же, не формальный статус, а поломка его дорогого кондиционера, у которого запчасти продаются только в Москве. Вот я и хотел спросить, когда ты полетишь в Москву и сможешь ли ты привезти нам один маленький чип».

Совсем иначе обстоит дело, когда перед человеком встанет вопрос долгого набора текста с множеством букв. Здесь очень часто люди даже упускают формальное проявлением интереса к жизни товарища. Поэтому, если даже оставить формальную любезность, сообщение сведется к паре фраз: «Привет! Как жизнь? Ты когда летишь в Москву? Сможешь ли привезти из Москвы компактный чип? Буду очень благодарен. Очень выручишь!»